Арчи вскочил и бросился на нее. Упираясь коленом Насте в грудь, придерживая ее руки своей левой, еще пахнущей паленым - "кур в венском пансионе еврейские женщины опаливали над газовыми плитами…" - промелькнуло в голове у Насти, - Арчи достал из тумбочки пистолет. Настя вместе с ним ходила покупать этот черненький небольшой пистолетик. На Ла Брея-авеню около Мелроуз. Только водительские права у него и спросили. Арчи приставил дуло к Настиному виску, а она все продолжала повторять, придушенным теперь голосом: "Ненавижу тебя, ненавижу!" Она очень близко видела лицо Арчи, его расширяющиеся зрачки.
- Я убью тебя сейчас, если ты не заткнешься!
- Ну и убивай! Я тебя все равно ненавижу! Все равно!
Она не только не заткнулась, а стала еще громче орать. Может, этот ее крик и привел Арчи в себя. Он встал и высыпал бесшумно упавшие на карпет пули из магазина.
Настя уже была в комнате. Она схватила сумку и туфли. Протянула руку за ключами от "Олдсмобиля" - на столике, у дверей, где всегда, всегда они лежали, их не было. "Скотина!" - она отперла дверь и побежала не надевая туфель.
Арчи походил по квартире минут десять, думая, что сейчас она вернется. Но Настя не возвращалась, и он позвонил Другу.
- Как ушла? Я же с ней только что разговаривал.
- Вот не знаю, что ты ей сказал, только она взбесилась и свалила.
- На машине?
- Не-а, я ключи спрятал.
- Ну и мудила же ты! Еб твою душу мать! Езжай ее искать.
- Ничего с ней не будет, вернется…
Друг недослушал его - "Выезжай мне навстречу. Я тоже выеду. Это же не Москва!"
Настя надела туфли на Мелроуз и Россмор, переходящей в Вайн-стрит. Она перестала бежать и шла в сторону Ферфакс-авеню. По Мелроуз и днем-то никто не ходил, не то что в половине второго ночи. Хотя нет, очень часто Настя видела старика с коляской из "Надежного Пути". Старик из-под автомобиля - он весь был будто облит машинным маслом. И все время катил куда-то свою коляску, наполненную доверху мерзким хламом. А может, он не был стариком…
"Надо было убить его тогда, этим же пистолетом…" Тогда - это во время поездки в безлюдный каньон, куда Арчи с Настей и еще двое помешанных на оружии ездили стрелять. По бутылкам.
Они ехали в низком "Кадиллаке", как на подлодке, а мимо проплывала деревня. В отличие от советской, в той на каждом углу крутились эмблемы-шары Мобилей, улыбался толстый мальчик с гамбургером в руке - эмблема "Big Boy", поблескивал Линкольн на монетке - "Copper Penny". Настя тогда подумала, что у советского человека от этих названий слюни бы потекли и глаза бы подернулись мечтательной поволокой. А на самом деле "Большой Мальчик" был омерзительным кофи-шопом, где старухи в буклях расплачивались за fish and chips купонами. В "Медном Гроше" воняло печенкой - speciality of the house.
Мужики стреляли по привезенным с собой пустым бутылкам. Когда кто-то бежал менять уже разбитые, дула опускали вниз. Арчи предложил Насте пострелять. Из небольшого черного пистолета отдача в плечо не была такой сильной, как из страшного, с деревянной ручкой. "Вот и надо было выстрелить. Только не в бутылку, а в него. Выучила бы английский в тюрьме. В биографии значилось бы - в семнадцать лет она убила мужа". Настя перечисляла причины, из-за которых Арчи не заслуживал жить. Приплюсовала и то, что, когда он первый раз поцеловал ее письку, умудрился спросить, делал ли ей кто-нибудь это.
Настя была уже недалеко от Спаулдин-авеню, на которой жил Друг, когда увидела его бегущим ей навстречу. Его шевелюра развевалась, и он махал Насте рукой. И тут же она услышала приближающуюся, догоняющую ее машину. Она обернулась - это был "Фиат-12 8".
- Забери меня от него! Забери меня! - она бежала к Другу.
Он крикнул остановившемуся и уже вылезшему из машины Арчи, чтобы тот подождал его, и повел Настю к себе.
Настя плакала, сев посередине комнаты на пол. Друг успокаивал ее, предлагал ей какие-то книжки, но она схватила их и швырнула ими в стену.
- Не хочу я! Не хочу я больше этих загадок смерти Сталина и дубов с телятами не хочу! Не хочу!
- Боже мой, лапочка, ну не плачь только из-за этого мудака!
"Мудак" уже сигналил под окнами. И Друг ушел - "Этот кретин весь дом на ноги подымет. Он же не успокоится. Поэтому я к нему поеду".
Настя помыла лицо - скула была еще желтая из-за синяка. Она налила в стакан водки, которая всегда стояла у Друга в морозилке, смешала со льдом и соком.
У Друга была холостяцкая квартира. С недомытыми тарелками в раковине, с недопитым чаем в чашке, с носками, валяющимися у дивана. Но ей очень нравилось у него. Она подняла книгу, что швырнула в стену, - это не был ни Авторханов, ни Солженицын - "Так говорил Заратустра". Она положила ее на стол, заваленный раскрытыми книгами, исписанными мелким почерком листами. Друг всегда стеснялся читать свои записи - "некоторые размышления об Америке". На стене, над столом, висели две акварели, купленные Другом на garage-sale. Еще он купил там красивые клипсы из ракушек и подарил Насте. Они потом смеялись - какой подарок он ей сделал, jewelry! Клипсы стоили доллар. Как совсем иначе относился Друг ко всем этим распродажам, барахолкам, flea-markets. "А у Арчи - душа барахольная!" - грустно подумала Настя.
Через день Друг помогал Насте вносить ее вещи в недоремонтированную квартиру на Кловердэйл. Те же два чемодана, что и шесть месяцев назад. Настя несла две коробки с бельем и кухонной утварью, взятые с разрешения Арчи. Он был обижен на Друга. Тот никак не отреагировал на его хмурое лицо и сказал Насте уже в машине, уже по дороге к ее новому дому: "Он никогда не был мне другом. Так, дела вместе обделывали в Москве, которые я терпеть не мог. И друзей я терпеть не могу. Он навязался мне. Самозванец и зануда".
Самостоятельную жизнь она начала с того, что слегка покалечила машину. Она отправилась в "Надежный Путь" сделать шопинг на неделю - влияние Арчи сказывалось. Был уже вечер, время одиночек - старух, покупающих обезжиренный творог, молодых парней и девчонок - сожителей, - выуживающих мелочь из задних карманов джинсов, выписывающих "плохие" чеки.
Она купила шампанское. Не "Андрэ", a "Korbel Brut". Новый номер "Вога", с фотографиями Сары Мун, которую обожала. Занавеску для душа - совершенно прозрачную, с тонкими полосами, представив, как кто-то - будущий бой-френд? - видит ее за "водорослями".
В "Овощах" она увидела Мод Адамз. Настя сразу узнала манекенщицу - в прошлогодних журналах было много ее снимков. В ней, ненакрашенной, было что-то лошадиное. Каждый раз, разглядывая журналы, Настя пыталась найти модель, с которой могла бы отождествлять себя, быть в том же стиле. Внеся, разумеется, что-то свое, персональное. Но и Джоди, и фотографы сравнивали ее с актрисами Голливуда 30-х годов. С женщинами из прошлого.
Доехав по Ла Брея до 6-й стрит, Настя свернула направо и оказалась в Miracle-Mile district. Первое чудо не заставило себя ждать - паркинга на Кловердэйл не было. Какие-то люди уезжали, но их место уже караулили на длинном "Форде". Проехав всю Кловердэйл, Настя пересекла один из самых длинных в мире бульваров - Вилшир. Разворачиваясь, она задом машины врезалась в parking meter. Багажник плавно раскрылся и не закрывался, сколько Настя ни давила на него. На бампере красовалась корявая вмятина.
Она вернулась на Кловердэйл и обнаружила, что освободившееся место не занято - длиннющий "форд", видимо, не вместился в него. "Поэтому американцы предпочитают европейские машины. Бедные американцы". Настин "Олдсмобиль" был куда короче "Форда", руль вертелся легко, и она быстро запарковала машину. Кошмарное зрелище представляли собой взмокшие водители в "фиатах" и "фольксвагенах", пытающиеся залезть в маленькие дырки-паркинги, с остервенением крутящие баранки, будто перебирая руками канат, к которому привязана баржа.
По тротуару полутораметровой ширины шли трое - "…она не эмигрантка… мне бы похавать… она не из наших…" - расслышала Настя. Она, конечно, не хотела кричать им: "Я из ваших! ваша!", но оставить машину с открытым багажником она тоже не могла.
- Эй, ребята! Помогите, пожалуйста, а?
Ребята подошли, буркнули "здрасьте" и принялись за дело. Они вытащили пакеты с продуктами и обнаружили в багажнике коробочку с инструментами. "Запасливый Арчи", - благодарно, но не без насмешки подумала Настя. Больше всех старался Семен. Толстый, в красном спортивном костюме. "Временно", - сказал он, вытирая руки о ляжки, затянутые шароварами. Настя пригласила их выпить шампанского.