- Вот, если бы ты знал лучше своих людей, не говорил бы так. Мне сдается, что таких, как Щекотов, немного в колхозе, а если это так, значит под удар встречное не будет поставлено. Разве я не понимаю, какое у тебя напряженное положение сейчас в колхозе. Знаю - и поэтому особенно настаиваю, чтобы ты провел собрание. Растолкуй подробно, как важно для людей, чтобы они в первый же год сделали свой колхоз богатым, признайся в своей ошибке, не бойся самокритики. Оттого, что ты будешь правдив, народ тебя еще больше станет уважать. Скажи людям, что райисполком обещает поскорее прислать тракторную бригаду в колхоз. И если все же кто-нибудь захочет обрабатывать свои наделы, пусть обрабатывает, - Емельянов поднялся, сунул в карман трубку. - И не смей никогда больше перегибать. Только вместе с народом всегда можно делать большие дела и быть уверенным в успехе, - этому нас партия учит, товарищ Сталин учит. И еще запомни: сознание у народа сильно выросло, а ты, как мне кажется, судишь о людях по старинке. - Емельянов крепко пожал Кузьме руку и быстро направился к выходу.
Кузьма проводил его, постоял у порога. В избе было тихо. Чуть слышно шелестела о стекло бабочка. Тени постепенно сливались с вещами. Комната словно сделалась меньше. Кузьма прошелся из угла в угол. Наткнулся на стул и отставил его в сторону, потом зачем-то поправил на столе скатерть, хотя поправлять ее было ненужно, потом подошел к окну и, раскрыв створки, выпустил бабочку. Он не замечал того, что делает. Так было с ним однажды на войне, когда неподалеку от него разорвался снаряд и его отбросило взрывной волной. Он лежал, оглушенный, и не знал - ранен он или цел. И теперь тоже он никак не мог понять, как же все случилось.
- Кузьма Иваныч!
В дверях стоял Емельянов. Он улыбался. Кузьма изумленно посмотрел на него. Ему почему-то казалось, что прошло много времени с тех пор, как они разговаривали, и что секретарь райкома давно уже уехал.
- Слушай, Кузьма Иваныч, - сказал Емельянов, - помоги найти шофера. Исчез куда-то…
8
Шофер был на реке. Это ему кричал Поликарп Евстигнеевич, когда повстречался с "Виллисом". Он так и дошел с непокрытой головой до самого дома Кузьмы, и когда увидал шофера, лицо у него расплылось от удовольствия.
- Пошли, пошли на реку, - потянул он за рукав шофера, - мережки покажу, перемёты… Места разлюбезные, отдай всё, да и мало. Меньше килограмма не клюет.
Шофер, его звали Василием Назаровичем, а фамилия его была Кубарик, пошел было, но потом остановился;
- Не могу я, у товарища Емельянова надо спроситься.
- Да ведь на минутку, на одну минуточку. Пока они беседуют с Кузьмой Иванычем, мы всё обследуем. К тому же рыбки захватите домой. Свеженькой! Ведь это ж разлюбезное дело, свеженькая-то рыбка.
Последний довод как-то поколебал Кубарика. Он улыбнулся и, ни о чем уже больше не раздумывая, пошел с Поликарпом Евстигнеевичем.
У нового скотного двора они встретили Груньку. Она несла, прижимая к животу, большой алюминиевый бидон.
- Тятенька, помогли бы! - крикнула она отцу.
Но Поликарп Евстигнеевич так резко отвернулся, что у него даже хрустнули шейные позвонки. А Кубарик - тот даже не услышал Грунькиного голоса, настолько был увлечен предстоящей рыбалкой.
- И на валерьянку ловите. Поликарп Евстигнеевич?
- Э, дорогой товарищ, что такое валерьянка? Тут такие заветные места, что просто сумасшествие. Ямы глубинные, и в них полным-полно. Только успевай ставить. Но одно плохо: приходится тайком ходить. У нас в колхозе есть мальчонка, подпасок мой. Прямо не знаю, что с ним и делать. Хоть в нарсуд подавай. Выслеживает окаянный. Все мои места заповедные знает. И добро бы рыбу по-человечьи ловил, так нет, куда там! Набултыхает воду, - и разом все место испоганит. Другой раз говорю ему: "Что ты делаешь, подлец?" А он (наглые его глаза): "А пошто рыба не клюет?". - "Так, разве, - говорю, - оттого, что ты воду взбаламутишь, будет она клевать?" - "А я, - говорит, - назло так делаю". Вот ведь какой вредный тип. Мне, прямо скажу, никакого сладу с ним нет.
Они миновали дом Егорова, стоявший на отшибе, в километре от школы, и теперь шли среди полей. Воздух синел, становилось тише. На западе словно угасал большой костер, и небо, быстро остывая, меняло краски, становясь из багрового красным, потом розовым, потом янтарно-желтым.
- Далеко еще? - спросил Кубарик.
- Рукой подать… Да вы не беспокойтесь, дорогой товарищ, вот еще пройдем малость, потом этак свернем под уголком, чтобы покороче нам было, а после уж прямо к реке. А по реке рукой подать.
Они свернули с дороги и пошли по еле заметной тропке. Видно было, что, кроме Поликарпа Евстигнеевича да, может, Вити Лапушкина, никто и не ходил по ней. Потом шли по реке высоким берегом. С громким кряканьем чуть ли не из-под ног вылетела серая свиязь. На середине гулко плеснуло. Поликарп Евстигнеевич остановился, поднял палец.
- Сила! - восхищенно прошептал он.
Когда стали приближаться к заповедным местам, Хромов пошел на цыпочках и, все время оглядываясь на Кубарика, прикладывал палец к губам.
Они спустились с обрыва. Из лохматого куста, пискнув, вылетела маленькая птичка, и сразу же по другую сторону куста что-то зашумело и плюхнулось в воду. Поликарп Евстигнеевич неожиданно пригнулся и, чего уж никак не ожидал от него Кубарик, прыжками, прижав локти к бокам, ринулся стремительно вперед. Кубарик бросился было за ним, но не успел он сделать и двух шагов, как раздался испуганный крик:
- Дяденька, не буду… дяденька!
В руках Поликарпа Евстигнеевича бился мальчишка.
- Попался, окаянный, попался? - радостно кричал Хромов. - Нет, теперь ты не уйдешь! Теперь ты будешь отвечать по всей строгости статьи. У меня есть живой свидетель!
Витька Лапушкин, увидев незнакомого человека, заревел:
- Да я что… я ничего не делал… не твоя река… отпустите, дядя…
- А пошто фулиганишь? Пошто фулиганишь? Вот за это самое и наказанье понесешь.
Но Витька не стал ждать, когда его будут наказывать, он рванулся и, карабкаясь, как собачонка, по крутому склону берега, убежал от Поликарпа Евстигнеевича. Наверху, чувствуя себя в безопасности, озорно закричал:
- Не боюсь я тебя, не боюсь… Вот тебе, на! - и показал язык, приплясывая на одной ноге.
- В комсомол надо парня. Непременно в комсомол, - задыхаясь, сказал Поликарп Евстигнеевич. - Отца нет, матка все дни на работе. Сами себе хозяева, вот и выкомаривают разное. Пойдемте, дорогой товарищ, в этом заветном месте нам уж не ловить. Сейчас посмотрим мережки…
- Как бы не хватился Емельянов, - с опаской сказал Кубарик.
- Так это ж тут, рукой подать. Пошли!
Они добрались до излучины, где стояли мережи, когда уже потемнела вода. Поликарп Евстигнеевич прямо, как был в сапогах, вошел в реку. Кубарик остался на берегу: он был в ботинках.
- Ах, ты, таракан тебя заешь, - послышалось через минуту. - Эка напасть! Порвала!
Хромов вернулся возбужденный и расстроенный. С бороды у него стекала струйкой вода. Штаны прилипли к коленям, и видно было, какие у него тощие ноги.
- Ушла, так начисто и располыскала мережку… Ну, ничего. Пошли к жерлицам…
Кубарик вздохнул.
Подвинулись еще по берегу, качаясь прошли по трясине. Отраженная в воде, зеленела луна. С берега, наклонно к реке, торчал воткнутый шест, на его конце, покручиваясь, висела рогатка. От нее уходила в воду тонкая нить. Поликарп Евстигнеевич вытянул шею, оперся руками о колени.
- Вроде взяла, - прошептал он. - Ну-ка… - Он вытащил из земли шест, добрался рукой до шнура. - Так и есть… - заволновался он. - Ну, теперь, дорогой товарищ, только бы нам ее не упустить…
Где-то в тени у противоположного берега плеснуло, секунду спустя послышался еще всплеск, но уже на середине. Шнур натянулся.
- Отпускай! Отпускай! - затрясся Кубарик и в волнении сошел с берега, не замечая, как ботинки в один миг наполнились водой.
Поликарп Евстигнеевич дал шнура. Все успокоилось.
- Килограммов на пять будет, не меньше, - задыхающимся голосом сказал Хромов.
- Дайте-ка мне, дайте я потяну, - забирая шнур в свои руки, торопливо проговорил Кубарик.
- Только, чтоб умеючи. Она хитрющая… Хорошо, если взаглот взяла, а если за губу, так тут завязывай свои надежды в узелок.
Кубарик потянул. Поликарп Евстигнеевич от нетерпения то приседал, то хватал Кубарика за рукав, то всплескивал руками. Шнур подавался легко. И вдруг опять что-то метнулось и запрыгало посередине реки, разбивая зеленую луну в осколки.
- Отпускай! - закричал Поликарп Евстигнеевич.
Шнур ушел в воду.
- Дай-кось я… дай-кось я… - забирая от Кубарика шнур, говорил Хромов. Но Кубарик не дал. Он потянул опять. Тянул долго. Видимо, щука, метнувшись, подошла совсем близко к рыбакам. И вот что-то темное и большое, как полено, приблизилось к берегу. Поликарп Евстигнеевич упал на колени, раздвинул пальцы и запустил руку в воду. Но тут произошло такое, что ему стало не до щуки.