- Ох, американцы каждый раз при такой "гибели" могут радоваться. Это для них вроде победы: русские - рабы и не могут жить в нашем свободном мире!.. Ты знаешь, я была у Тани-художницы… они совершенно серьезно готовятся к возвращению. Она собирает всякие маникюрные приборчики - в Москве будет делать маникюр по-американски, на дому. Валерка будет зубы выдирать. Здесь он не может сдать экзамены, а там его диплом действителен. Какую-то рентгеновскую машину собирается туда повезти.
- Вот, не надо с ними, не надо. Банкроты!
- Ах, может, мне и с тобой не надо? Мы по-русски говорим. Книги обсуждаем - русские. А если и нет, то не Эрику Джонг или Херольда Робинса - Ницше ты мне читаешь! Что стар, что мал… Ой, я тебя старичком обозвала! Не обижайся…
Друг не обижался. Иногда он действительно был похож на старца, прожившего очень много, не желающего от жизни больше ничего. Тихо наблюдающего за ней. Его любимым выражением было пушкинское "На свете счастья нет, но есть покой и воля". Причем ударение он делал на "покое".
- Вот твой муженек, лапочка, страдает от бездействия. Потому что он не способен думать, созерцать. Одиночество для него - кошмарная вещь. Он не знает, что с ним делать, что с самим собой делать. Ему действовать надо - ехать отовариваться в "Ла Брея Циркус" уже счастье для него. Ты молоденькая, и ты должна действовать!
- К сожалению, я не совсем понимаю, к чему все мои действия. Улыбаться с обложки? Так меня не возьмут! Им нужны "блю-блонд". Это расшифровывается, как блондинка с голубыми глазами.
- У-у-у, это очень неплохо. И редко.
- Вот именно. И Брижит Бордо, и Мэрилин Монро, и Катрин Денев - все они крашеные. То есть прославились они как блондинки, но никогда ими не были. То, что принято считать характером блондинки, у них вовсе не блондинистое!
Настя уговорила Друга не брать с собой приготовленную в морозилке водку: "Он же продавец вин. Мы себя привезем!"
Рокледж роад вилась вверх. Паркинга нигде не было. Настя считала в уме до десяти, чтобы не делать Другу замечаний и не кричать, что он не так разворачивается. Проезжая во второй раз мимо нужного им номера, Настя помахала рукой вышедшему из дома Дику: "Хэллоу, Ричард!"
- Хай! Подождите, вы не найдете паркинга. Заезжайте в мой гараж.
Настя обрадовалась - разворачиваться больше было не надо Друг въехал в небольшой driveway, мощенный кирпичом. Дик поднимал ворота гаража. Он был в голубом джемпере поверх белой рубахи, из-под ворота которой виднелся голубой шарфик. "Ух ты, офранцузенный америкашка!" - шепнул усами Друг и въехал в темный гараж. Настя предупредила Дика, что подруга будет с усами, и теперь она только представила его как самого-самого хорошего друга еще с Москвы.
- Вы знаете, Голливуд Боул вмещает в себя двадцать пять тысяч, так что паркинга поблизости никогда нет, особенно по воскресеньям… Идемте внутрь. - Дик взял Настю под локоть.
Двери в дом были открыты, и из глубины доносилась музыка. "Русская, - прислушалась Настя. - Господи, балалаечный оркестр!" - и она щипнула Друга за бок. Тот ойкнул, и Настя тут же отвлекла внимание Дика:
- Насколько мне известно, в Голливуд Боул каждое воскресенье концерты классической музыки. Неужели в Лос-Анджелесе найдется двадцать пять тысяч любителей ее?
Дик засмеялся на Настин сарказм и пропустил ее с Другом вперед, закрывая за собой дверь.
Насте сразу понравилось, что, войдя, они не оказались в комнате, а была прихожая. Даже старинная вешалка и зеркало, в которое она и посмотрелась, пожалев, что надела брючный костюм. Она почувствовала приятный запах индийских палочек - сандалвуд. Сквозь него пробивался запах еды, чего-то знакомого.
Серый диван разделял комнату пополам и был повернут к окнам так, что, сидя на нем, открывалась небольшая панорама - холм, заросший кустами с маленькими ягодками, несколько, видимо, очень старых деревьев. Хотя Голливуд фривей был совсем рядом, внизу, его не было слышно.
- Настька, негодяйка, не смей меня больше щипать. Очень симпатичный мужик, - скороговоркой прошептал Друг, когда Дик, извинившись, скрылся за раскрывающимися, как распашонка младенца, дверьми.
Настя согласилась - Ричард был лучше, чем вчера, в костюме-тройке. Он вошел, открыв двери плечом, и она подумала, что у него, должно быть, неплохая фигура. Спина шла треугольником к талии. Была талия. Дик поставил на стеклянный стол поднос - в мельхиоровом ведерке индевела водка. Настя искоса поглядела на Друга - тот погладил усы и уселся на диван. Ричард всем ловко налил и сказал: "На здоровие!" Насте он все больше нравился. Она положила ногу на ногу и еще раз пожалела, что не надела юбку.
Хлопнув в ладоши, будто вспомнив о чем-то, Ричард слетал за двери-распашонку и принес на тарелочке… дольки соленого огурца!
- О, Ричард, если вы знаете эту русскую привычку chase водку огурцом… м-м-м-м, да еще таким! я уверен, ваш обед будет - первый класс!
Дик сидел в кресле у окон, где стояли стереодинамики, из которых перестала тренькать балалайка.
- Мне кажется, что тебе, Настья, фольклорная музыка не очень по душе. Да?
Друг стал защищать балалайку:
- Ричард, лучше такая музыка, чем современная советская. Ненавижу. Вульгарная, дешевая пародия западной. Все самое худшее, что есть в западном мюзикле, она впитала в себя.
- Я не против русской музыки, но не обязательно же в крайность впадать, не обязательно балалайку…
Ричард подошел к проигрывателю сменить пластинку, а Друг тем временем достал из ведерка бутылку. Настя тихонько дернула его за руку, но тот переложил бутыль в другую руку и очень артикулярно прошевелил усами и губами: "Мне можно. Тихо". Настя захохотала, глядя на гримасы Друга, а он уже поставил бутылку в ведро и выпивал из рюмочки, невинно хлопая глазами.
- Я вижу, вы веселые друзья. Все время смеетесь. Мои обе экс-жены тоже дружили с соотечественниками. Они, правда, постоянно им на меня жаловались.
- Как? Это вы дважды были женаты на славянках? Вы смелый человек, Ричард! - Друг блаженствовал.
Хор цыган театра "Ромэн" тем временем цивилизованно закричал.
- Да, после первой жены надо было сделать выводы, но… Романтика, экзотика и прочий вздор привлекли… Вздор, потому что сразу после свадеб от романтики и следа не оставалось. Мои жены уверовали, что, выходя замуж за американца, они попадут в рай земной.
- Они, наверное, все время слушали "Голос Америки", Ричард!
- Не знаю, что они слушали, но меня - нет. В общем, все кончилось тем, что они нарожали мне детей, которым я все время должен. А как вы решили уехать? - Дик спрашивал Друга.
"Меня он не спрашивает, потому что уверен, что я тоже вышла замуж за американца и теперь свалила от него, бедного!" - Настя, прищурясь, посмотрела на Дика, но он действительно спрашивал Друга.
- Я? Ну, совсем просто. Решил, что в СССР мне ничего больше не светит. Продвигаться по должности, - притворяться, лгать - я же был коммунистом - надоело. Да и не интересно. Я не лидер по натуре.
- Он философ, Ричард. Он очень любит философствовать в одиночестве, то есть в компании с рюмкой.
- Нахалка! - сказал Друг по-русски и продолжил для Ричарда: - А заниматься нелегальными делами я не люблю да и не очень-то умею. Вот и все.
- Так вы были коммунистом не по убеждениям, а ради карьеры? - У Дика в глазах мелькнуло насмешливое любопытство, но не испуг.
- Какие там убеждения?! Я был начальником очень крупного отдела в исследовательском институте. Ну, мне и намекнули, что, если хочешь остаться на месте, не мешало бы вступить в партию. Я сомневался сначала. Но меня направили в Высшую партийную школу. И когда мне там все показали, поводили, я решил, что обязательно буду посещать. Знаете, почему? Там был необыкновенный кафетерий. Севрюга, икра, свежие овощи зимой. Но главное, что стоило все какие-то мизерные копейки!
- Вы, значит, стали коммунистом по кафетерно-желудочным причинам! Наверное, многие в вашей стране вступили бы в партию на таких условиях, - Ричард смеялся.
- Так их и пустили! И потом, они предпочитают эмигрировать, чтобы насытить желудки. А ты, - Настя взглянула на Друга, - предал дело Ленина! Худой предатель.
Дик тоже засмеялся, решив, что на сей раз понял шутку: "Говоря о желудке - пойдемте к столу!"
Обеденный "участок" был небольшой комнатой с таким же высоким потолком, со множеством узеньких окошек из цветного стекла вдоль закругленной стены. Посередине стоял стеклянный сервированный стол с канделябром. Дик отодвинул для Насти стул - на металлических ножках, как и стол.
- Тебе, Ричард, нравится холодный серый цвет, да?
- Да. Он дает хороший контраст с теплым цветом вина.
Он зажег две свечи и вышел.
- Он не кажется тебе снобом? - Настя повертела в руке бокал тончайшего стекла.
- Ты со своим Сашкой забыла, что такое приличное поведение и хороший вкус. Вы там все бля да бля!
- Нахал! Сам меня в халате встречаешь!
- Все. С сегодняшнего дня я меняюсь. - Друг протянул руку за Настиной рукой и поцеловал ее, но туг же не удержался: - Я правильно целую? Не обслюнявил? - и он издал хрюкающий звук.
На их смех вошел Дик… с супницей!
- Вы смеетесь надо мной?
- Нет-нет, Ричард. Это Настя все свои глупые шутки отпускает. Лучше бы помогла вам.
Ричард открыл супницу, и тут же Настя поняла, какой запах мешался с сандалвудом. Борща.