- Ну, и что вы там поняли? – он кивнул на дверь 22–го номера.
Я изложила ему свою версию. Он выслушал молча и вдруг сказал:
- Знаете, я ведь говорил с ним вчера, когда санаторную книжку ему выписывал.
Я охнула и даже за рукав его схватила.
- Он вам что‑нибудь сказал?
- Сказал, что очень устал и хочет денёк–другой просто отдохнуть, отоспаться, безо всяких процедур. Многие так говорят. Приезжают – вымотанные, измочаленные, ничего не хотят, только спать. Синдром хронической усталости, слышали?
Я кивнула.
- Для людей, постоянно находящихся в экстремальных ситуациях, а у нас чуть ли не весь контингент такой, - это обычное состояние. Но, знаете, что интересно? Некоторые это состояние переносят даже лучше, чем состояние покоя, отдыха.
- Да? А почему?
- Там – все напряжено, сосредоточено, отмобилизовано. Тут – напротив – все расслабляется, все тормоза отпущены, и иногда организм не выдерживает именно этого – отсутствия привычных нагрузок. Отдых на курорте, да ещё таком, как наш, – это, я вам скажу, ситуация по–своему экстремальная.
- Но ведь здесь все эмоции вроде как положительные.
- Организму, если он находится в состоянии той самой хронической усталости, это без разницы. Инфаркт ведь и от радости случается.
- Ну, и что это объясняет в нашем несчастном случае?
Он вздохнул и пожал плечами.
- Может, и ничего, а может, кое‑что. Говорят, он был довольно ценным специалистом по своей линии. А тут - такая неосмотрительность. Кстати, вам разве не сказали, что он упал не вниз головой, а на спину?
- На спину? – удивилась я. – И что это значит?
- Ну, это значит, что он стоял или сидел, я не знаю, спиной к перилам, может быть, на перилах, и так упал. То ли потерял равновесие, то ли… его толкнули. Если он действительно сидел на перилах (что с его стороны довольно безрассудно), то самого лёгкого толчка хватило бы.
Преподнесённая доктором информация плохо вписывалась в придуманную мною версию. Да и черт с ней, с версией! Но кто это мог толкнуть Сашу? Да и с чего бы он взгромождался верхом на перила? Нет, что‑то опять не так. Теперь я уже окончательно ничего не понимаю.
- Знаете, что я вам скажу? – посоветовал доктор. - Не мучьте себя этим. Бывают смерти, о которых не дано узнать, как они произошли. И гадать не надо.
- Как вы думаете, могу я сходить на море? – Лёля стояла в дверях и смотрела на нас виновато и жалобно. – Я ведь теперь не скоро его увижу, море, может, вообще больше не увижу.
- Конечно, - сказал доктор. – Только, пожалуйста, не одна. Уже темнеет.
Мы спустились вниз, сменившаяся дежурная в вестибюле проводила нас равнодушным взглядом. Внизу остро пахло розами и хвоей – от сосен, окружающих со всех сторон санаторные корпуса. Было тихо, тепло, безлюдно, как будто ничего не случилось. Мы обогнули фонтан, прошли по кипарисовой аллее к лифту, съехали в дребезжащей металлической коробке вниз, под горку, спустились по широкой лестнице с каменными фигурками морских коньков по бокам на санаторную набережную и тут увидели, что у моря полно народу. Люди сидели на скамейках и на деревянных лежаках, бродили у самой кромки воды, что‑то подбирая, наверно, ракушки. Мы нашли пустую скамейку в конце пляжа и сели.
- Он так хотел поплавать, – сказала Лёля, – но оказалось, мы плавки дома забыли, собирались купить сегодня новые…
На море уже легла лунная дорожка, и какая‑то пара плескалась в воде, стараясь в неё попасть.
Я молчала. Одна мысль не давала мне покоя: как это у него получилось упасть на спину?
Утром санаторная машина отвезла нас в аэропорт. Лёля была тихая и спокойная, какая‑то заторможенная. Я проводила её до выхода и сказала:
- Держись.
Она кивнула. Гроб, зашитый в большой ящик из свежеоструганных досок, погрузили в самолёт отдельно, она не видела, как.
В тот же день начальник санатория издал распоряжение, которым запретил отдыхающим спать на балконах. Но они, насколько мне известно, всё равно спали. Лето в тот год было душное.
Шуры–муры, или Национальные особенности курортной любви
После обеда условились снова собраться в дальней беседке. При этом дамы настаивали, чтобы на сей раз не было никаких "страшилок" – про утонувших в шторм или унесённых на надувном матрасе в открытое море, а рассказывать исключительно что‑нибудь романтическое, про любовь.
И вот сошлись и уселись по кругу в белой ротонде, которая замыкала собой сосновую аллею и как бы нависала над морем. В море шипел и пенился стихающий шторм, но пляж был ещё закрыт для купаний, и отдыхающие слонялись бесцельно по территории, сидели в спрятанных между деревьев беседках, ждали, когда установится погода.
Три изрядно загоревшие женщины вместе выглядели живописно: лиловый балахон (брюнетка), ярко–оранжевый спортивный костюм (рыжая) и сарафан цвета морской лазури (блондинка).
Мужчины, одетые почти одинаково – в джинсы и светлые футболки, – сильно отличались друг от друга оттенком кожи: один был дочерна загоревший, второй – весь красный, успевший лишь обгореть; третий – совсем ещё бледный, видимо, из вновь прибывших.
Сначала немного поспорили, кому начинать. Дамы, которые и затеяли эту игру, никак не хотели рассказывать первыми. Тогда вызвался начать один из мужчин – самый смуглый, самый худой и самый небритый.
- Только предупреждаю: у меня история не слишком романтическая, скорее - курьёзная. Это ничего?
- Ничего, валяйте! – сказали красный и бледный.
Дамы расслабились и приготовились слушать.
Рассказ загорелого господина
- Лет семь назад отдыхал я здесь же, в Сочи, в санатории "Кавказская Ривьера". И так же, как сейчас один, без жены. Был я тогда помоложе и, когда ехал сюда, в поезде ещё решил, что раз уж так получилось, надо этот шанс использовать. И в первый же день, чтобы времени зря не терять, познакомился на пляже с симпатичной такой женщиной. Она тоже одна отдыхала, ну, и завязались у нас с ней известные отношения, и стали мы везде вместе ходить – на танцы, в кино, на пляж, а вечером она ко мне в номер приходила и, бывало, оставалась, а бывало, что побудет часов до одиннадцати и уходит, говорит, перед соседкой ей неудобно. Она в двухместном номере жила, а я один.
- Дама хоть интересная была? – подмигнул рассказчику краснолицый.
- Ну, не дама с собачкой, конечно, но тоже ничего. Библиотекарша из Норильска.
Женщины многозначительно переглянулись, а темнокожий продолжал:
- И поскольку я был один, в столовой посадили меня к семье из трёх человек: муж, жена и мальчишка лет десяти. Ну, за обедом, как обычно, разговоры всякие, и женщина, соседка по столу, у меня спрашивает, почему, мол, вы один, без супруги отдыхаете. Я говорю, что жену с работы не отпустили, но, возможно, она позже приедет, и последнюю неделю мы вместе будем отдыхать. Я вообще‑то просто так сказал, но проходит две недели, и вдруг от жены телеграмма, что дали ей, наконец, отпуск и она едет ко мне. Что поделаешь, я этой своей знакомой не без сожаления говорю: так, мол, и так, придётся нам прекратить хождения. Она говорит: жалко, конечно, очень ты мне понравился, но семья есть семья, так что я не в обиде. Надо ж, думаю, хорошая какая женщина попалась, с пониманием, а то ведь всякие бывают.
И вот за обедом или там за ужином, я не помню, объявил я своим соседям по столику, что на днях приезжает моя законная супруга. Они говорят: очень хорошо, приятно будет познакомиться. Надо сказать, что они на мои шуры–муры особого внимания не обращали, они всё больше по экскурсиям – Агурские водопады, Воронцовские пещеры, дендрарий…
- А вы сами, значит, не интересуетесь? – съехидничала одна из дам.
- Почему не интересуюсь? Просто я все это в прошлый раз видел, когда с женой отдыхал.
- А, ну–ну…
- Разрешите продолжать? Так вот, вечером после этого разговора стучится кто‑то ко мне в номер. Открываю – стоит мальчишка, сынок моих соседей по столу. Я говорю:
- Тебе чего?
А он, паршивец, смотрит на меня ясными такими глазками и говорит:
- Дядя, а сколько вы мне дадите, чтобы я вашей жене ничего не сказал про ту тётеньку?
Я говорю:
- Что–о–о? Ах ты…! Да я тебе сейчас уши надеру и к родителям отведу!
А он:
- Да? Ну, как хотите. А ваша жена тоже такая жадная?
В общем, я подумал–подумал и решил, что дешевле будет откупиться от пацана. Полтинник ему дал, взял с него слово, что будет помалкивать, и назавтра на всякий случай пересел от них за другой столик.
На этом загорелый и небритый господин прервал рассказ и обвёл взглядом сидящую в ротонде компанию.
- Ну? Теперь угадайте, что было дальше.
Дамы заохали, зацокали, одним словом, оживились.
Первой высказалась брюнетка, похожая в своём лиловом балахоне и сложно закрученной чалме того же цвета, на спелый баклажан.
- Должно быть, - сказала она низким голосом, - гадкий мальчишка все‑таки выдал вас жене, в результате чего вы имели большие неприятности и…
- Ничего подобного! – перебил её рассказчик.
- Тогда, наверное, он продолжал вас шантажировать и вымогать денежки до конца отпуска! – предположила вторая дама, рыженькая, нестерпимо шелестя тонким оранжевым спорткостюмом.
- Ещё чего! – весело огрызнулся рассказчик.
Третья дама, в открытом сарафане цвета морской лазури и маленькой соломенной шляпке, долго ничего путного не могла сообразить, наконец, без всякой уверенности спросила:
- А может, всё обошлось?
- Допустим. Но - как?
Морская лазурь пожала голыми плечиками:
- Даже не представляю …