- Дай подумать. Пожалуй, роман-пастиш, роман-центон, который раньше считался пародийным жанром. Сплошная цитата и конструктор из блоков. Но ведь любой роман таков: писатель строит его из заимствований, неважно, откуда они взяты: из жизни или ее отражений. Поэзия, как сказано, вся - одна великолепная цитата. И хороший роман тоже. Лишь бы кровь, а значит - душа были и в самом деле твоими собственными. И душа того, кто читает и тем самым превращается в соавтора.
- Книга во мне или я в книге? Дом держит в себе Книгу или Книга - Дом?
- И то, и другое, вопреки логике. Ибо что такое логика, как не "жалкий участок земли, на котором мы, жалкие собственники, обыкновенно сажаем лишь "овощи" предрасудков. А вечные книги - ни почва, ни овощи; струи они; и они подмывают устои, рвут буквы и строки страниц, выбивая фонтанами и унося через окна: в безмерность Космоса". Это слова одного русского, Белого Поэта.
- Небезопасное основание и непрочный фундамент. Лучше было бы строить наш Дом на песке, - сказал Эшу. В веселой панике он на миг ощутил, что место его работы хранит тонны нитроглицерина, буйное ведьмовство на тонкой привязи, неуемный огонь, пылающий в хрупком алебастровом сосуде.
- А что такое истина?
- Покажи мне человека, который бы ответил на этот вопрос: даже пророк Иегошуа на это промолчал. Один физик говорил, правда, что противоположностью верного утверждения является неверное утверждение, но противоположностью глубокой истины - другая глубокая истина. Вот тебе если не ключ, то информация к размышлению. И вот метафора: мы рождаемся слепыми внутри темной и захламленной комнаты - своего подсознания, а, может быть, и вообще своего я. Вещи в ней - символы, отражения наших внутренних проблем и воплощения нашего несовершенства, - продолжал Боргес. - Психоаналитики с некоторым трудом убирают сами камни преткновения. Только какая радость незрячему жить в пустой квартире? Святые составили свод правил, которым надлежит следовать, если не хочешь разбиться в кровь, натыкаясь на эту дребедень. Но ведь куда лучше просто открыть окно и увидеть все в ясном свете!
- До окна тоже надо добраться. В чужих правилах это предусмотрено?
- Ну, по-моему, нет ни одного стоящего руководства по поводу того, как отыскать Бога.
- Или найти в себе свой свет. Самому стать светом.
- Хорошая идея. А для начала, сын мой, помедитируй на те пылинки, что вечно крутятся в том столбе света, что насквозь протыкает компьютерный зал сверху донизу. И желательно - с пылесосом в руках. Кстати, волне адекватный образ того, о чем мы сейчас говорили.
Дон Пауло говорил о комнате еще и так:
- Столб света соединяет дом с Чертогом. Здесь - Дом. Там, откуда истекает живое вещество луча - обиталище прекраснейших вещей; допустим, как раз там обитает Золотая Книга. Чертог открывается словом, которое есть в любом из людей, этаким - по аналогии - золотым ключиком. Но даже самые умные из нас попадают в Чертог с черного хода и воруют чепуху, которая подвернется под руку. Самое смешное, что воруют у себя же.
- Так, может быть, нашему дураку стоит ломиться через парадное? - сказал Эшу.
Тогда сказал дон Пауло:
- Чтобы взять в руки Золотую Скрижаль, надо самому сделаться хотя бы ординарной книгой. Ведь, знаешь, Книга всегда больше, чем о ней воображают. Человек, подчиняющийся установлениям Книги, воплощающий их хотя б слепо, делает себя ее Буквой и Знаком, через него начинает идти в мир ее сила, ее алгоритм. Но это - так мало: через него должен идти свет! Либо люди должны соединиться в церковь, либо человек должен стать сам собой, вселенским бытием. Книга ведь - не ряд телеграфных строчек, а единство, хитро и неразрывно сплетенное. Вред книг в том, что они диктуют культурные стереотипы. Но и польза тоже. Аруд, свод порождающих моделей классического арабского стихосложения, и Мабиногион, собрание священных Главных Тем кельтского поэта, подобны мощному стволу дерева, который держит цветущие и привольно шумящие ветви. Читай с разбором. Ищи среди многих книг ту, что уже сама взялась читать тебя, которая, стоит тебе войти в нее, сама проникает тебе в плоть, преобразуя ее, становится тобой и растет в тебе, поднимая тебя на свою высоту. Врачует душу и тело, как взыскуемый красный порошок алхимиков.
MIXTURA VERBORUM, по словам дона Пауло, было девизом древних собирателей книг: излечение словом. Увы, продолжал он, ныне никто в Библе не способен заразиться книгой: да и где те книги, которые несут в себе благой вирус? Изида спрыснула Озириса мертвой водой, и он остался бесплоден.
И еще говорил дон Пауло:
- Искать счастья и прибытка в ближней жизни - наполнять ветром дырявый мешок. Единственное достояние человека, которое он может переправить через порог Чертога - он сам. На этой земле реально существуют только две вещи - ты и твой путь. Остальное либо иллюзия, либо производное от тебя и пути.
- Не покупайся на чужое восхищение, - продолжал он, - это сети, узы и путы. Сам их расставляй. Но будь искренен. Будь любезен с чужими и ищи своих. Прежде беседы почувствуй запах мысли, аромат чувства, исходящий от будущего собеседника: это куда надежней логики и магии слов. Помни: разум мира - безумие перед Богом, поэтому ищи друзей не разумом, а своим неразумием. Бойся полного совпадения взглядов - это по меньшей мере не плодотворно, а чаще всего - ложь, которая выдает себя мелочью, каплей, крошечным диссонансом. Если вы расходитесь во взглядах и тем не менее понравились друг другу - значит, вам даровано богатство. Но не пытайтесь замазать такие расхождения, что вам обоим неприятны, и сделать вид, что их нет: изнутри они способны разъесть любую дружбу.
О Боргес, Борджиа - сладчайший отравитель юношеских разумов!
Все другие люди уходили из жизни Эшу. Дон Пауло не ушел - его попросту съели.
Когда, по просьбе коллектива, состоящего, как говорилось, по преимуществу из дам, Боргеса уволили по собственному желанию, приложив к нему уйму почетных и похвальных грамот, персональную пенсию и очень милую казенную квартирку, тот же коллектив радостно выбрал из своей среды нового директора и его заместителя: разумеется, обеих - женского пола.
"Я подумаю об этом завтра утром, - сказал себе Эшу наподобие Скарлетт О'Хара, когда узнал, что его учитель бросил все дары Данаид и скоропостижно уехал из города (да, кажется. И вообще из Библа). - А сейчас я войду в сон, и дай-то мне благополучно переправиться на тот берег. Подушка моя тяжела моими и чужими снами…Благоприятен брод через великую реку…"
Сирр. Взгляд со стороны Библа
В мире Библиотеки постоянно велись дискуссии о том, было ли слово Сирр самоназванием или его придумали древние библиоты. Паронимическая аттракция, сиречь народная этимология, уверенно сближала его с сомнительными словами, обозначающими тайну (сирр) в языке убийц-асасинов, легендарное государство ереси, Сирию, иначе Ассирию, и не менее легендарного вавилонского зверя сирруфа, описанного, в частности, писателем Пелевиным. Тогда как их собственное имя, Библ, напоминало обо всем хорошем: о городе, породившем как письменность современного типа, так и всеобщую грамотность, о книгах и их хранилищах, о святынях национальной религии и прочем. Эти ученые споры были занятием приятным, слов нет, однако настоящей пользы от них не ожидалось.
Как Храм Больших Кошек был оборотной стороной Дома-Библиотеки с его хаосом и переплетением зал, комнат, тупиков, коридоров и туннелей, как книга с ее концепцией открытости и жаждой прочтения и углубления смыслов изначально противостоит библиотеке с ее стремлением собрать, сохранить, прибрать и оградить, так и Сирр, чем бы он ни был, связывался с Библом священным законом Орла и Решки.
Можно сказать и так: в Библе холили и лелеяли внешнюю, "переплетную" сторону текста, в Сирре - внутреннюю: невидимый скелет, особенное построение, костяк, заставляющий автора одевать его, подобно историческому антропологу, в единственно пригодную словесную плоть.
Употребление обоих ключевых понятий зараз (чаши колышущихся весов, канат, который перетягивают две равносильные команды) вытаскивало из ученой головы любого образованного библеца ряд антитез:
Шамбала и Агартхи,
Египет и Халдея,
Логос и Хаос,
разум и интуиция,
мораль и инстинкт,
ученость и варварство,
связь и разделение,
Symbolus и Diabolus.
Два полярных и поляризующихся названия казались Эшу названиями двух мифических племен, наподобие тех колен Израилевых - от начетчика Иуды и поэта Вениамина - которые остались и расплодились на земле, когда прочие колена растворились в безгласной пустыне. Или походили они на Ицхака и Измаила, сводных братьев, попеременно изгнанников и родоначальников, домоседов и странников, что от веку спорят о первородстве.
Связь между Библом и Сирром была нерасторжима до отчаяния. Библ был щепкой в глазу Сирра, Сирр - бельмом на глазу Библа (или наоборот, как пожелаете). Библ - пятно на солнце, Сирр - тень на Луне.