Мама молчала. В темноте скрипнула вдруг узенькая Ксюшина тахта, босые ножки прошлепали, вспыхнул свет. К своему углу пробежала она. Я быстро вытерла ладонью слезы. А она уже летела ко мне - с заветной шкатулкой. Без единого слова поставила на кровать, раскрыла и с деловым видом принялась нанизывать на мои пальцы колечки и перстни.
- Ксюшенька… - пролепетала я.
- Молчи! - приказала она страшным голосом. Подняв мою голову, надернула бусы. - Носить будешь.
Втроем были мы - она, я и мама (Ксюша строго сказала ей: "Пусти!" - и мама послушно подвинулась), - втроем, то есть папа не присутствовал, но это не значит, что он не узнал ни о чем. Еще как узнал! И так всегда. Стоит мне под секретом рассказать маме что-нибудь, как в тот же миг это становится известно папе. Будто волшебный телефон между ними!
Втроем были, а папа то ли спал, то ли читал в большой комнате, однако все видел и уже на следующее утро закончил сказку про королеву снежинок.
…Сон не шел к Нюре. Вставала, смотрела в окно. Под фонарем на фоне белого снега темнела на скамейке маленькая фигура Димы Иванова. "Эгоист! - твердила девочка. - Эгоист!" И вдруг, сорвав с головы, бросила корону на стол, а сама уткнулась лицом в подушку - это уже не как Ксюша, а как ее старшая сестра.
"Я не знаю, - писал дальше папа, - сколько времени проплакала Нюра, но когда подняла голову, корона на столе пока светилась, но уже слабо-слабо, последним сиянием. Еще можно было спасти ее, но Нюра не шевелилась. А за окном уже звенела капель".
Запись шестнадцатая
ИВАН ПЕТРОВИЧ НАЗНАЧАЕТ СВИДАНИЕ
- Между прочим, - сказала я, - моя сестра предупреждала о вашем появлении.
- И моя тоже, - солгал он.
Конечно, солгал. Теперь, когда мне известен перевод прощальных Аллиных слов "Вале, Женечка!" - я уверена в этом. А вот я говорила чистую правду… "Чтоб носила мне! - приказала Ксюша, навешав на меня, лежащую, все свои бусы, брошки, кулоны и кольца. - Он увидит тебя и…" "Кто - он?" - спросила я с улыбкой. "Он! - повторила она сурово. - Он".
Теперь я знала: он - это Иван Петрович,
- У вас, значит, есть сестра? - проговорила я.
- Брат, - ответил он. - У меня есть брат, только живет он не здесь.
- В Москве? - вслух подумала я, вспомнив о троюродной Алле,
- Ну, вот еще! - сказал он. - Мой брат разводит кроликов.
Теперь он ехал совсем медленно. До выхода было рукой подать, а ему, видимо, не хотелось покидать скверик. Да и как покажешься на улице с такой сворой собак!
- А что, в Москве нельзя разводить кроликов?
- Где? - произнес он. - В метро?
Затем прибавил вполголоса, словно поверяя мне важную тайну:
- Мой брат живет в другом городе.
Опять! Как хоть он называется, таинственный другой город?
Мы остановились возле скамейки. Собаки тоже остановились. Они вытягивали шеи, принюхиваясь к посылкам, в одной из которых наверняка было что-то съестное.
- Посидим? - предложил Иван Петрович.
Я подумала.
- А они? - И кивнула на ящики.
- Они полежат. - Он сошел на землю и широким жестом показал на скамейку. - Прошу! Она некрашеная.
Мы сели. И сразу за нашими спинами раздалось:
- Купидон! О боже мой, Купидон!
Я вскочила как ужаленная, а Иван Петрович хоть бы обернулся! За скамейкой стоял, раздвинув кусты, толстый дяденька в очках и шляпе. На лбу его блестел пот.
- Купидон! - молил он. - О боже мой, Купидон! - И вдруг решительно обратился к рыжему затылку Ивана Петровича: - Зачем вы увели мою собаку?
Иван Петрович внимательно оглядел свою голубую, с двумя красными ромбиками на груди курточку, снял с нее пушинку, подул, и пушинка полетела по направлению к Москве - вместо посылок, которые стояли и ждали здесь неизвестно что.
- Разве это ваша собака? - спросил он, не поворачиваясь.
- Конечно, моя! У меня документы.
Собак было много, но на кличку Купидон ни одна не откликалась. Иван Петрович протянул через плечо руку.
- Попрошу!
- Что? - растерялся хозяин Купидона.
- Документы попрошу. На собаку.
Человек принялся охлопывать карманы. В каждом что-то звякало - наверное, деньги. И только один карман молчал, как Купидон. Мужчина, волнуясь, сунул в него руку и вытащил носовой платок. Выутюженный, чистенький, а посередке - дырка. От сигареты, наверное. Дяденька смутился. Быстро на меня глянул - заметила ли я? - стал промокать платком лоб.
Рука Ивана Петровича терпеливо ждала.
- Сейчас, сейчас, - забормотал мужчина и снова принялся охлопывать карманы, и карманы снова отвечали звоном. Кроме одного - того же самого. Опять, бедненький, залез в него и опять вытащил носовой платок - точно такой, как первый, с такой же дыркой посередине. В растерянности сравнив их, принялся обоими вытирать лицо.
- Где же документы? - сказал Иван Петрович.
- Не знаю… Должны быть здесь. - И начал было в третий раз обстукивать себя, но тут Иван Петрович произнес спокойным голосом:
- Купидон! - И тотчас от своры отделилась борзая!
Послушно подошла она к Ивану Петровичу.
- Купидончик! - обрадовался мужчина. - Боже мой, Купидончик! - и заметался между кустов, не зная, с какой стороны обойти скамейку.
Иван Петрович тихо хлопнул ладошкой по ноге. Купидон положил на колени ему узкую морду. За ошейником торчала бумажка.
- Документы! - взревел мужчина. - Вот они - документы! Я сунул их сюда, чтобы не забыть. У меня плохая память, - пожаловался он. - Я не помню, кто изобрел зонтик.
Иван Петрович медленно достал бумажку. Развернул - это был вырванный из школьной тетради листок, - я глянула в него и что увидела? "Кружка в саже", - было написано на нем. А вместо подписи - пронзенное сердце. Я вскочила.
- Не может быть… - забормотал мужчина. - Не может быть!
- Ну да! - сказал Иван Петрович. - Все может быть.
В тот же миг тележка тронулась. Сама по себе! Иван Петрович похлопал борзую по боку, и она вернулась в стаю. Прямо к выходу катила тележка, а собаки трусили за ней.
- Куда? - испуганно крикнул мужчина.
- В Москву, - ответил Иван Петрович. - А что?
Кусты затрещали - хозяин Купидона яростно продирался сквозь них. Но собаки уже выбежали из сквера.
Иван Петрович повернул ко мне свое рыжее лицо.
- Что вы стоите? Пожалуйста, садитесь. - И я села. - Если не возражаете, давайте встретимся завтра в половине восьмого.
- Где? - пролепетала я.
- В другом городе, - ответил он. - На этом самом месте.
Дяденька выскочил на аллею.
- Купидон! - хрипел он. - Купидон! - И махал платками, как крылышками.
Запись семнадцатая
(незаконченная)
ГОЛУБАЯ КУРТОЧКА С КРАСНЫМИ РОМБИКАМИ
- Завтра, - объявил мне папа, - я буду читать вслух твои мемуары.
- Мои? - изумилась я.
- Твои, - подтвердил он. - Твои ненайденные мемуары. - И прибавил по своему обыкновению: - Если все будет нормально.
Я внимательно смотрела на него. Разыгрывает? Или всерьез?
- А что может случиться? Вдруг найдутся? Мемуары…
- Нет, - ответил он. - Вдруг что-нибудь помешает закончить их.
- Так, значит, они не только не найдены, но и не закончены?
- Немного…
Папа, как я уже писала, всегда говорит: если все будет нормально. И обычно ничего не случается, но на сей раз - случилось: сломался телевизор. Он не сразу сломался и не весь: всего-навсего забарахлил звук. Папа решил посмотреть, в чем дело, и вот тогда уж он сломался по-настоящему.
У нас всегда так. Если в кухне отлетает керамическая плитка и папа берется приладить ее, то через неделю приходится делать ремонт квартиры. Если начинает греться вилка электрического самовара и папе приходит фантазия починить ее, то через час весь дом сидит без света.
- Может, не надо? - робко спросила мама, когда папа выразил желание "посмотреть звук".
- Надо! - сказал папа.
Мама не спорила. Она просто пошла к телефону и стала, закрывшись, вызывать телевизионного мастера. "Нет ни звука, ни изображения", - сказала, хотя изображение пока что было.
К вечеру оно исчезло. На другой день с утра папа еще немного повозился с телевизором и, когда экран даже светиться перестал, сел, удовлетворенный, читать нам, в ожидании мастера, мои ненайденные и, увы, незаконченные мемуары.
Все внимательно слушали - даже Топа. Она лежала, опустив голову на лапы, и, когда произносилось ее имя (а в мемуарах оно произносилось часто), подымала голову.
Ксюша протестовала. Она доказывала, что у нее не так уж много "драгоценностей" и что эгоисткой она не обзывала меня. Только ехидиной…
Честно говоря, я тоже не очень-то узнавала себя. Неужели я такая?
- Какая? - спросил папа.
- Такая… Юрхор какой-то.
Он не расслышал - голос у меня, и правда, тихий, это он точно написал.
- Кто-кто? Говори громче!
- Юрхор, - повторила я. - Юрхор Существо, которого нет в природе.
На этот раз он услыхал. Аккуратно - листик к листику - сложил рукопись и отодвинул в сторонку.
- Ну, как же нет! Вот! - и показал на меня.
Все равно… Что за удовольствие - быть существом, второго которого не сыщешь на свете!
- Почему не сыщешь? - сказал папа. Он, как и Иван Петрович, умел иногда читать мысли. - Сыщешь. Я юрхор.
- Ты?
- Конечно! Неужели не видно? Не такой, как ты, но юрхор. И Ксюша - юрхор. Разве нет?
- И гульгановская бабушка! - подхватила я, обрадовавшись.
- Ну, уж гульгановская бабушка - непременно. Она еще тот юрхор!
- И Митрич! - Мне становилось все веселее. - В нем, правда, бурундук живет, но он все равно юрхор.
- И Митрич, - рассеянно согласился папа, а взгляд затуманился. О новой сказке думал…
- А Иван Петрович? - осторожно спросила я.
- Иван Петрович играет на мандолине, - сказал папа.
- Но он не юрхор. Зачем ты выдумал его? Да еще так нехорошо выдумал. Рыжий какой-то.
- Он не нравится тебе?
- Ни капельки.
- И мне тоже! - подхватила Ксюша.
Лишь мама произнесла задумчиво:
- А мне нравится. У него очень хорошие… - Но договорить не успела: в дверь позвонили.
На пороге стоял юноша с чемоданчиком в руке. Неловко стащил с головы берет, и на лоб упали темные волосы.
- Здравствуйте, - проговорил он. - Я насчет телевизора.
На нем была голубая курточка с двумя красными ромбиками на груди.
Внимание!
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.
После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.
Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.