Ты помнишь ли, как в робости невольной
Тебе кольцо я отдала с руки?
Как счастьем я твоим была довольна?
Я помню все... Но ты, - ты помнишь ли?Ты помнишь ли, вечерними часами
Как в песнях мне страсть выразить умел?
Ты помнишь ли ночь, яркую звездами?
Ты помнишь ли, как ты в восторге млел?Я слезы лью, о прошлом грудь тоскует,
Но хладен ты и сердцем уж вдали!
Тебя тех дней блаженство не чарует,
Я помню все... Но ты, - ты помнишь ли?
- Браво! - вскрикнул Румянцев, и все зааплодировали.
- Одна радость у меня, один свет невечерний... - Саблин поцеловал жене руку.
- Господа, давайте же выпьем за здоровье Александры Владимировны! - встал Румянцев.
- Непременно! - заворочался, вставая, Мамут.
- За вас, дорогая Сашенька! - вытянула руку с бокалом Румянцева.
- Благодарю вас, господа, - подошла к столу Саблина.
Муж дал ей бокал.
Вдруг зазвенел цилиндрический прибор на камине.
Все затихли.
- Пора! - объявил Саблин, встал и подошел к стоящему в углу сундуку.
Все замерли.
Саблин открыл сундук. Он был полон золотых гвоздей с крестообразными, идеально отполированными шляпками. Саблин достал из сундука восемь молотков. Господа подошли к нему. Саблин раздал им молотки и необходимое количество гвоздей. Забрав гвозди с молотками, господа загудели в нос и, делая телами волновые движения, чрезвычайно медленно двинулись в свои стороны, к меткам. Первым достиг своей метки на полу Румянцев. Встав на колени, он стал вбивать гвозди в пол, гортанно гудя в нос:
- NOMO вобью, NOMO вобью, NOMO вобью.
Румянцев вбил гвозди:
+ + + + + + + + + + + + +
+ + + + + + + + + + + + +
+ + + + + + + + + + + + +
+ + + + + + + +
+ + + + + + + +
+ + + + + + + + + + + + +
+ + + + + + + + + + + + +
+ + + + + + + + + + + + +
Мамут достиг своей метки на левой стене, стал вбивать в нее гвозди, гудя:
- LOMO вобью, LOMO вобью, LOMO вобью.
Мамут вбил гвозди:
+ + + + + + + + + + + + +
+ + + + + + + + +
+ + + + + + + + + + + + +
+ + + + + + + + + + + + +
+ + + + + + + + + + + + +
+ + + + + + + + + + + + +
+ + + + + + + + +
+ + + + + + + + + + + + +
Саблина достигла своей метки на комоде, стала вбивать в нее гвозди, гудя:
- SOMO вобью, SOMO вобью, SOMO вобью.
Она вбила гвозди:
+ + + + + + + + + + + +
+ + + + + + + + + + + +
+ + + + + + + + + + + +
+ + + + + + + + + + + +
+ + + + + + + + + + + +
+ + + + + + + + + + + +
+ + + + + + + + + + + +
+ + + + + + + + + + + +
Лев Ильич встал на стол, достиг своей метки на потолке, стал вбивать в нее гвозди, гудя:
- MOMO вобью, MOMO вобью, MOMO вобью.
Он вбил гвозди:
+ + + + + + + + + + +
+ + + + + + + + + + + + +
+ + + + + + + + + + + + +
+ + + + + + + + + + +
+ + + + + + + + + + +
+ + + + + + + + + + + + +
+ + + + + + + + + + + + +
+ + + + + + + + + + +
Саблин достиг своей метки на правой стене, стал вбивать в нее гвозди, гудя:
- ROMO вобью, ROMO вобью, ROMO вобью.
Саблин вбил гвозди:
+ + + + + + + + + + + + +
+ + + + + + + + + + + + +
+ + + + + + + + + + + + +
+ + + + + + + + + + + + +
+ + + + + + + + + + + + +
+ + + + + + + + + + + + +
+ + + + + + + + + + + + +
+ + + + + + + + + + + + +
Румянцева достигла своей метки на диване, стала вбивать в него гвозди, гудя:
- HOMO вобью, HOMO вобью, HOMO вобью.
Она вбила гвозди:
+ + + + + + + + + + + + +
+ + + + + + + + + + + + +
+ + + + + + + + + + + + +
+ + + + + + +
+ + + + + + + + + + + + +
+ + + + + + + + + + + + +
+ + + + + +
+ + + + + + + + + + + + +
Отец Андрей достиг своей метки на центральной стене, стал вбивать в нее гвозди, гудя:
- KOMO вобью, KOMO вобью, KOMO вобью.
Он вбил гвозди:
+ + + + + + + +
+ + + + + + + + + + +
+ + + + + + + + + +
+ + + + + + + + + + + + +
+ + + + + + + + + + +
+ + + + + + + + + + + + +
+ + + + + + + + + +
+ + + + + + + + + + +
Арина достигла своей метки на двери и стала вбивать в нее гвозди, гудя:
- ZOMO вобью, ZOMO вобью, ZOMO вобью.
Арина вбила гвозди:
+ + + + + + + + + + + + +
+ + + + + + + + + + + + +
+ +
+ +
+ + +
+ +
+ + + + + + + + + + + + +
+ + + + + + + + + + + + +
Закончив процесс вбивания, все положили молотки в пустой сундук. Саблин запер его, спрятал ключ в карман. Затем подошел к камину и снял с цилиндрического прибора медный корпус, обнажив комбинацию из разнообразных, тесно скрепленных линз. Саблин повернул рычаг настройки, и линзы сдвинулись, нацелились на метки. Саблин повернулся к гостям и сделал жест рукой в сторону стола.
- Прошу садиться, господа.
Все снова заняли свои места.
Павлушка наполнил бокалы.
Лев Ильич встал с бокалом в руке.
- Господа, позвольте мне сказать, - заговорил он. - Александра Владимировна - удивительный человек. Даже такой закоренелый женоненавистник, эгоист и безнадежный скептик, как я, и то не устоял перед очарованием хозяйки Саблино. Шесть... нет... почти уж семь лет тому назад оказался я здесь впервые и... - он опустил глаза, - влюбился сразу. И все эти семь лет я люблю Александру Владимировну. Люблю, как никого боле. И... я не стесняюсь говорить об этом сегодня. Я люблю вас, Александра Владимировна.
Втянув голову в костистые плечи, он стоял, вращая узкий бокал в своих больших худых ладонях.
Саблина подошла к нему, поднялась на мысках и поцеловала в щеку.
- Сашенька, поцелуй его как следует, - произнес Саблин.
- Ты разрешаешь? - Она в упор разглядывала смущенное лицо Льва Ильича.
- Конечно.
- Тогда подержи. - Она отдала мужу бокал, обняла Льва Ильича за шею и сильно поцеловала в губы, прижавшись к нему тонким пластичным телом.
Пальцы Льва Ильича разжались, его бокал выскользнул, упал на ковер, но не разбился. Лев Ильич сжал талию Саблиной своими непомерно длинными руками, ответно впился ей в губы. Они целовались долго, покачиваясь и шурша одеждой.
- Не сдерживай себя, радость моя, - смотрел Саблин наливающимися кровью глазами.
Саблина застонала. Ноги ее дрогнули. Жилистые пальцы Льва Ильича сжали ее ягодицы.
- Только здесь, прошу вас, - забормотал Саблин. - Здесь, здесь...
- Нет... - с трудом отняла губы побледневшая Саблина. - Ни в коем случае...
- Здесь, здесь, умоляю, радость моя! - опустился на колени стремительно багровеющий Саблин.
- Нет, ни за что...
- Лев Ильич, умоляю! Прошу тебя, Христа ради!
Лев Ильич обнял Саблину.
- Здесь ребенок, вы с ума сошли!
- Мы все дети, Александра Владимировна, - улыбнулся Мамут.
- Умоляю, умоляю! - всхлипывал Саблин.
- Ни за что...
- Сашенька, как вы очаровательны! Как я вам завидую! - восторженно приподнялась Румянцева.
- Умоляю, умоляю тебя... - Саблин пополз к ней на коленях.
- Ах, оставьте! - попыталась вырваться Саблина, но Лев Ильич держал ее.
- В нежности нет греха, - теребил бороду отец Андрей.
Саблин схватил жену за ноги, стал задирать ей платье. Лев Ильич сжимал ее стан, припав губами к шее. Обнажились стройные ноги без чулок, сверкнули кружева нательной рубашки, Саблин вцепился в белые панталоны, потянул.
- Не-е-е-т!!! - закричала Саблина не своим голосом, запрокинув голову.
Саблин окаменел. Оттолкнув лицо Льва Ильича, она выбежала из столовой.
Саблин остался сидеть на ковре.
- Ступай за ней, - хрипло сказал он Льву Ильичу.
Тот нелепо стоял - краснолицый, с разведенными клешнями рук.
- Ступай за ней!! - выкрикнул Саблин так, что дрогнули подвески хрустальной люстры.
Лев Ильич, как сомнамбула, удалился.
Саблин прижал ладони к лицу и тяжко, с дрожью выдохнул.
- Сергей Аркадьевич, пожалейте себя, - нарушил тишину Мамут.
Саблин достал платок и медленно вытер вспотевшее лицо.
- Как она хороша, - стояла, качая головой, Румянцева. - Как она маниакально хороша!
- Шампанского, - вполголоса произнес Саблин, разглядывая узор на ковре.
Лев Ильич поднялся наверх по лестнице, тронул дверь спальни Саблиных. Дверь оказалась запертой.
- Саша, - глухо произнес он.
- Оставь меня, - послышалось за дверью.
- Саша.
- Уйди, ради Христа.
- Саша.
- Что тебе нужно от меня?
- Саша.
Она открыла дверь. Лев Ильич схватил ее за бедра, поднял и понес к кровати.
- Тебе нравится кривляться? Нравится потворствовать ему, нравится? - забормотала она. - Идти на поводу у этого... этого... Боже! Неужели тебе нравится все это? Вся эта... эта... низкая двусмысленность? Весь этот глупый, пошлый театр?
Бросив ее на абрикосовый шелк покрывала, Лев Ильич сдирал с нее узкое, кофейного тона платье.