- Не очень-то красивое зрелище - роды! - продолжал Даниэль, с отвращением скривив губы. - Ты уже их видел?
- Нет.
- Ну и достается бедным бабам!
Последовало молчание. Даниэль вдруг стал мечтательным. Его вилка отсекла кусок торта в тарелке.
- А ты? - спросил он внезапно. - Как твоя поездка в Штаты?
Жан-Марк посмотрел на него с иронией. "А, все-таки вспомнил!" Но болтовня Даниэля отбила у него всякое желание рассказывать о собственных впечатлениях. Он был пресыщен словами, как Даниэль пищей.
- Я тебе потом расскажу, - пробормотал он.
Даниэль не настаивал, слишком довольный тем, что снова завладел разговором.
- Больницы там - это позор!.. Они делают, что могут, но, в самом деле!.. Я помогал доктору Пуарье, когда он оперировал чернокожего по поводу костной мозоли на колене. Он был уверен, что мне станет дурно. Ничуть не бывало!
- Ну, пошли? - спросил Жан-Марк, расплатившись.
- Я бы еще взял торта, - сказал Даниэль.
Официант принес вторую порцию, более внушительную, чем первая. Залитые золотисто-коричневым сиропом абрикосы горкой вздымались над треугольником из теста. Вместо того чтобы есть сидя, Даниэль встал, захватил свой торт указательным и большим пальцами и направился к двери, на ходу жуя большие куски. Жан-Марк шел за ним, испытывая неловкость за раскованные манеры брата. Выходя, он дополнительно заплатил в кассу и, как бы извиняясь, улыбнулся официанту. В душе он тут же упрекнул себя за эту маленькую низость. Какое значение имело для него мнение официанта в закусочной Шатодёна? Ему не хватало уверенности в себе. Поэтому он боялся Кароль. Даже поставив ее на место, он далеко не был уверен в том, что одержал победу. Несомненно, ему по-настоящему никогда не преуспеть в жизни. Все дело в характере. Даниэль, даже оказавшись в проигрыше, демонстрировал бы апломб победителя, а он и в случае успеха сохранял бы неуверенность побежденного. Тем не менее, сев в машину, Жан-Марк внутренне собрался. Мощность мотора, покорного его управлению, возвратила ему иллюзию уверенности в себе.
- Ну она и рванула! - заметил Даниэль. - Хорошо для разнообразия после моих прогулок в драндулете по джунглям! Ты можешь еще немного поднажать?
- Нет, - ответил Жан-Марк. - Она в обкатке.
- Ну, только чуть-чуть. Чтобы посмотреть!
Жан-Марк прибавил скорость. Освещенная фарами дорога бросилась ему навстречу. Черные деревья били в уши как барабанные палочки. У него дух захватило от скорости. Это было прекрасно.
- Ты знаешь, - сказал Даниэль, - я переспал с одной бабой в Абиджане.
- А? - переспросил Жан-Марк.
- Да. С белой. С вдовой лесничего. Я ей приглянулся. Ну, это продолжалось недолго… А ты?
- Что я?
- В Америке?
Жан-Марк не ответил и сбавил скорость.
- Если я снова отправлюсь в путешествие, выберу, может, Америку, - продолжал Даниэль. - Скорее всего, Южную Америку. Гватемалу, Перу… В тех краях должно быть потрясающе!
Неожиданно он замолчал. Поскольку молчание затянулось, Жан-Марк скользнул взглядом вправо. Его брат провалился в сон, откинув назад голову и уронив на колени руки. Какой-то резкий запах ощущался в машине. "Что это?" - недоумевал Жан-Марк, шевеля ноздрями. Потом понял: у Даниэля плохо пахло от ног.
Кароль сидела в гостиной: мягкое освещение, светло-синее домашнее платье и на коленях книга. Увидев Даниэля, она встала и томным движением направилась к нему, с улыбкой протягивая руки. При созерцании этой нежности, простоты и радости Жан-Марк счел себя пассажирским составом, который по ошибке стрелочника перевели на другой путь. Здесь, на другом пути, мир был неузнаваем!
- Ну ты и вырос! - воскликнула Кароль.
- А? Я не чувствую! - сказал Даниэль в замешательстве.
- И потом, ты такой модный со своими длинными волосами!
Он засмеялся:
- Издеваешься? Если бы ты знала!.. Что за жизнь я вел там!..
Она прервала его:
- Ты мне завтра об этом расскажешь - я падаю от усталости!
- Жан-Марк говорил мне. Тебе стало плохо в машине?
- Немного… как обычно… эти дурацкие мигрени!.. Пойди быстро прими ванну!..
- Это обязательно, да? - спросил он без малейшего стеснения и даже, как показалось Жан-Марку, с некоторой гордостью.
- О да! - Кароль произнесла эта слова с такой озорной гримасой, что Жан-Марк задался вопросом, действительно ли она до сих пор на него злится? Униженная женщина не может, думал он, настолько владеть собой, чтобы казаться очаровательной в тот момент, когда ее мысли целиком заняты местью. Несомненно, он преувеличил значение нанесенной ей обиды.
- Обещаю тебе основательно себя почистить, - сказал Даниэль. - Но сначала мне бы хотелось показать, что я привез тебе и папе. Особенно тебе. Потому что ты сможешь лучше оценить…
Он направился в холл, вернулся, держа в руках тяжелую картонную коробку, и одним махом перочинным ножом разрезал веревки, державшие ее стенки. Внутри была сделана защитная оболочка из старых журналов. Он отстранил их жестом иллюзиониста, погрузил руки поглубже, в груду соломы, и вытащил оттуда громадную черную массу с блестящими рельефами. Это была вырезанная местным художником из дерева негритянская голова, в два раза больше натуральной величины, с приплюснутой нижней губой, треснувшим подбородком и шаровидными глазами. Кароль отпрянула, а Жан-Марк прыснул от смеха.
- Что это такое? - спросил он.
- Красиво, а? - сказал Даниэль. - Какая работа! Железное дерево! Попробуй ее поднять! Она стояла на прилавке в одном бистро в Абиджане. Я ее сразу приглядел. Две недели давал уроки французского сыновьям хозяина бистро. А в день отъезда вместо оплаты он преподнес мне ее! Как ты понимаешь, я отказываться не стал!.. Где ты ее поставишь?
Захваченная врасплох, Кароль колебалась между насмешкой и умилением. По всей видимости, ей не хотелось ни обижать Даниэля, ни обременять себя его подарком.
- Может быть, в гостиной? - предложил Даниэль.
Кароль воскликнула:
- В гостиной? Это исключено!
Она растерянно оглядывалась вокруг, будто какая-то дикая орда угрожала вторгнуться в ее апартаменты и разбить мебель в стиле Людовика XV.
- Тогда у тебя в комнате?
- И это исключено.
- Почему? Эта башка отлично смотрится, а?
- Вот именно! Она не даст мне спать!
- Да. Она довольно-таки завораживающая! - признал Даниэль. - А в папин кабинет?
- В кабинет твоего отца можешь, если хочешь! - согласилась Кароль с улыбкой. - На этом, спокойной ночи, дети!
Она помахала пальцами в воздухе, чтобы попрощаться с ними, и ушла к себе в комнату. Голова, водруженная на инкрустированный комод, свирепо смотрела прямо пред собой. Даниэль вернулся в коридор, в одну руку взял чемодан, в другую - мешок с фенеками и сказал, повернувшись к Жан-Марку:
- По-моему, ей не очень по вкусу?
- Что?
- Голова. Но она к ней привыкнет. Все-таки это очень красивая вещь! Вообще-то у меня сегодня нет желания принимать ванну. Я сделаю это завтра утром… Я валюсь с ног…
- Однако это необходимо, - сказал Жан-Марк, подталкивая его за плечи в направлении ванной.
- Ты спишь здесь?
- Нет, у себя на рю д’Ассас.
- Жаль! Мне нужно было тебе рассказать еще много чего любопытного.
Погрузившись в теплую воду, Даниэль впал в приятное оцепенение. С расслабленными мускулами и затуманенной головой, он тупо созерцал свои розовые пальцы, которые шевелились в мутной воде, костлявое колено, вздымавшееся как маленький голый остров, мокрый пучок волос, окружавший вялую плоть. Зеркало запотело от пара. На стене блестели капли воды. Он представил себя в Абиджане во время сезона дождей. Мыло выскользнуло у него из пальцев и упало в воду, исчезнув с проворством живой твари. Лень протянуть за ним руку. Тем хуже, пусть оно растворится, пусть размякнет! Он и сам сейчас готов был уплыть через сливное отверстие. Капли пота стекали у него по лбу. Фенеки, покончив с куском эскалопа, боязливо рыскали по ванной, распушив хвосты, скрипя лапами по кафельному полу. Даниэль свистнул сквозь зубы; они замерли, навострили уши, сели на задние лапы.
- Смешные, - сказал он вполголоса.
Он прислонился затылком к краю ванной. Завтра позвонит Даниэле. Он привез ей маленькую рамку, обтянутую змеиной кожей. В нее она поставит его фотографию. У него как раз была одна такая, которая ему очень нравилась. Он стоит там рядом с джипом, между двумя чернокожими. Бермуды, рубашка с накладными карманами, большая шляпа с густой сеткой. Усталый и мужественный вид. Глаза у него слипались. Он побоялся заснуть и одним прыжком встал на ноги. Большие волны заплескались вокруг его икр. Вода перелилась через край ванны. Испуганные фенеки спрятались под раковину. Даниэль засмеялся, выгнул торс, подтянул живот и посмотрел на себя в зеркало. Сквозь влажную пелену он смутно различал в отражении худого голого мужчину с очень длинными волосами, игравшего бицепсами. "Я совершенный болван!" - радостно заключил он, и, сняв с крючка полотенце, стал растирать им верхнюю часть тела, напевая негритянскую мелодию, которую выучил в экспедиции.