Настроив камеру, Олег Иванович начал: "В дополнение к моему заявлению считаю должным сообщить, что убедившись в искреннем раскаянии Николая Каллистратовича Мягкова, я освободил его от спутывавших его верёвок, предоставив ему полную свободу движений. Коля, покажи-ка твои руки…". Здесь Колян поднял руки и пошевелил ими. "Как можно видеть, он имеет все возможности осуществить свой первоначальный план и расправиться со мной. Сделанные им признания всё ещё не отправлены на Большую землю, и у любого преступника на его месте возник бы соблазн уклониться от суда. Но он этого не сделал. Прошу учесть это обстоятельство при избрании меры пресечения на стадии следствия. Николай будет охотно сотрудничать со следствием и готов понести заслуженное наказание по решению суда. Содержание его под стражей считаю излишним".
– Сейчас, Коля, мы вместе отправим обе эти видеозаписи моему приятелю в Красноярск, и он завтра же передаст их в прокуратуру. Как только она уйдёт, прессовать и убивать меня уже будет поздно. Так как, отправляем?
– Дядя Олег, конечно, отправляйте. Я ничего не боюсь и на всё готов.
– Вот и замечательно. Ты не проголодался?
– Есть маленько.
– Ну часок ещё потерпишь?
– Да хоть десять часов!
– Ну и хорошо.
Олег Иванович кликнул мышкой, и видеофайл неспешно отправился в Красноярск. Через десять минут его уже открывал Константин Антонович.
– Всё, Коля. Теперь дело за органами правопорядка. А здесь мы сейчас побеседуем с твоим шефом. Ему я свободу предоставлять не намерен. Не переживай. Шарик, вперёд!
* * *
Лопату трудно было чем удивить. Но он был просто поражён, увидев, что из дома к нему направились хозяин станции и его верный цепной пёс Колян, совершенно свободный, и одетый в такую же форменную одежду, как и Олег Иванович.
– Вас, Павел Фёдорович, похоже, изумляет картина, что вы видите перед собой?
– Да уж, признаться, изумляться есть чему. Чем же вы Коляна подкупить смогли? Сколько миллионов ему отвалили?
– Да нисколько. Я ему пообещал полную поддержку в суде. Его будут защищать лучшие адвокаты. Я поручился за него, что он прекращает бандитствовать. Как это у вас называется, "завязал"? Коля, к тому же, искренне раскаялся. И доказывает это тем, что, как видите, имея все шансы меня "отпрессовать", он этого не сделал. И это ему обязательно зачтётся на суде. Не исключаю, что он получит всего лишь условный срок, если его простят все ваши, Павел Фёдорович, жертвы.
– Почему мои? Я-то тут при чём. Это он заплечных дел мастер.
– То есть, вы хотите сказать, что именно Коля должен отвечать за все акции "прессования", а вы не при чём?
– Ну а как иначе? Он и его отморозки…
– Ну что я говорил, Коля? И петух прокукарекать не успел, а шеф тебя уже предал.
– Ах ты гнида! Да если бы не ты, то никого бы мы прессовать не смогли.
– Стоп-стоп! Не будем спорить о бесспорном. Да, Павел Фёдорович, Коля был заплечных дел мастером. Но сейчас он раскаявшийся мастер. А это значительно меняет дело. Мои адвокаты поработают с вашими жертвами и разъяснят, кто в первую очередь должен отвечать за их страдания. И я почти уверен, что они Колю простят.
– Слушайте, от ваших проповедей я скоро тресну. Нельзя ли мне в туалет как-нибудь сходить?
– Ну отчего же? Сейчас я вас отвяжу от бревна… Так, Коля, отведи его туда вон подальше за бугорок, помоги ему облегчиться.
Недавние налётчики отошли подальше от станции, и между ними завязалась оживлённая дискуссия.
– Колян, ты что, охренел совсем? Чего ты с этим старым хреном чикаешься? Ты что, меня предал, выходит?
– Я не предал. Я раскаялся. Чистосердечно. И тебе, Лопата, советую.
– Да ты сбрендил совсем, Колюня. Слушай, давай его скрутим, я готов тебе все его деньги отдать. Забирай всё, сколько там у него, тридцать, сорок миллионов… Или все пятьдесят? Всё бери, только не дай ему ментов сюда зазвать.
– Ага. Да ты своего киллера завтра же ко мне пошлёшь.
– Да ты что, Колян! Если я чего сказал, то так и будет. Все миллионы Дудинского – твои. Договорились?
– Нет. Не договоримся. Всё бесполезно, Лопата. Да и поздно. Материалы уже в прокуратуре.
– Так я и думал! Ну, Колян, теперь тебе не жить…
– Это мы ещё посмотрим, кому сколько жить осталось. Ладно, кончай базар. Давай-ка, я тебе ширинку расстегну. Или тебе и по-большому надо?
По дороге назад Лопата сокрушённо качал головой, повторяя: "Ну, Колян, это тебе даром не пройдёт".
– Ну что, Павел Фёдорович, всё в порядке? Можем приступать?
– Валяйте.
Лопата презрительно посмотрел вначале на Коляна, потом на Олега Ивановича, и странная мысль промелькнула в его голове: "Ишь ты, вырядились в одинаковую форму и даже похожими стали один на другого".
– Павел Фёдорович, я, хотел было с вами обстоятельно побеседовать, но, признаюсь, сильно устал. Возраст сказывается. Давайте мы с вами поговорим завтра, а сейчас устроим ночлег. Коля, там в вашем рюкзаке есть тушёнка и хлеб. Вполне приличный ужин для арестанта. Займись его кормёжкой, а я согрею чай.
Пока Олег Иванович грел чай, Колян покормил своего бывшего шефа из ложечки, как младенца. Вскоре подошёл Олег Иванович с термосом и свёртком брезента. После чаепития, пленник был уложен на брёвна и крепко привязан к ним.
– Пора привыкать к тяготам арестантского бытия, Павел Фёдорович. Хотя, что это я… вам же не впервой. Так вот, придётся вам поспать на этих брёвнышках, как на нарах. Чтобы полярное солнце вам не мешало, я сделаю вам повязку на глаза. А на случай дождя или грозы вот вам брезентовое одеяло. Не промокнете. Радуйтесь, что сегодня такая теплынь. Не замёрзнете, ручаюсь.
– Издевайтесь, радуйтесь. Но бог вас обязательно накажет. Помяните моё слово. Обоих. Особенно тебя, Колян.
– Ещё раз вам говорю: бога нет. Скажите просто, что вы нам добра не желаете. Мы вам тоже, кстати. Так, чтобы одеяло не сдуло, я его сейчас приколочу по краям.
Пока "Лопата" чертыхался, Олег Иванович ловко приколотил края брезента к брёвнам несколькими гвоздями и извлёк из щели между брёвнами длинный штырь из толстой ржавой проволоки, один конец которой был остро заточен, словно шило. Приложив палец к губам, он дал знать Коляну, чтобы тот помалкивал. После этого он просунул тупой конец штыря сквозь петельку на краю брезента и поставил его вертикально острым концом вверх, защемив нижний конец между брёвнами.
– Ну вот, Павел Фёдорович, ваше ложе готово. Неудобно, конечно, но по сравнению с дном озера, куда вы меня намеревались уложить, у вас просто царская постель.
– Да чтоб тебе сдохнуть, старый козёл! – забрыкался под брезентом Лопата.
– Обязательно сдохну. В свой час. Как и вы. Спокойной ночи.
На юге зловеще вздыбились тёмные тучи, ярко подсвеченные низким солнцем, перекатившимся на северную половину неба. Громыхнул отдалённый гром.
– Гроза заходит. Но, может быть, обойдёт стороной. Вы грозы не боитесь, Павел Фёдорович?
– Да разрази тебя гром! Иди уж к чертям! Тошно от тебя.
– Разрази меня гром? Интересная мысль. Ну, мы уже ушли. Спите спокойно.