Мало того что шеф в с Гоцманом сам в себя пальнул, так теперь ещё и с сыночком контрольный выстрел сделать ухитрился. Любой идиот, кроме любящего папы, должен знать, что при внесении изменений в устав ООО, в ГосРеестре никто никого не проверяет! Сколько народу уже за это поплатилось, а теперь ещё и мы. Теперь понятно, почему Красников удар хватил - такого никому кроме угольщиков и Баева не пожелаешь. Ничему ведь история людей не учит: а ведь, казалось бы, что история саксонского короля Генриха IV, ну просто наглядный пример, что надо делать с взбунтовавшимися отпрысками. В крепость, а потом голову отрубить…
Коля продолжал молчать и только испуганно смотрел на меня: нет, такой не отрубит, даже если сильно попросить.
- Погоди, - спохватился я, - ну, переписали они контору на себя, что такого? Оборудование всё равно записано на третью фирму, а к ней доступ только у меня с шефом.
- На "Астехе" все лицензии и сертификаты были по связи, - объяснил Коля, - мы без них отгружать ничего не сможем. И договора с заказчиками тоже на нём висели.
- Да-а, - протянул я, - это уже хуже.
Ну и клубочек получается. Сынок значит, теперь имеет право выпускать лицензированную продукцию, но не на чем. А мы наоборот. Хотя… если заказы "Астеха" уберутся таким волшебным образом с нашей сборочной линии, тогда для моих заказчиков начнётся райская жизнь. Конвейеры свободны - загружай, не хочу. Другое дело, прокормлю ли я всю эту ораву на одних моих заказах? В "Астехе" больше ста бездельников, без увольнений точно будет не обойтись. Дедушкину, похоже, придётся выкинуть в первую очередь.
- Алексей, - к нам приблизился Шагинуров, очень внимательно подслушивавший всю нашу беседу, - надо, что-то предпринимать. Ты же у шефа заместитель.
- Видишь ли, Рашид, я не совсем официальный заместитель, - не торопился я поднимать упавший маршальский жезл, - я даже в "Астехе" не трудоустроен. Тут, не всё так просто.
- Акулов официальный зам, - поддакнул Коля, - он и собирается ближе к вечеру всех остальных собрать, когда из больницы поточнее информация придёт.
- Так что горячку пороть не будем, - поддержал я Колю, - пойду я пока к себе поразмышляю над тем, что случилось. А вечером тогда на собрании увидимся.
Рашид тоже вспомнил о куче дел на подведомственном ему производственном участке, а Коля просто молча исчез в дверях своего сервисного отдела. А я зашагал прямиком в свой кабинет.
В своём кабинете я встретил не оправдавшего возложенных на него надежд начальника нашей безопасности. Как и в прошлый раз, он снова сидел в моём собственном кресле, но вид у него был уже далеко не такой весёлый. Очень мрачный и угрюмый был у него вид. На столе стоял мой початый "Реми Мартен", который я обычно прятал в самом дальнем углу шкафа.
- Слышал уже про шефа? - Григорьич даже не поздоровался.
Я молча забрал у него бутылку и сунул её снова в шкаф.
- Тоже, меня презираешь? - угрюмо сказал Григорьич и поднялся из кресла, освобождая мне место, - опозорился, мол, пенсионер.
- Даже в мыслях такого не было, - ответил я, усаживаясь в своё кресло - но вот коньяк глушить сейчас точно не время.
- А что мне ещё делать? - насупился отставной полковник, - ну поганцу этому шею могу свернуть, если это шефу поможет, - он грузно опустился на свободный стул.
- Баеву? - оживился я.
- Сыночку, - пояснил Григорьич, - правильно ты говорил тогда, что надо было его под фундамент положить. Хоть какая-то польза. Все сучёнок ходил, бормотал: "надо замутить что-нибудь, замутить". Ну и замутил.
"Ну, Рашид, подлец", - подумал я. Не удержался, значит, поделился со старым другом про наш разговор. Хотя, какое это сейчас имеет значение?
Поэтом я лишь согласно кивнул:
- А если ещё и Гоцмана закатали на пару, то вообще сейчас никаких проблем не было. Кстати, займись Гоцманом. Ежели ты сынку шею свернёшь, то ещё неизвестно, может шеф от этого второй инфаркт получит. А если Гоцману, то точно нет, только обрадуется.
- Слишком тебе весело, я смотрю, - с осуждением сказал Григорьич, - не то время, чтобы шуточки шутить.
- А что делать полковник? - развёл я руками, - хоть плачь, хоть смейся - это ситуацию не изменит, поэтому я предпочитаю смеяться.
- Что делать? - Григорьич смотрел прямо перед собой, и я понял, что мой коньяк был для него лишь продолжением, - знаю я, что мне теперь делать, - зловещим тоном закончил он и встал со стула.
- Проспаться тебе надо, - посоветовал я, - а потом думать на трезвую голову. Серьёзно тебе говорю.
Но отставной полковник КГБ только махнул рукой и мрачной глыбой выдвинулся из моего кабинета.
Выпроводив Григорьича, я задумался о собственном положении. Смех, конечно, смехом, но с выбытием из строя нашего главного полководца ситуация у нас стала совсем серьёзной. Захватчики прорвались к самому сердцу нашей империи: теперь в любое время сюда может ворваться орава угольщиков, размахивая подделанными документам во главе с Баевым и шефским сыночком. А защищаться-то особо и некому: я в "Астехе" официально никто, остальные - наёмные сотрудники. Принципиальных уволят, а остальные сдадутся на милость кочегаров. Пусть Акулов собирает своё вечернее собрание, пусть там астеховцы принимают свои решения - а вот отряду герцога Алексея Соина лучше будет пока отступить. Переберусь-ка я лучше на производственный участок: снимаем мы эти помещения всё равно в "чёрную", на них враги претензии предъявить не смогут. Только надо будет как можно быстрее договориться с администрацией технопарка и перевести официально аренду на мою "Сибирскую Компанию", а заодно и офисных работников на время туда перебросить и себя самого в том числе. Шагинуров, надеюсь, сообразит с какой стороны масло намазано: окажет содействие, успокоит производственный народ. Главный вопрос в том, знает ли восставший сынок, что почти оборудование записано только на нас с шефом? Документы о собственности-то у меня. Правда, официальная стоимость станков раз в десять занижена, если не в двадцать, (это чтобы в налоговой никто не удивлялся откуда у фирмы с уставняком в десять тысяч рэ, взялись агрегаты стоимость в миллионы евро). Ну, да это для сегодняшней ситуации и не важно.
Немного приободрившись, я набросал в ежедневнике план ближайших действий. Что ни говори, а чувство близкой опасности, заставляет отлично работать чердачок. Мой выбывший из строя компаньон ещё спасибо скажет, когда я увидит, что я всё сберёг в целости и сохранности.
Я выдрал листок из ежедневника, сунул его в карман (секретность не помешает), вытащил из сейфа все необходимые для запланированных действий документы, и перекрестившись, отправился в рейд.
Побегать пришлось изрядно, но к концу дня, перед самым Акуловским собранием, я уже подводил обнадёживающие итоги. Лучше всего получилось в администрации нашего бизнес-инкубатора; хотя его коммерческий директор сначала расплакался от осушения "чёрных" потоков. Пришлось помочь искать ему новые, и здесь, оценив расходы, чуть не расплакался уже я сам. Но в итоге консенсус был найден: у этого жмота, оказались в запасе ещё сотня квадратных метров на пару этажей выше нашего офиса, за которые я и предложил ему платить неофициально ту же самую сумму. На самом деле получилось очень удобно, что теперь не надо было тащить весь офисный скарб и сотрудников в соседнее здание и выискивать там себе место среди станков и стеллажей. А на пару пролётов выше - даже грузчиков вызывать не надо. И посетителям опять же удобнее будет, если в адресе только этаж изменится. Правда, накладно вышло, но тут уж поделать было ничего нельзя - не время было экономить Рашид Шагинуров с остальным производственным народом после долгого и вдумчивого разговора тоже дали мне клятву вассальной верности, после чего запасы золота в моей сокровищнице снова приуменьшились. Дорого и трудно, чёрт возьми, возглавлять сопротивление!
Закончив со всеми этими делами и составив план новых дел на завтрашний день, я обессиленно покоился в кресле у себя в кабинете и ждал начала собрания, когда от моих лазутчиков поступили известия, что в тылу моих войск снова появился враг. Мой приятель, таможенный инспектор Серега Сарамин прислал мне электронное письмо с анонимного почтового ящика.
Прочитав его, я вытащил начатый Григорьичем коллекционный коньяк из шкафа и присосался к фигурному стеклянному горлышку так, как путник в пустыне приникает к повстречавшемуся ему источнику с водой - надолго и от всей души.
Письмо гласило:
"Лёха, под тебя на таможне копают. Вроде не Фролов, а из собственной безопасности. Там какие-то уроды на тебя постоянно доносы пишут, что ты контрабас гоняешь. Поэтому вези осторожно, но все равно имей в виду, что следующий груз наверняка прессанут, хотя бы на недостоверное декларирование. Эсбэшники сами досмотром не занимаются, но инспекторы сам понимаешь, от них ссутся, и если они сказали прижать, то таможня тебя прижмёт. А кто заказчик, я точно не знаю, говорят какая-то новая фирма-импортер, типа, ты им мешаешь. А у них друзья в СБ, так что сам понимаешь.
Саруман.
P.S. Пока на больничном, простыл. Выйду на работу через пару дней. Привет".
Наконец, я отставил бутылку в сторону и с трудом перевёл дух. Всё-таки и до меня добрались: в том, что это дело угольщиков я даже не сомневался. "Новая фирма" конкурент могла быть только их, не зря же ястребы следили за упырём на таможне. Только вот следующий фрахт из Поднебесной у меня уже завтра, и таможенникам найти нестыковку в сотнях наименований моего груза будет также просто, как в носу поковыряться. А "Саруман" - это творческий псевдоним Серёги, производное от фамилии.
В тот момент в дверь просунулась голова Коли и посмотрела на меня с неодобрением.