- Нет, Ной, этот мост строил не тот Енох, который построил город!.. - задумчиво сказала Ноема, не глядя на меня. - Мост строил Енох-сифит, - нерешительно продолжала Ноема, - неужели твои родители ничего не говорили тебе про него? - вопрошала трогательная бирюза Ноеминых глаз.
Мне было немного чудно слышать от Ноемы устаревшие слова "сифит" и "каинит".
- Я что-то не пойму, было два Еноха?
Ноема внимательно посмотрела в мои, должно быть, удивленные глаза.
- Господи! Ты еще ничего не знаешь! - прошептала она с болью и сожалением.
- Что?.. Что я должен знать? - обиженно настаивал я.
- Значит, это зачем-то нужно, - задумчиво продолжала Ноема, - нужно, чтобы ты пока ничего не знал, поэтому родители ничего не говорят тебе.
- Что?.. Что не говорят?
- Ты не виноват, Ной! - Мне показалось, что Ноема хочет погладить мое, должно быть, застывшее в изумлении лицо. - Ты не виноват - просто нам внушили в школе… Ты не виноват! Школа наносит непоправимый ущерб правде.
- В чем не виноват? - Я был смущен, потому что слова Ноемы застали меня врасплох.
- …но ты, Ной, со временем разберешься, - шептала Ноема, глядя с моста на железную дорогу. - Ты не можешь не разобраться, потому что Енох, который строил этот мост, строил и дом, в котором ты живешь. Это тот самый Енох, о котором каиниты нарочно умалчивают, потому что его забирали на небо ангелы, и он возвращался на землю со знанием пророческого прошлого и пророческого будущего. Каиниты умалчивают о нем, потому что он посрамил их вождя Тувалкаина. По молитвам Еноха-сифита идолы каинитов разлились водой, и река вышла из берегов и сорвала праздник, который Тувалкаин хотел украсить совместным богослужением. Тувалкаин так возненавидел реку, что при строительстве нового города изменил ее течение. А по старому руслу проложил железную дорогу. И постепенно уничтожил всех каинитов, которые видели чудо, совершившееся по молитве Еноха-сифита.
Слова Ноемы казались неправдой.
- При чем тут сифиты и каиниты? - возмутился я. - Давно уже нет ни сифитов, ни каинитов! Сейчас - объединенное человечество!
- Не будь таким наивным, Ной! Просто, каиниты - сыны века сего, - победили сифитов - детей Света. В мире, который в падении, и не могло быть иначе.
Правильные черты ее лица были слишком крупны, точно Господь нарочно не уменьшил их, нарочно не сделал лицо девушки красивым, чтобы мужчины не прельщались ей, а сама она через их прельщение не пленялась земным. Но Господь оставил Ноеме один подъем подбородка, который можно было бы назвать гордым или властным, если бы ни большущие кроткие голубые глаза. В тот день я заметил это медленное движение подбородка и удивился про себя: "Да она красива!" Ноема была грустной и загадочной.
- Ты странная девушка, - пролепетал я. - А откуда тебе известно, что ты из сифитов?
Ноема светло улыбнулась.
- Ной, какой ты смешной! Некоторым людям для этого не обязательно изучать свою родословную - достаточно посмотреть в зеркало!.. В нашей семье сохранилось предание. Праведный Енох, когда спускался на землю от ангелов, посетил дом вдовы Сапанимы. В те времена человеческая смерть была еще в диковинку, и Сапанима не знала, как погребать мужа. Енох научил старшего сына вдовы погребать. Сапанима не надеялась без мужа прокормить детей. К тому же она была непраздной. Разум Сапанимы помрачился, и она хотела избавиться от того, кто у нее во чреве. Это сейчас нетрудно избавиться от плода, а тогда даже у каинитов это было преступлением. - Я глянул украдкой на Ноему. Я еще никогда не слышал, чтобы кто-то с такой ясностью делил людей на сифитов и каинитов. В школе нас учили, что это дурно, а людей, которые это деление поддерживали в своем сознании, называли негодяями. - И Енох уговорил Сапаниму оставить ребенка во чреве и сказал, что зачатое в ней ценно в очах Господа…
- Почему я должен тебе верить?
- Если найдется ваша Манефа, ты сможешь сам у нее спросить. Она помогала Еноху в том путешествии.
- Наша Манефа? Да, я помню ее. Я был совсем маленьким… Но если наша Манефа - сестра Еноха, - вскричал я, - выходит, Енох, который спускался от ангелов, мой…
- Твой прадед.
- Ноема, а откуда ты все это…
- Я удивлена, Ной, что ты в полном неведении!
Внизу затокали рельсы. Из-за нашей школы вынырнул паровоз, сбросил скорость и, тяжело дыша, стал приближаться к нам.
Я вспомнил Манефу. Я, совсем маленький, сижу у нее на руках. Манефа стоит неподалеку от каменного д-образного моста на утоптанных земляных ступеньках, спускающихся к железной дороге. Я машу рукой праздничным пассажирам, сидящим у окон проходящего поезда. Вокруг - высокая зеленая трава с нежно-сиреневыми колокольчиками и розовыми полевыми гвоздиками. Это чистое воспоминание сменилось другим, тоже родом из детства. Все происходит там же, на тех же утоптанных земляных ступеньках. Я стою рядом с Манефой, а она держит меня за руку, а свободной рукой я машу пассажирам. Под разудалый стук колес я пытаюсь прочитать название поезда. Первую часть я прочитал еще на белых табличках первых вагонов: это было название города. Но слово через черточку оставалось загадкой. Кара… Кара…
- Карагод! Карагод! - подпрыгивая от радости, закричал я, заглядывая в лицо Манефе с нелукавой детской простотой. - Манефа, я прочитал! Я прочитал, Манефа! Карагод! Карагод! - продолжал выкрикивать я бесконечно-радостное слово. Однако не ускользнуло от меня настороженность Манефиных глаз в сочетании с несвойственной им подвижностью. Манефа тихо заплакала, и я присмирел, будто почувствовал себя виноватым, будто созорничал. И немного обиделся, потому что было непонятно, отчего Манефа не разделяет моей радости.
И еще мне неожиданно припомнились отложенные на краешке памяти слова Манефы о последнем железнодорожном вагоне, за которым должны бежать верующие и цепляться за его колеса. Зачем все это надо было делать, я не помнил.
Осторожно лязгая, паровоз скрылся под мостом, обдав нас с Ноемой дымом.
Когда мы проходили мимо нашего дома, Ноема сказала:
- Неужели ты никогда не слышал предания о том, что Енох-сифит нашел ущелье, очень похожее на то, рядом с которым жил Адам? Как и Адам, Енох выдолбил в скале многоярусные пещерные залы и комнаты, а у скалы построил примыкающий к ней дом. Он тоже был похож на дом, который построил Адам. А рядом с домом Енох со временем насадил сад, где каждое дерево - в честь ребенка, рожденного его женой Сепфорой… Стало быть, Ной, ты ничего не слышал о последнем вагоне в Карагодское мучилище?
Я со стыдом за свое невежество молчал.
- Ваша Манефа рассказывала моей маме-покойнице, что настанет время, и сифиты, верующие в Бога, должны бежать за этим вагоном, цепляться за колеса, только бы уехать с ним. Ибо в те времена Господь уже не будет принимать от людей покаяния. Лучше быть расстрелянным в мучилище, чем продолжать жить и погибнуть в очистительных водах потопа!
На соседней скале стоял маленький дом. В нем с отцом жила Ноема. Я часто видел его из своего окна. Высоченный и худющий с землистым лицом, отец Ноемы, опираясь на подог, возвращался домой медленной стариковской походкой, всегда останавливался у нашей ограды и, держась за нее, подолгу отдыхал. Только отдышавшись и убрав с испитого лица желтые длиннющие волосы, он продолжал свой нелегкий путь.
На прощание Ноема, зябко поежившись, сказала:
- Ной, а ты бываешь в скальных коридорах?
- Нет, отец настрого запретил!
- Иногда в заросших окнах вашей скалы я вижу свет. Мне кажется, что по вашим пещерным коридорам кто-то ходит с факелом.
- Этого не может быть, - спокойно заверил я. - Все внутренние лестницы обрушены.
- Ной, я видела много раз, - прошептала Ноема.
- Может, вечером посмотрим вместе? - предложил я, не глядя на Ноему, но каким-то непостижимым образом увидел, что девушка улыбнулась. Похоже, Ноема не знала, что такое скрытность.
- Я сама хотела тебе предложить, Ной, но не решалась.
4
- Ноема сказала мне, что иногда в наших пещерных комнатах видит факельный огонь, - произнес я, скрывая за беспечностью тона дрожь в голосе.
Мать, просеивая муку, замерла с решетом в руках. Отец хлебал чечевичную похлебку.
- Я так понял, - прожевав, сказал отец, - что сегодня вечером вы пойдете смотреть на этот огонь вместе с Ноемой?
- Да, - чуть с вызовом ответил я.
- Ноема - хорошая девушка, - спокойно сказал отец и вытер хлебным мякишем нутро миски. - Таинственные огни в скальных комнатах - неплохой предлог для первого свидания. - И улыбнулся. Отец редко улыбался. Мать, увидев его улыбку, тоже улыбнулась. И снова принялась просеивать муку.
Я сел за стол напротив отца.
- Отец… Ты говорил… Или я всегда так думал, что дом, в котором мы живем, и пещерные комнаты выдолбил мой дед Мафусал, но вот я узнаю о Енохе-сифите, узнаю от чужих людей…
- Вы говорили об этом с Ноемой? - спросил отец. Он выглядел тревожно.
- Да.
- И еще с кем?
- Мы были вдвоем. - Мой ответ успокоил отца.
- Она удивилась твоему незнанию?
- Она сказала, что так, наверное, надо, что вы от чего-то оберегаете меня.
- Я тебе сейчас кое-что покажу. - Отец встал из-за стола и поднялся к себе.
Мать поставила передо мной дымящуюся миску с чечевичной похлебкой. Отец вернулся за стол с небольшим, чуть больше ладони, пергаментом и, разглаживая на нем невидимую мне складку, неуверенно посмотрел на меня.
- Что тебя смущает? - спросил я.