9
Кузьма вышел с Емельяновым на улицу. Надо было кого-то послать на поиски шофера.
- Чорт его знает, никогда не уходил без разрешения, - сердился секретарь райкома.
Они стояли посреди дороги, высматривая, не покажется ли где Кубарик. Небо становилось алым. У розовых скворечен пели скворцы, у них было глянцевито-алое оперение. Из колхозного склада вышла Груня. Она несла в одной руке порожний бидон. Бидон раскачивался, то вспыхивая розовым огнем, то угасая.
- Груня! - зычно крикнул Кузьма, приложив ко рту руку, и, не дождавшись, пока она к нему подойдет, спросил:
- Шофера не видала?
- Видала. Он с тятей пошел на реку.
- Позови его…
Груня по пути занесла бидон на скотный двор, подперла ворота колом и, потряхивая тяжелыми косами, торопливо пошла к реке.
- Груня!
По дороге быстро шагал Николай Субботкин. Она не сразу узнала его. Николай был в новом пиджаке и в брюках навыпуск. Кроме того, у него чего-то не хватало на лице. Груня присмотрелась и ахнула. Николай шел без усов. "Ой, неспроста он это сделал", - подумала Грунька, и сердце у нее затосковало.
Николай робко подошел к ней: он не знал, как его примет в новом виде Груня. Но, как бы ни приняла, все равно он больше не мог страдать, надо было выяснить отношения. С той самой репетиции, когда он так неудачно играл свою роль, Николай не находил покоя. Надежда Александровна все-таки заставила его обнять Груню, он обнял, заглянул в Грунькины сияющие глаза и забыл все на свете. Наверное, он простоял бы так целый час, если бы учительница не закричала: "Хватит, хватит!" С этого дня Николай стал ходить задумчивый. Может, он долго пробыл бы в таком состоянии, если бы не сегодняшнее утро. Он забежал на скотный двор. Груня отдаивала последнюю корову, сидя на низкой скамеечке в белом халате. Из окна бил косой солнечный луч, он падал на Грунину шею, завитки волос у нее дымились, а кожа нежно розовела. И тут Николая пронзила мысль: а что, если бы Груня его женой была? У него даже потемнело в глазах. Если бы он задержался хоть на минуту, то наверняка поцеловал бы Груню в шею… В этот день он ничего не мог есть. Работая, думал только о Груне и, окончив пахоту, стремительно побежал домой. Направив сверкающее лезвие на ладони, единым махом сбрил усы, потом вымылся, натерся одеколоном, надел новую пару, купленную недавно на базаре в райцентре, и, испытывая глубокое волнение, направился объясняться в любви. И вот он шел рядом с ней.
Николай откашлялся, провел рукой по горлу и, мучаясь, посмотрел Груне в глаза.
- Я… хочу поговорить с тобой…
- Не могу сейчас, - растерянно оглянулась Груня, - мне надо шофера искать, - и, чтобы скрыть волнение, она повернулась к реке, делая вид, что ищет шофера.
- Груня, при чем здесь шофер? - понизив голос, спросил Николай. У него перехватило горло.
- А при том, что его Емельянов ждет. Он ушел с тятей, - чуть слышно ответила Груня.
И они пошли к реке. Закат выкрасил в розовое громадные валуны с черными жилами, песчаную дорогу, километровый столб со стрелками, показывающими дорогу в колхозы. Груня шла, мелко перебирая ногами, обутыми в запыленные ботинки. Она удивлялась, почему робеет, куда подевалась ее смелость. Они проходили мимо розовой черемухи. Николай подпрыгнул и, обломив густую ветку, протянул ее Груне.
- Не надо… - Она затрясла головой, ей захотелось вдруг убежать, но она сдержалась, подумала: Николай может обидеться. И как только подумала, - бросилась бежать. Николай растерянно посмотрел ей вслед и, вдруг решив, что так и должно быть, пустился за ней вдогонку. Он догнал Груню на берегу реки, запыхавшуюся и такую красивую, какой еще никогда не видал. От реки тянуло теплым вечерним ветром.
- Груня… - Он засмеялся. - Грунюшка…
- Ну, что? - тихо спросила она и широко открыла глаза.
- Груня, - он протянул ей ветку черемухи.
- Ой, какой ты смешной, Колька, - чуть запрокинув лицо, засмеялась она. - Ну зачем ты сбрил усы?
Из кустов выскочил на тропу Витька Лапушкин. В одной руке он нес удилище, в другой снистку с рыбой. После того как Поликарп Евстигнеевич, проверив мережу, ушел, Витька вернулся и забрал свое имущество. Витька удивленно посмотрел на Николая и Груню. Он не понимал, зачем они сюда забрались, тем более, что они были без удочек. И вдруг ему стало так смешно, что он даже закашлялся. Он силился что-то сказать, но не мог выговорить ни слова. Николай нахмурился, ему не понравилось как смеется Витька.
- В чем дело? - спросил он.
- А без усов, вот в чем дело! - крикнул Витька и еще пуще залился.
- Пошел вон! - крикнул Николай и запустил в него черемуховой веткой.
- Чего ты его гонишь? Идем с нами, Витя, - ласково сказала Груня. - Мы тятю с шофером ищем. Ты не видал их?
- Видал, только не пойду с вами. Больно-то мне надо идти с вами, - он положил удилища на плечо и побежал стороной к дороге.
- А где они? - крикнула Груня.
- А иди вверх, найдешь!
Николай облегченно вздохнул: он боялся, как бы Витька не привязался к ним. А Груня опять присмирела, как только осталась наедине с Николаем. На прибрежных камнях белыми пятнами отсвечивала отраженная луна. Листья на кустах зашевелились, зашептались. Густая вода журчала у ног, как будто посмеивалась. Опрокинутые острием вниз высокие сосны извивались на зеленых волнах. Груня и Николай шли по мокрому песку, изредка задевая друг друга.
- Груня…
Но она не остановилась, пошла быстрей. Поднялась на берег. Широкий куст обдал ее росой. Груня вздрогнула и тихо засмеялась.
- Подожди… - Николай взял ее за руку.
Тогда она медленно повернулась к нему. Глаза у нее блеснули. Он обнял ее.
И вдруг раздался пронзительный голос Поликарпа Евстигнеевича. В тот самый момент, когда он хотел уже потянуть щуку, до его слуха донесся звук шагов. "Уж Витька ли Лапушкин явился, чтобы устроить какую-нибудь каверзу?" - подумал Поликарп Евстигнеевич, обернулся и увидел не Витьку Лапушкина, а свою дочь с каким-то франтом в брюках навыпуск. Поликарп Евстигнеевич вскарабкался на крутой берег - и вовремя. Франт уже склонялся над Грунькиным лицом.
- Эт-та что происходит? - закричал Хромов.
Груня вскрикнула и вырвалась из рук Николая.
- Эт-та кто такой будет, что за человек? - распалялся Поликарп Евстигнеевич и вдруг, приглядевшись, узнал Субботкина. Он зажмурился, потряс головой и снова открыл глаза. Перед ним стоял Субботкин.
- Так… значит, без усов решил действовать? - подходя к нему ближе, сказал Хромов.
Груня боялась взглянуть на отца.
- Поликарп Евстигнеевич, люблю Груню и мечтаю на ней жениться, - четко, по-военному сказал Николай.
Груня медленно подняла голову. Она увидала смущенное безусое лицо Николая, подбоченившегося отца и шофера, с удивлением смотревшего на них. Обеими руками шофер держал за голову громадную щуку. Щука, как кошка, шевелила хвостом.