Вот это уже было существенным итогом разговора, подумал Крюгель. Мало ли что может случиться, а содействие матерого эсэсовца будет всегда полезным, Конечно, жаль, что пустым оказался первый шар: "неаполитанская миниатюра" не сработала (Ларенц вовсе не был так схематично прост, как рисовали его друзья Штауффенберга). Зато сам собой неожиданно появился другой ключик к застегнутому на все крючки и пуговицы высокомерному коменданту. Грех было им не воспользоваться.
Расстались они, весьма довольные друг другом, Крюгель даже проводил штурмбанфюрера на барачное крыльцо.
Возвращаясь к себе, вернул дежурному офицеру запасные ключи от комнаты. И кстати, взял письмо, пришедшее с вечерней почтой.
Письмо это крайне удивило Крюгеля. Не говоря уже о том, что ему вообще письма приходили редко, на этом обозначен был странный обратный адрес: "Бюро по розыску пропавших родственников". Только уже в комнате, разорвав конверт, вспомнил, что о таком возможном адресате его предупреждал капитан Пихлер.
На официальном бланке сообщалось, что "поиски родного дяди оберста Крюгеля, пропавшего без вести в 1940 году во Франции (а у него действительно был когда-то дядя - офицер вермахта, погибший во Франции), к сожалению, не увенчались успехом".
Крюгель выключил свет, отдернул оконную штору и, сев на угол стола, долго глядел в темноту, разглаживая листок. Слово "онкель" ("дядя") означало боевую тревогу для всех членов офицерской оппозиции: "Внимание! Предстоят решительные действия!"
14
Не повезло с приземлением, а больше всех - Ивану Сарбееву. Он угодил на крону столетнего дуба и, хотя не завис, исцарапанный, благополучно прошел сквозь ветви, однако при ударе о землю сильно зашиб ногу. Сержанту Анилье пришлось с ходу потрошить свою медицинскую сумку, оказывать ему помощь.
Полторанина тоже основательно трахнуло о землю. Он все время ожидал выстрела снизу и забыл подтянуться на стропах, прозевал момент приземления.
Едва отстегнув парашютные лямки, тут же кубарем откатился в сторону, приготовился к бою. Но вокруг было тихо, поразительно спокойно. Потом подошли капрал Гжельчик и лейтенант Братан - шли во весь рост, не таясь и громко разговаривая: дескать, чего пугаться, мы бывалые партизаны.
- Витаю вас, панове, на земле польской! - Гжельчик, улыбаясь, бросил к шлему два пальца: - Hex жие!
- Где мы находимся? - хмуро спросил Полторанин.
- Я же сказал: в Польше! - опять ухмыльнулся капрал.
Полторанину было не до веселья: окружающая местность не имела ничего общего с рабочей картой высадки. Где же их все-таки выбросили, черт подери?
И почему тихо в деревне? Ведь парашютисты были отлично видны в рассветном небе, к тому же этот треск упавшего на чью-то крышу груза… И вот - абсолютная тишина. Подозрительная, зловещая. Чем она объясняется?
Надо было тем не менее действовать. В первую очередь спасать поклажу грузового парашюта. Там резервный боезапас, продукты, а главное - комплекты запасных сухих батарей для радиостанции.
- Ступайте на поиски с Гжельчиком! - приказал Полторанин лейтенанту Братану. - А мы выходим через лес вон на ту высотку. Там пункт сбора. Будьте осторожны, в селе возможна засада. В бой не ввязывайтесь, сразу уходите. Черт с ним, с парашютом. В конце концов, обойдемся и без груза.
- А как с Иваном? - Братан кивнул в сторону лежащего на траве Сарбеева. - Управитесь с ним?
- Ничего, дойдет сам. Анилья говорит, что перелома нет, слава богу. Ну, валяйте.
Быстро светало. День начинался серый, пасмурный. В лесу стояла сырость, а в зарослях орешника, через который пришлось продираться, вообще сплошная мокрота. Телогрейки намокли, набухли водой, идти в них становилось трудно - душно и жарко, но бросать их было нельзя. Ночью в одних комбинезонах не очень-то поспишь на голой земле. А просушить телогрейки недолго, теперь лето.
Сарбеев пока держался, опираясь на палку, шел самостоятельно, хотя ступня распухла и пришлось снять правый сапог. Полторанин уважительно поглядывал на Сарбеева: парень молчаливый, значит, крепкий. Выдюжит.
Шли с частыми остановками. Прислушивались, нет ли сзади стрельбы? Минут через сорок вышли на высотку. Тут оказалась небольшая вырубка, уже заросшая кустарником, а в центре ее деревянный геодезический знак.
Полторанин достал планшет, попытался наконец сориентироваться. Вероятнее всего, их выбросили либо ближе, либо дальше намеченного пункта - линию курса летчики, пожалуй, выдерживали точно, не отклоняясь в сторону. Если штурман поспешил с высадкой (а летуны обычно стараются побыстрее отделаться от груза, к тому же произошла некоторая задержка по времени при обстреле самолета над линией фронта), стало быть, действительное место надо искать где-то здесь, западнее… По общим признакам местность похожая: такое же, как на карте, холмистое предгорье, и тоже справа тянутся хребты, а вот магистрального шоссе тут уже нет - еще раньше оно повернуло на юг. Река Санок - очень характерный изгиб русла… Если тот самый, что поблескивает вдали, то, значит, они на высоте 247,3, указанной на карте (тоже с геодезическим знаком!). Следовательно, село называется Яськи.
Ничего себе удружили летуны: бросили их в сорока километрах от реального места десантирования!
- Анилья, готовь "Север" к работе! Через двадцать минут выходим на связь.
Хорошо бы, конечно, дождаться ребят, чтобы уточнить, не ошибся ли он в ориентировке, Яськи ли это? Но они вряд ли скоро подойдут, а ждать нельзя: время выхода в эфир должно соблюдаться точно. Придется место высадки указывать предположительно, а потом в следующий сеанс связи уточнить.
Что за странное село? Утро наступило, уже солнце на горизонте в тучах появилось, а селяне знай себе дрыхнут, бока пролеживают. Ни дымка над крышами, ни единого движения на улице. И стада нигде не видно; обычно в это время коров на выпас гонят (хотя коров может и не быть- оккупанты реквизировали).
Он перевел бинокль к центру, села и… присвистнул от изумления: на одном из огородов вдоль плетня крались его разведчики Братан и Гжельчик! Но они были не вдвоем, а с каким-то пареньком в пятнистой кацавейке-безрукавке! Что за тип, где они его подцепили?
Лицо попутчика разглядеть было трудно, видно только, что черноволосый, лохматый, нечесаный. И очень уж бойкий, разговорчивый: блестит зубами и без устали жестикулирует. Уж не думают ли они вести его сюда?
Думают. Все трое вышли на околицу и исчезли из виду, нырнули в кусты.
"Интересно… - размышлял Полторанин, - Откуда взялся этот чернявый? И с автоматом на шее. Не нашим, конечно, а трофейным, немецким. Может быть, польский партизан?"
Сержант Анилья, забросив антенну на ближнее дерево, уже настраивала рацию. Радом на пеньке сопел Иван Сарбеев, приспосабливая кусок дубовой коры к перевязанной стопе - вместо подошвы. Полторанин помог ему, сочувственно спросил:
- Как же это произошло? Подвернул, что ли?
- Да нет… Просто ушиб. Разбередил старое. Ранение у меня раньше было. Осколочное. И вот с дуба прямо на эту ногу свалился. Надо же…
- Болит?
- Дергает немного. Ничего, день-два - и пройдет. Отлежусь.
"А вот отлеживаться вряд ли придется, - подумал Полторанин. - Видно, надо уходить: уж очень быстро, торопливо нырнули в лес ребята-разведчики. Значит, в тихих Яськах опасная обстановка".
- Ты вместо палки лучше костыль сделай. Такой, чтобы опора была, чтоб подмышкой опираться. Как в лазарете дают, знаешь?
- Да уж знаю, - усмехнулся Сарбеев. - Я на этих костылях месяц шкандыбал.
Щеки и лоб его были усыпаны испариной, как после хорошей бани. "Наверно, больно ему, а скрывает, хорохорится. Следует, пожалуй, распределить среди ребят его поклажу да куртку снять, все полегче станет. А вообще, придется повозиться с ним, ой как придется! - Полторанин с горечью п досадой взглянул на распухшую синюшную ногу. - Ну что ж, приспичит - будем нести, такой вариант в ходе подготовки предусматривался".
Со связью хоть повезло - Анилья сразу поймала позывные и перешла на передачу. Отстукала короткий текст, раскодировала ответ: "Вас поняли, ждем следующего сообщения. Действуйте по плану".
Полторанин вытер взмокшее лицо: оказывается, его тоже пропарило не хуже Ивана Сарбеева. Было от чего волноваться, переживать - а вдруг не сработала бы рация? Тряхнуло на приземлении, какие-нибудь лампочки перетрясло, радио - штуковина хрупкая… А тогда сиди кукуй на неизвестном месте в неизвестной обстановке.
Теперь веселее. Связь, она вроде верной, дружески протянутой руки, готовой в любой момент поддержать и помочь. Она дает ощущение опоры, своего родного тыла. А это особенно важно, хотя у разведчика, по сути дела, никакого тыла нет.
- Рацию по-походному! - бодро приказал Полторанин. - Свертывай антенну!
Это уж он самому себе приказал: не полезет же девушка-радистка на дуб, где запутался в сучьях конец антенного провода! Для него было делом одной минуты, подпрыгнул, подтянулся, а там, на дубу, что тебе на сибирском кедре - сучья толстенные, в обхват, хоть пляши, не сорвешься.
Он сбросил провод, пригляделся вниз: где там плутает Братан со своими поляками? И сразу схватился за бинокль: слева, в ложбине, километрах в пяти от села, пылила по проселку колонна автомобилей. Их было пять, одинаково пятнистых, камуфлированных. За высокими бортами четко видны солдатские каски - по четыре в ряд. А в кузове пять рядов, итого по двадцать гавриков в каждой машине.
Стало быть, полноценная немецкая рота… Направляются явно в село, в эти непробудные Яськи. Кажется, дело пахнет керосином.
Полторанин спрыгнул с дерева, заложив пальцы в рот - колечком, дважды заливисто свистнул. Где-то поблизости, из кустарников, тут же ответили.