- Как же мне вам объяснить-то?.. - задумался он. - Трудная задача. Нынешние психологи любят жонглировать терминами, не утруждая себя их пониманием! Архетипы, господин Дорофеев, это нечто вроде сгустков энергии коллективного бессознательного, аккумулирующих в себе действия человека в типичных для него обстоятельствах. Их в нашей психике живет огромное множество и они не менее реальны, чем окружающая человека физическая действительность. Именно архетипы управляют во многом поведением личности, поскольку в них сконцентрирован опыт предшествующих поколений, начиная с времен появления жизни на земле.
- Нечто вроде основных компьютерных программ? - попробовал я подсказать.
- Если только в первом приближении, - согласился он со мной из вежливости. - Возьмем, к примеру, архетип брутальности, который руководит человеком в моменты опасности и тесно связан с ненавистью и агрессией! Он может проснуться не только в одной единственной личности, но и в целой нации, тогда в мире появляется фашизм и крайняя жестокость, с какой уничтожали собственный народ Сталин, а до него большевики. Древний призрак колоссальной разрушительной силы переживался людьми как массовый психоз, но не думайте, что опасность миновала. Во все времена человек носил, носит и будет носить в себе этого монстра, как неотъемлемую часть своей личности. Я дал этому архетипу имя "барбариан" от английского "варвар" или "барбарик", что значит жестокий. Что ж до внешности архетипов, они находят свое воплощение в привычных для человека образах.
Барбарик, - повторил я про себя, - барбариан, третьим в этом ряду должен стоять Барбаро! Такая похожесть не может быть простым совпадением.
Карл, тем временем, взял меня обходительно под ручку и продолжил:
- Сейчас мы спустимся вдоль луча сознания и я познакомлю вас с такими любопытными созданиями, уходить не захотите…
Я сделал попытку освободиться:
- Постойте, Карл, это очень важно! Если мы пройдем бессознательное до конца, я смогу найти дорогу в оставленный мною мир? Где-то там, - показал я рукой, - должна быть дверь…
Умолк, глядя на старика с надеждой. Он только покачал головой в круглой шапочке:
- Не хотел бы вас пугать, но!.. Те, кто уходит в глубины своего подсознания, назад уже не возвращаются. Грань между нормой и умопомешательством иллюзорна, ее можно перейти не заметив, а тогда уж обратной дороги нет. Билет в безумие всегда в один конец. Мир человеческой психики зыбок, в нем не на что опереться…
Карл замолчал и молчание это длилось долго. Не могу сказать, что меня охватило отчаяние, но и чаяния, если они у меня были, окончательно испарились. Тесею для выхода из лабиринта понадобилась нить Ариадны, мне оставалось полагаться лишь на себя самого. Я догадывался, что слова мои старика заденут, но делать было нечего:
- Не обижайтесь, Карл, но не могли бы мы оказаться в том месте, откуда начали спуск?
Он хмыкнул, как будто именно этого от меня и ждал. Выражение скорби на его лице сменила горькая ухмылка:
- Как будет угодно! По большому счету, я не познакомил вас и с сотой долей того, что вам стоило бы увидеть…
Луч прожектора погас и я услышал, как начали удаляться его шаги. Все люди одинаковы, ничего о себе не желают знать… - бормотал Карл на ходу и тихий голос его звучал горестно. Боясь остаться один, я поспешил за ним.
Не прошло и нескольких минут, как впереди забрезжил слабый свет и скоро мы оказались на песчаном склоне у валуна. За время нашего отсутствия туман вниз по склону несколько рассеялся, но подступал с вершины холма черной клубящейся стеной. Я тяжело опустился на камень. От нахлынувшей тоски хотелось выть. Делать-то что? Куда идти? Вернуться на берег Леты? Но это значит покориться своей участи, а уж Харон поставит в ней точку…
Вкрадчивый голос Карла вывел меня из прострации:
- Есть маленькая просьба, господин Дорофеев! Если в следующий раз вашим гидом окажется Зигмунд, сделайте милость, не говорите, как я о нем отзывался. Сами понимаете, мы коллеги, к тому же одно время я ходил у него в учениках…
Я обещал. Очень хотелось верить, что другого раза не будет. Поднялся, чтобы попрощаться со стариком, как вдруг в мою голову заскочила новая мысль:
- Скажите, Карл, а нельзя ли обойти лабиринт стороной?
Лицо его в бледном рассеянном свете сморщилось, на нем появилась гримаса обиженного в своих лучших чувствах человека:
- Попробуйте…
Я продолжал домогаться. Речь шла о жизни и смерти и не чьих-то там, а моих. Показал рукой в сторону сгущавшейся правее по склону белесой мглы.
- Что там за туманом?
Карл посмотрел на меня и понял, что так просто я не отступлюсь.
- Они называют свой вертеп Театром грез и иллюзий… - тяжело вздохнул. - Раньше это место было маленьким закутком, куда во время камлания наведывались шаманы, теперь там обосновались те, кто экспериментирует с измененным состоянием сознания… - хмыкнул с горечью: - Измененным! Хотя что такое сознание, пер се, ни малейшего представления не имеют. Жуткие, господин Дорофеев, наступили времена, одно слово - декаданс! - выставил, словно защищаясь, вперед ладонь. - Но меня это совершенно не касается, я в этот паноптикум ни ногой…
Сочтя свою миссию завершенной, он упер подбородок в грудь:
- Счастливо оставаться!
Оставаться?.. Где?.. Здесь?.. Ну уж нет! Я чувствовал, как в моих жилах вскипает злость. Нет, Карл, здесь я точно не останусь!.. Но старичка уже и след простыл. Из темноты до меня донесся звук его удалявшихся шагов…
10
Рабочий день профессора Ситникова выдался длинным, но усталости Павел Степанович не чувствовал. Ночью удалось выспаться, и не в кабинете на просиженном диване, а в собственной постели. В клинике многое успел, но была его душевному подъему и еще одна причина, о которой он вспоминал со смешком, как бы сам над собой подтрунивая, но вспоминал, а если быть точным, то не мог и не хотел о ней забыть.
Но и подыскивать случившемуся определение Ситников не спешил. Выбранные из будничного лексикона слова дают, как говорят психологи, установку, а какое у корабля имя, - думал Павел Степанович, сидя на ученом совете, - так он и поплывет. В точности то же самое происходит и с людьми. Описывая словами собственные чувства, человек, по сути, определяет свое к ним отношение, после чего психика в тайне от него принимается за подтасовку фактов, достраивает картину до требуемой. В результате желаемое выдается за действительное, что неизбежно приводит к разочарованиям и проблемам. Да и не мальчишка он, в конце-то концов, не восторженный гимназист, чтобы так вот, с первого взгляда…
Часы на стене показывали начало девятого. Так рано Ситников оказывался дома не часто. Медицинскому журналу давно уже была обещана статья, но руки все никак не доходили, и он решил провести свободный вечер с толком. Подсел к компьютеру и, привычно сосредоточившись, набрал крупным шрифтом название: "Коррекция нарушений гемостаза при острых повреждениях мозга.", поставил точку и задумался. Но вовсе не о том, о чем собрался писать. Училась в третьем классе с ним девочка у которой он стащил карандаш. Обычный, ничем не примечательный, засунутый тупым концом в пустую гильзу, но для него этот огрызок был дорог. Это был не просто карандаш, это был ее карандаш. Найдя утром на подушке дивана зажигалку, Ситников к своему удивлению испытал похожее чувство.
Ни черта мы не меняемся, - думал Павел Степанович, глядя мимо экрана на висевший на стене любимый пейзаж, - разве что становимся грустнее. Так и не начав статью, пошел на кухню варить кофе. Настоящий, не ту бурду, что приходилось для скорости хлебать в клинике. Положил в джезве три ложки свежесмолотых зерен и поставил на огонь.
Как там сказала Саша.?… - про себя он давно уже называл Александру Николаевну Сашей, почти целые сутки: - В его словах о конфликте с человечеством прозвучало много личного?.. Интересно, найдется ли на Земле человек, у кого этого конфликта не было бы! У нее самой?.. Очень сомнительно! Думающему человеку трудно радоваться мысли о принадлежности к зверинцу. Сидела, сложив на груди руки, рассматривала его, словно изучала, а все потому, что у нее, видите ли, тонкий музыкальный слух. Только что-то не похоже, чтобы этот дар небес принес ей счастье!.. - хмыкнул Павел Степанович и повел носом.
По кухне плыл горький запах сгоревшего до углей кофе.
- А черт, воду-то забыл! - взялся он за раскаленную ручку и, обжегшись, поспешил схватиться пальцами за ухо. Скинул джезве полотенцем в мойку и открыл кран. - Вот, оказывается, как обстоят мои дела!
Пришлось проветривать кухню и начинать все сначала.
Какая муха меня укусила завести разговор о дефиците любви? - удивлялся себе Ситников, доставая с полки кофемолку. - Психолог хренов, мог бы догадаться, что Саша, человек тонкий и ранимый, примеряет все сказанное на себя. Хотя, это не помешало ей поставить меня на место и как бы даже поменяться со мной ролями! - усмехнулся Павел Степанович, вспоминая появившуюся на губах Александры Николаевны улыбку. - А такси! Садясь в него, бросила ведь на мое окно взгляд! А клинический идиот в моем лице даже не помахал ей рукой. Возможно, она этого ждала…
С этой щекочущей самолюбие мыслью Ситников налил в кружку кофе и собрался было вернуться в комнату, как взгляд его упал на телефонный аппарат.