84
Билл приехал в Париж в мае и оттуда позвонил мне в Рим. Я с места в карьер заявил, что зол на него, но предпочитаю немедля в том признаться и, избавившись от злобы, возобновить былую дружбу. Прежде всего я упрекнул Билла в бесцеремонности многих его высказывании, например: "А кожа у тебя не так уж сильно пожелтела" или: "Как хорошо, что у меня был Улаф, не то я проливал бы горькие слезы". К тому же - и это гораздо важнее - ни одного из своих обещаний он не выполнил, уже полтора года водит меня за нос. Я напомнил Биллу: с ножом к горлу я к нему не приставал и в силу обстоятельств ничего сверхъестественного не просил, однако он обещал при составлении протокола поставить французским властям условие - включить его друзей в группу испытуемых, а если возникнут хоть малейшие препятствия, божился, что перебросит нас в США и там Мокни введет нам вакцину. Билл ничего не сделал, он оставил меня один на один с болезнью, и мне, вероятно, суждено пройти все круги ада. Мы проговорили с час, и откровенный разговор нас обоих просто умиротворил. Билл отвечал: он чувствует свою вину, понимает справедливость моих упреков, да, он плохо рассчитал сроки. Однако на следующий день вновь звонит мне - из автомобиля по пути в Фонтенбло - и возвращается к той же теме, только на сей раз обвиняет меня: "Я не понимаю, как ты можешь быть недоволен тем, что благодаря Улафу я не заразился?" Я ответил: "Этого я тебе не говорил, а ты, мой друг, сказал мне примерно следующее: ты вот в беде, а я, слава богу, нет… но я упрекаю тебя в более серьезных вещах…" Билл поспешно прервал разговор: "Я тебе завтра перезвоню, а то у меня прямо мороз по коже - вдруг нас кто-нибудь услышит…" Я удивился: "А кто, по-твоему, нас слушает? Да и на это в общем можно наплевать". Я подумал: Билл, должно быть, в машине не один - может, подключил к телефону наушники своего спутника. Больше Билл мне не звонил - ни на следующий день, ни потом - до самой осени.
85
Однажды утром я пришел в клинику имени Спалланцани сдавать кровь, назвал свое имя - и тут произошла непонятная заминка: медсестра отвернулась от меня, что-то пряча. Оказалось - приготовленные для меня десять пробирок с этикетками, где значились мои имя и фамилия. Пробирки, к моему удивлению, были уже наполнены и стояли в деревянном ящичке, готовые к отправке в лабораторию. Пришлось вместе с медсестрой искать, с кем меня перепутали. Перебрав множество пустых пробирок, мы установили истину - вместо Эрве Гибера анализ взяли у некой Маргериты. Ее этикетками мы закрыли мои на полных пробирках, и медсестра сделала мне новые этикетки для пробирок, помеченных именем Маргериты. Можно себе представить, какие бы возникли недоразумения из-за этой путаницы! Ящик столика, на который пациенты клали руку и сжимали кулак, никогда не закрывали, там лежали серо-зеленая от пыли марлевая подушечка, старый резиновый жгут и шприц с гибкой пластиковой трубкой, через которую под действием вакуумной пневмосистемы выкачивали кровь для анализа. "Приборы" неизменно были наготове, и я не мог удержаться от невеселой мысли: наверняка их меняли раз в сто лет, они послужили не одному больному - вот и я встал, уже пошел к двери, а медсестра что-то не спешила выбрасывать ни подушечку, ни жгут, ни шприц.
86
В одно из посещений клиники имени Спалланцани мне пришлось буквально требовать, чтобы у меня взяли кровь, - понимаете ли, я опоздал на десять минут, - раньше я о таком строгом распорядке не слыхал. Я спорил с медсестрами добрую четверть часа, однако пришлось фактически все проделать самому: среди неиспользованных пробирок я нашел помеченные моей фамилией, перетянул жгутом руку и, подойдя к медсестре, держал, пока та не взялась за шприц. В этот миг я случайно увидел себя в зеркале и сам себе показался необыкновенно красивым - а ведь уже сколько месяцев я просто был похож на скелет. Вдруг меня осенило: надо привыкнуть к отражающемуся в зеркале худому лицу - это уже лицо моего трупа; надо полюбить его, не важно, будет это верхом нарциссизма или его закатом.
87
Я все еще не приобрел то лекарство, чтобы покончить с собой, всякий раз затея моя проваливалась: заходил я в аптеку, протягивал свой фальшивый рецепт - мне якобы продиктовал его по телефону врач двоюродной бабушки, с которой я приехал в Италию, и тут у нее случился приступ тахикардии; парижский номер телефона выглядел вполне правдоподобно (вообще-то номер был мой и, естественно, не отвечал), исправления в названии лекарства и дозировке - тоже, добросовестные провизоры, порывшись в справочниках, звонили на центральный склад или пристально всматривались в экран компьютера, но все мои попытки купить лекарство кончались неудачей - его перестали выпускать, и я снова и снова удрученно твердил: видно, не судьба. Но в один прекрасный день я зашел в аптеку с намерением купить только зубную пасту "Флуокарил" и мыло, как вдруг неожиданно для самого себя добавил: "Ди-гиталин в каплях". Женщина-фармацевт сразу ответила - лекарство больше не производят, а затем спросила, для кого и для чего оно мне понадобилось. "Для себя, сердце немного пошаливает", - ответил я безразличным тоном (в сущности, я уже отказался от бредовой затеи и в глубине души даже желал, чтобы ничего не вышло). Фармацевт, подобно всем своим коллегам, просмотрела справочник, обратилась к компьютеру - и назвала мне два аналога, тоже в каплях. Я не спешил покупать заменители, и согласие подождать сыграло в мою пользу: когда человек жаждет что-нибудь заполучить, он нетерпелив - я же вел себя спокойно. Фармацевт попросила меня зайти на следующий день - может, удастся все же отыскать сам дигиталин. Я на всякий случай заглянул в аптеку, как договорились: не успел я переступить порог, как она тут же заметила и узнала меня, хотя в зале, загораживая проход, толпились клиенты, ожидая, когда их обслужат, а на мне вдобавок были темные очки. "Нашелся для вас дигиталин!" - победно возвестила она через весь зал. Никогда еще не доводилось мне встречать продавца, который так ликовал бы, предлагая свой товар. Она завернула пузырек в крафт-бумагу; моя смерть стоила меньше десяти франков. Женщина радостно и торжественно попрощалась со мной, словно сотрудница туристического бюро, пригласившая меня отправиться в кругосветное путешествие и только что вручившая мне билеты с пожеланием попутного ветра.
88
Четверг, 14 сентября: отправляюсь ужинать к Робину, мне не терпится познакомиться с Эдуардо - Билл прибрал к рукам молодого испанца, как только обнаружилось, что тот инфицирован. Эдуардо утром приехал из Мадрида, а на следующий день должен вылететь в США, к Биллу. Робин усадил меня рядом с испанцем, и я искоса, украдкой разглядываю его: хрупкий юноша, похожий на робкого олененка, легко заливается румянцем, одет не слишком элегантно, зато движения его полны томного изящества. Он молчит. Вообще его привлекает карьера писателя. В глазах Эдуардо теплится такой же страх, что и у меня, вот уже два года. Не успели мы приступить к ужину, как зазвонил телефон - Билл, наш властитель, словно наблюдал за нами издалека! Робин вышел из-за стола - на лестнице можно поговорить спокойно. Вернувшись, он объявил, что Билл зовет меня. С мая, с того памятного разговора, Билл мне не звонил. Я подумал, не попросить ли передать ему, что у меня совершенно пропал голос, но подобный поступок показался бы приятелям чересчур театральным. Робин вручил мне переносной телефон: "Иди на лестницу, там тебе будет удобнее говорить". Сквозь шум и гудение я слышу далекий, трескучий голос Билла: "Ну что, ты все еще злишься на меня?" Сказано настолько надменно, что я делаю вид, будто не расслышал, и говорю о другом: "Ты в Майами? Или в Монреале?" - "Нет, я в Нью-Йорке, на углу 42-й и 121-й, на семьдесят шестом этаже. Но ты не ответил - по-прежнему злишься, что ли?" Я снова пропускаю его вопрос мимо ушей: "Вы выиграли дело или проиграли?" (В газетах сообщалось о беспощадной борьбе между фирмой "Дюмонтель", в которой работает Билл, и английской фирмой "Миллэнд" - обе стремились выкупить одно канадское фармацевтическое предприятие, чтобы производить в огромном объеме сыворотку Мокни.) "Первый тур проигран, - отвечал Билл, - но последнее слово за нами. Я тебе завтра перезвоню, а сейчас дай мне, пожалуйста, Эдуардо". Вернувшись к сотрапезникам с переносным телефоном в руках, я подумал, не сострить ли: "Просят ближайшего вирусоносителя". У меня в тот вечер появились кое-какие подозрения, но настолько невероятные, что просто голова шла кругом.