Человек говорил совершенно обыденным тоном. Но говорил он настолько невероятные, дикие вещи, что Олегу стало по-настоящему страшно.
– Что вы со мной сделали? – спросил он, ненавидя себя за липкий пот, выступивший между лопаток.
Игорь Григорьевич поднял брови и сжал губы в тоненькую ниточку.
– Да ничего особенного… Так, пара укольчиков в качестве меры предосторожности… Тебе все равно нельзя вставать – у тебя сотрясение мозга. Полежишь здесь пару деньков, придешь в себя. А там посмотрим, что с тобой делать…
– А что вы собираетесь со мной делать? – прохрипел Олег.
Человек пожал плечами:
– Пока не знаю. Это зависит от того, что ты мне расскажешь.
– Но я ничего не помню, – в отчаянии чуть не закричал Олег.
– А придется, – усмехнулся Игорь Григорьевич. – Иначе не встанешь с этой кровати.
Олег лежал перед ним – беспомощный, мокрый от пота, испуганный до смерти – и молчал.
Игорь Григорьевич подождал немного и, ничего не дождавшись, встал с кровати и вышел из комнаты.
Олег не знал, сколько часов прошло до того момента, как он увидел его вновь.
Он пытался вспомнить хоть что-нибудь, но у него ничего не получалось. Он не помнил ни родных, ни друзей. Не знал, есть ли у него дом, не знал, чем занимается. Было такое дикое ощущение, что его жизнь началась лишь сегодня, восемнадцатого июля. Как он ни старался, его воспоминания не шли дальше той минуты, когда он услышал шум льющейся воды и звук шагов своего тюремщика.
Олегу совершенно не хотелось думать о том, что говорил этот странный жуткий человек – то был какой-то бред. Зачем он сказал, что Олег пытался его убить? Скорее всего, у Игоря Григорьевича был какой-то личный интерес, но понять, в чем он состоял, Олег не мог, как ни старался.
Оглядеться по сторонам он тоже не мог – голова не поворачивалась, так что все это время он лежал и смотрел на стену прямо перед собой. Там, у стены, стоял покосившийся шкаф с книгами.
"Сборник задач по физике за 9-ый класс", "Незнайка на Луне", "Лечение крупного рогатого скота. Практическое пособие ветеринара", "Целебные травы Сибири", "Материалы XX-го съезда КПСС" – в другое время он бы, наверно, подивился такой подборке. Но сейчас его уже ничто не удивляло.
Наконец, через целую вечность, пришел Игорь Григорьевич.
– О, – сказал он, заметив, что Олег шевелит пальцами рук, и сделал ему укол.
Блаженное тепло полилось по венам, и Олег поплыл по ласковым волнам на надувном матрасе. Когда же он плавал на надувном матрасе?
– Как ты себя чувствуешь? – поинтересовался человек со шприцем.
– Вы врач? – спросил Олег, почему-то не ощущая страха.
– И как это ты догадался? – хмыкнул тот и принялся считать ему пульс.
– Голова почти прошла, – доложил Олег – А еще мне хочется пить и…
Тут он замялся, но человек все понял.
Олег закрыл глаза, чтобы не видеть свой позор, а доктор, не испытывая ни малейшего смущения, поставил ему катетер.
А потом доктор принес воды в маленьком чайничке. Олег принялся жадно пить, и на какое-то мгновение ему показалось, что он самый обыкновенный больной в самой обычной больнице, а Игорь Григорьевич – его лечащий врач, который заботится о нем и желает ему только добра.
– Ну-с, вернемся к нашим баранам? – предложил доктор, как только опустил голову Олега на подушку, поставил чайничек на стол и уселся на кровать. – Начнем сначала. Ты можешь звать меня по имени…
Он не успел договорить, как послышался звук открываемой входной двери, и через пару секунд на пороге показался худющий всклокоченный мужичок с круглым как арбуз пузом, обтянутым видавшей виды тельняшкой. Гость уже собрался пройти дальше, но, завидев Олега, в нерешительности застыл в дверях.
– Григорич… Эта… Мне бы лекарству каку… – просипел гость.
Игорь Григорьевич обернулся к нему, не вставая с кровати:
– Федор, иди домой, завтра поговорим.
– Дак-ыть работа стоит, – выдохнул мужик.
– Пусть стоит, – отозвался хозяин. – Мне не к спеху.
Федор хотел что-то добавить, но в присутствии постороннего не решился и, потоптавшись еще немного в дверях, ретировался, оставив после себя устойчивый сивушный запах.
Олег брезгливо поморщился. Игорь Григорьевич заметил это, и в глазах его промелькнуло странное выражение, которое Олег не успел понять.
– Начнем сначала, – повторил доктор. – Я встретил тебя на краю села. Ты, похоже, только что вышел из лесу. Помнишь?
Нет, Олег этого не помнил.
– Ты поранил ногу, и я привел тебя сюда, в свой дом, чтобы оказать тебе помощь.
При этих словах Игорь Григорьевич приподнял Олегову правую ногу и, задрав штанину, продемонстрировал ему забинтованную лодыжку.
– Потом ты уснул на диване, а когда проснулся – пришел сюда, в эту комнату, и попытался меня убить.
Это звучало совершенно неправдоподобно.
– Зачем? – спросил Олег.
– А вот это ты мне объясни, дружочек, – ласково попросил Игорь Григорьевич и откинулся на спинку кровати.
Повисла пауза. Доктор смотрел на лежащего перед ним человека, а тот понятия не имел, что ему ответить.
– А я что-нибудь сказал… до того? – выдавил Олег.
Доктор приподнял брови и задумался, вспоминая.
– Ты лепетал нечто невнятное о том, что у тебя нет выбора, что ты просто должен это сделать…
– А я не объяснил, за что должен… В общем, за что?
– За то, что я убил брата какого-то Быка. Быкова. Это тебе о чем-нибудь говорит?
– Нет. А ты действительно его убил?
Олег и не заметил, как перешел на "ты".
– Нет. Я не убивал брата какого-то Быкова, – спокойно сказал Игорь, и черт его знает почему, но Олег ему поверил.
Они снова замолчали. Доктор смотрел в окно, а Олег размышлял о том, что вероятно ему здесь еще долго лежать – он ничего не помнил.
– А еще ты сказал, что если не убьешь меня, этот самый Бык покалечит твоего сына, – добавил Игорь.
И тут в голове у Олега словно что-то взорвалось. Ощущение было такое, как будто в темной комнате внезапно зажгли огромную хрустальную люстру на тысячу огней, и эта ослепительная вспышка осветила самые дальние и укромные уголки его сознания. Мир вокруг наполнился красками и звуками, зажил, задвигался, заговорил; обрел множество лиц, каждое со своим голосом, характером и прошлым.
В эту секунду он все вспомнил.
И тут же его наполнил такой ужас, что волосы на голове встали дыбом.
Он смотрел на Игоря и не мог вымолвить ни слова.
– С возвращением, – сказал доктор.
Он встал с кровати и вышел из комнаты, оставив Олега наедине с самим собой.
…Они поженились, когда им обоим было по двадцать два. Они знали, что поженятся, начиная с пятого класса, когда Раиса Андреевна в воспитательных целях посадила троечника и хулигана Олега Нефедова к умнице и отличнице Наташе Кругловой.
У отличницы оказался крепкий характер, и помыкать собой она не позволила. Даже ни разу не дала списать. Вместо этого она взяла над ним шефство и заставила взяться за ум.
Они ругались, иногда даже дрались (до седьмого класса), но ни разу за все это время не поссорились по-настоящему. У них просто не было из-за чего ссориться. И они всегда знали, что хотят быть вместе.
Родители с трудом уговорили их не жениться сразу после школы и подождать хотя бы до окончания института. Они так и сделали. Олег окончил политехнический, Наташа – пединститут. Они поженились, и их родители, объединив усилия, купили им крошечную, но все же двухкомнатную квартиру.
Олега взяли на приборостроительный завод инженером-конструктором, а Наталью – в школу учителем начальных классов.
Жизнь была прекрасна и удивительна. Они были молоды, они были вместе и любили друг друга. Чего еще желать?
Жена желала ребенка. В глубине души Олег думал, что это пока не обязательно, но она очень хотела. Значит, захотел и он.
Они старались, но первые четыре года у них ничего не получалось. Потом Наташа забеременела. Потом случились три выкидыша подряд, и врачи сказали, что, возможно, им стоит подумать об усыновлении.
А потом произошло чудо – у них родился Павлик.
И отныне вся их жизнь сконцентрировалась вокруг этого ребенка.
Павлик рос слабеньким, постоянно болел. В детский сад он пошел поздно, и там его из-за частых простуд не любили – он портил учреждению всю статистику. Наташа практически не работала, поскольку, выходя с одного больничного, в скором времени оформляла другой. Промучившись так с год, она ушла с работы и посвятила себя сыну.
Денег в семье катастрофически не хватало, но Олег и Наташа не отказывали сыну ни в чем.
Самое удивительное, что Павлик вырос не избалованным и не капризным. Наоборот, словно испытывая чувство вины за то, что родные отдавали ему все, что могли, и даже больше, он был тихим и стеснительным.
К спорту его приобщить не удалось, да и здоровье не позволило – в пять лет у него обнаружились проблемы с сердцем. "Шумы", – сказали врачи. – "С возрастом должно пройти".
А в шесть лет он сам попросился в музыкальную школу.
Честно говоря, Олег думал, что это блажь, и что сыну скоро надоест. Но тот упорно ходил на занятия, день за днем – сначала с бабушками, потом сам. Так что через три месяца пришлось купить ему пианино.
Как ни странно, за год, что Павлик занимался музыкой, он практически перестал болеть, окреп и заметно подрос. Так что, когда Павлику исполнилось семь, жена вернулась на работу, а сын пошел в первый класс.