Александру Юрьевичу становилось все более интересно: фотография в техническом отношении была великолепной, а он еще со школьных лет питал пристрастие к небесным картам - такое же, в сущности, как и к фотографиям микромира, - те и другие обольщали его воображение. Сейчас, глядя в эту бескрайнюю бездну, полную неведомых миров, невероятных скоплений вещества и энергии, невообразимых количеств и сил, он как-то стороной подумал о своей старости и о том, что ему - физику Александру Юрьевичу - осталось уже совсем немного... Но ни особенной печали, ни страха он не почувствовал - он уж слишком долго жил в физике, в ее законах, и, постигая их, - а только этим он, собственно, и занимался, - он как бы принимал участие в их "составлении". На кого же ему было пенять - все совершалось в соответствии с законами, за которые он и сам словно бы нес часть ответственности. Жалко было, конечно, что собственная работа пребудет незаконченной, - он так, вероятно, и не выведет тех формул, что до сих пор не дались ему. И Александр Юрьевич даже позавидовал потомкам: они-то решат его задачу - сами или и вправду получат готовенькое решение из космоса. Где-то на далекой старшей планете оно уже, разумеется, известно... "Ах, черт, любопытно было бы взглянуть на это решение! - Александр Юрьевич усмехнулся. - Взглянуть раньше, чем вступят в силу другие законы - биологические". И его мысль унеслась к тем высокомудрым существам, что бескорыстно ищут способа поделиться с младшими во Вселенной своими знаниями - и, конечно, не в одной только теоретической физике, но и в хирургии замены телесных органов - сердца, например. Для него - Александра Юрьевича - это было бы, кстати сказать, первостепенно важно.
"А наверно, и они там, у себя, ищут помощи и совета, - подумал он и почему-то повеселел, - ну, конечно, так, - и у них не все решено..."
На экране проектора появился новый снимок - еще один район Галактики, снятый с бо́льшим увеличением: на сияющем фоне крупно сверкали отдельные белые солнца - раскаленные, хвостатые, расплывающиеся; казалось, что все в зале вдруг к ним приблизились. Виктора точно осенило: "Летим!" И самая эта темная комната с окном, открытым в мироздание, и слабый шум, доносившийся все же сюда, подобный гулу небесного пространства, и фосфоресцирующие стрелки настенных часов, и теснота, и чье-то частое дыхание за спиной заставили его ощутить себя в кабине космического летательного аппарата, а может быть, на наблюдательной станции, вынесенной за пределы земной атмосферы. И это было и неожиданно, и пронзительно ново для Виктора с его трезвой головой... Возможно, взволновался он, что и оттуда, из этого пекла Галактики, вот так же в эту минуту вглядывались в безмерное пространство ученые, чтобы объединиться со своими коллегами на других планетах. И возможно, оттуда уже мчался к Земле, пронизывая неисчислимые облака межзвездного газа и космической пыли, прорываясь сквозь радиопояса, их электромагнитный призыв: "Откликнитесь, кто слышит!"
"Мы здесь! Мы вас слышим!" - вертелось на языке у Виктора. Никогда еще он не был так возбужден: человеческое одиночество на Земле кончалось - докладчик только что математически это доказал. Виктор невольно выпрямился и крепко стиснул правой рукой пальцы левой, почувствовав себя причастным к небывалому торжеству науки. И он словно бы преисполнился могуществом самой науки, разума, логики, числа, - могуществом, одержавшим еще одну величайшую победу.
- Целесообразно также исследовать ближайшие галактики, - раздавался в межзвездном сумраке голос докладчика. - Прежде всего следовало бы обратить внимание на Большую туманность в созвездии Андромеды и Магеллановых облаков.
"Андромеда, Магеллановы облака..." - повторил мысленно Виктор.
В зашторенной комнате стало душновато, и он подумал, что и в ракете, летящей в космосе, тоже могли бы случиться временные неполадки в системе кондиционирования воздуха.
Но вот шторы были опять раздвинуты, повеяло из парка ветерком, а с ним усилился и шум улицы - нетерпеливое гудение моторов на перекрестке. Ракета, в которой Виктор совершил межзвездную разведку, приземлилась, и он вновь дышал воздухом Москвы; его сосед "академик" снял очки и, кряхтя и вздыхая, утирал платком заслезившиеся глаза. Докладчик оглядел зал с таким видом, будто и сам радовался и собирался поздравить всех с благополучным возвращением.
- Необходимо разработать программу исследования дискретных источников, - сказал он. - Мы в Институте Штернберга также приступаем в ближайшее время к большому радиопоиску, и притом на высокочувствительной аппаратуре. Пожелайте и нам терпения... Шансы на скорый успешный результат и у нас, быть может, невелики. - Он повернулся к Александру Юрьевичу. - Но они будут равны нулю, если ничего не делать. Благодарю!
Затем он снял пиджак, небрежно кинул его на спинку стула и сел, упершись в колени открытыми до локтей мускулистыми руками. Вся его поза выражала готовность к активной обороне, если оборона понадобится.
Александр Юрьевич повернулся со своим стулом к залу и живо следил за начавшимся тут же разговором. Это, как и обычно на его семинарах, был довольно беспорядочный обмен вопросами, ответами, справками, репликами, превращавшийся то и дело в мгновенно вспыхивавшие поединки. Здесь и вскакивали с мест, не прося слова, и бежали к доске на эстраду, и беспощадно острили, и шумно протестовали, и разражались хохотом. И Александр Юрьевич не просто взвешивал доказательства и приговаривал, как судья, но и развлекался, как болельщик, оценивая по достоинству каждый меткий удар.
- Прошу меня простить, - вмешался в дискуссию Букин, член-корреспондент. - Не кажется ли товарищу докладчику, что шарить даже высокочувствительным приемным устройством в Галактике - это... это... - Когда Букин возражал, у него появлялось обиженное выражение лица. - Это более безнадежно, чем искать иголку в стоге сена. Откуда такая уверенность, что в созвездии Андромеды только и ждут нас?.. И уже посылают нам с маниакальным упорством ценную информацию?
У докладчика как-то даже озарилось загорелое лицо, и он прямо-таки обласкал Букина взглядом.
- Стремление к объединению присуще, - мы уверены в этом, - присуще всем разумным существам, - с готовностью ответил он и любезно улыбнулся. - За немногими прискорбными исключениями.
Бородатый, но совсем еще не старый человек в клетчатой рубашке, приподнявшись, выкрикнул:
- Радикал гидроксила ОАШ!.. Обнаружен в межзвездном пространстве! Это сенсационно! Это значит - в космосе есть вода! А там, где вода, там и жизнь.
Букин встал и, опираясь о спинку стула, повернул к бородатому химику свое большое тело.
- Докажите, во-первых... - сказал он твердо, но в глазах его была обида. - Докажите, что там, где даже возникла какая-то жизнь, она неизбежно через X времени становится разумной. Вы не сможете доказать.
- Так же, как вы не сможете доказать обратное, - возразил за химика докладчик.
- Не станете же вы утверждать, что человек с его разумом - это обязательный результат развития в природе, - сказал Букин, - ее высший и самый прекрасный результат. Или вы именно так считаете?
- Нет, уже не считаю - после нашего небольшого обмена мнениями, - светясь улыбкой, ответил докладчик. - Хотя и могу предположить, что направление эволюции в органической природе на Земле - направление типическое, а не исключительное.
Александр Юрьевич подумал, что он едва ли уже узнает, чем окончится этот не сегодня возникший спор, - пройдут, вероятно, десятилетия, пока выяснится, кто прав. Митя Букин спорил сегодня неудачно, подводил мысленно итоги Александр Юрьевич, но и то, что доложил на семинаре этот добрый молодец из Астрономического института, при всей серьезности его доводов и расчетов, не гарантировало быстрого успеха, да и сами астрономы не обещали его. Александру Юрьевичу виделись уже и слабости в теоретической части доклада: в частности, выделение искусственных радиоисточников из огромного количества наблюдаемых радиозвезд было, по его мнению, делом более сложным, чем представлялось докладчику, впрочем, очень приятному, остроумному молодому человеку эдакого спортивного облика. В самом лучшем варианте установление космических связей потребует таких долгих сроков, которыми он, Александр Юрьевич, - увы! - не располагал. И тут уж ничего нельзя было поделать: эти сроки не могли быть уменьшены, как не могла быть увеличена скорость света. Да и много ли... - рассуждал Александр Юрьевич дальше, - много ли здесь в зале найдется счастливцев, которые в некий день - вот в такой же обыкновенный московский день - примут и расшифруют разумную передачу из Галактики. - Александр Юрьевич провел взглядом по первым рядам. - Может быть, только один этот черноволосый, похожий на вороненка школяр в простеньких очках, что грызет ногти, весь поглощенный дискуссией, - может быть, он, самый юный из всех, и услышит тот голос с неба: "Мы нашли друг друга, мы не одиноки!" - ликующий зов из необъятной пустыни.
Александр Юрьевич с любопытством пригляделся к мальчугану, которому была уготована столь блестящая участь: откуда он здесь, кто он, с чем пришел?.. И чуть-чуть завистливо Александру Юрьевичу захотелось поближе узнать этого мальчика, пообщаться с ним, потолковать. Ведь как-никак, а именно ему будет открыто все то, что так и останется неразгаданным для всех нынешних мудрецов, - он, никто другой, наследует их клад и их долги. И право же, самый обыкновенный парнишка, который получит такое наследство, становится как бы необыкновенным...
"Каков же он на самом деле, готов ли к своему будущему, как он распорядится им? - спрашивал Александр Юрьевич. - Что он любит сейчас и что он еще полюбит?"