- На третьем курсе! - Дерябин укоризненно покачал головой. - Да еще на заочном! А опытных инженеров учить желаете!
- Желания нет, товарищ Дерябин, Есть острая необходимость. Хотите - обижайтесь. Для того и говорю.
- Если вы на "сорвиголову" обиделись…
- Да не обижен я, а зол на вас. Это разные вещи, поймите! Зол на то, что пытались нас, верхолазов, взять к себе в ложные свидетели.
- Ну, к чему эти громкие слова? - Дерябин поморщился и отхлебнул маленький глоток.
- Предположим, учить вас подчиненный не может…
- Пожалуйста! Откровенно говоря…
- Но сердиться, надеюсь, он имеет право? Даже если у него незаконченное высшее образование?..
- Сердитесь! Только, между нами говоря, мне слушать некогда. У меня разговор с женой заказан.
Токмаков тоже заторопился к вешалке, но невесело посмотрел на часы - идти в гости поздно.
7
Токмаков передал с Борисом записку Маше, извинился, что не пришел в воскресенье, но ответа не получил.
Всю неделю, не смея себе в том сознаться, он искал встреч с Машей и все время обманывался, принимая за нее других девушек, находя мимолетное сходство там, где его не было.
Он ходил теперь на работу через доменный сквер, засаженный чахлыми кленами, мимо гидранта, к которому садовник привинчивал по утрам шланг и смывал копоть с серых листьев и травы.
Обедать стал каждый день с Борисом, чему тот очень радовался.
Но Маши все не было.
Он увидел ее утром, в кабине самосвала, нагруженного черноземом. Маша была в том же платочке с бахромой и в том же комбинезоне с белым воротничком.
Токмаков вскочил на подножку и, держась за дверцу, заговорил горячо, не пряча своей радости;
- Вы к нам?
- Нет, в питомник.
- Я соскочу на развилке.
- Лезьте в кузов. Упадете.
- Ничего. Что же вы мне не ответили?
- На что? На ваше извинение?
- Я тогда не мог. На оперативку вызвали.
- А Борис ваше варенье съел.
- Все?
Маша покосилась на чумазого водителя - тот улыбался. Маша тоже улыбнулась:
- Кое-что осталось.
- Приглашение в силе?
- Крепче держитесь. Ухаб!
- Держусь. Видите афишу у кино?
- "Счастливый рейс"?
- Счастливый. Пойдемте в "Магнит"?
- Сегодня занята.
- А в воскресенье?
- Днем - в кино?
- Можно вечером.
- Вечером занята.
- А днем свободны?
- Держитесь, вам говорят. Упадете.
- Пойдемте в зверинец!
- В зверинец?
- В два часа дня.
- Развилка… Вам налево?
- Да. Так вы пойдете?
Водитель снова улыбнулся и притормозил:
- Прыгайте!
- Так в два? - Токмаков спрыгнул.
- Где?
- У кассы! - крикнул Токмаков, махнув рукой сторону зверинца.
Но самосвал уже завернул направо.
В субботу Токмаков собирался уйти с площадки пораньше, но пробыл там до утра. Уехал домой с первым, еще пустым трамваем.
Проехал мимо дома, где жил его фронтовой друг Баграт. Хорошо бы завалиться к нему спать и не тащиться к черту на кулички, в Новоодиннадцатый поселок.
Но Токмаков вспомнил, что сегодня воскресенье и опять придет на урок Матвеев. Пожалуй, не стоит и ложиться на какой-нибудь час-полтора.
Попутных машин не было, и от трамвайного кольца пришлось идти пешком через дамбу, а затем по берегу пруда.
Токмаков распахнул дверь, откинул висящую за дверью плащ-палатку и вошел в комнату.
Он недружелюбно оглядел голые стены, постоял, не снимая кепки, сел было на койку, но опять вспомнил про сегодняшний урок, лениво нагнулся и одной рукой вытащил из-под койки нераспакованный чемодан. На дне чемодана, под смятым бельем, он нашел логарифмическую линейку.
Матвеев явился на урок без опоздания. Сперва они сидели за чертежами, потом занимались геометрией. В комнате долго слышалось: "разрез по линии А - Б…", "гипотенуза…", "объем усеченной пирамиды…", "допустим, что сумма обоих углов больше двух прямых…" - и неизменное токмаковское: "Эллипсы, а не еллипсы!.."
Несколько лет назад Матвеев помогал решать задачи дочке, тогда ученице пятого класса. Когда дочка перешла в шестой класс, Матвеев уже готовил ее уроки с трудом, уровень их знаний сравнялся. Когда дочка стала семиклассницей, она уже не могла рассчитывать на помощь отца и сама изредка занималась с ним. "Сколько я из-за одних только квадратных уравнений горя принял - страшно сказать", - вспоминал Матвеев, Но после семилетки дочка поступила в акушерско-фельдшерский техникум, и Матвеев лишился репетитора.
И вот теперь Матвеев снова враждовал с кляузной цифирью, отчаянно размахивая при том руками и почесывая лысину.
Наконец Матвеев ушел. Токмаков побрился и направился к Баграту. Таня и накормит его завтраком, и выгладит рубашку.
В начале лета Токмаков послал письмо Баграту и Тане Андриасовым на Смоленщину.
"Живу в Европе, - писал Токмаков, - а на работу езжу через реку Урал в Азию. Строим здесь мощную домну. Таких домен еще нигде в мире не строили. Работаю прорабом на монтаже. Нужно считать, не зря Баграт нырял за мной на дно Немана и не зря Таня истратила на меня столько медикаментов. Плохо нашему брату саперу без саперной лопатки, а без своей собственной лопатки еще хуже. Плечо ведет себя хорошо, а когда начинает капризничать - стараюсь не обращать внимания, и тогда оно успокаивается. Так что здоровье у меня лучше, чем у многих других, хотя и хуже, чем у некоторых. Так говорит мой бригадир Пасечник, рисковый и отчаянный парень, тоже из разведчиков. Нужда в строителях большая, оба устроитесь хорошо. Город хотя и пыльный, но зеленый. Я и то подумываю - не бросить ли якорь в этой гавани, не довольно ли бороздить бурное житейское море? Жить на первых порах сможете у меня. Комната небольшая, но солнечная. Правда, далековато от стройки. Но не нам, фронтовикам, пугаться прогулок! Или забыли наши марши, да еще с полной выкладкой, да еще по болотам, когда сапоги хлюпали, а из голенищ при каждом шаге выплескивалась вода? Пересадки в Москве не бойтесь, есть комната матери и ребенка на Казанском вокзале. Крепко жму руки. Ваш Константин. Поцелуйте Сережку. Беру его на полное игрушечное довольствие. Приезжайте, а то одному мне тошно!"
Токмаков писал Андриасовым из Запорожья, из Тагила, из Кривого Рога и каждый раз звал на работу и жаловался на одиночество.
Письмо из Запорожья пришло в то время, когда Баграт строил себе дом. Он плотничал, один ворочал такие бревна, что мать Тани только ахала. Распоряжалась на стройке Таня, недаром она чертежница.
Письмо из Тагила пришло, когда Баграт работал в сельской кузнице молотобойцем. В тот послевоенный год у кузнеца в сожженной деревне дела хватало. Ни полосового, ни шинного железа не было, но за деревенской околицей стоял подбитый немецкий танк, и кузнецы "раскулачивали" его.
Токмаков звал Андриасовых и в Кривой Рог. Но разве можно было двинуться в путь с грудным Сережкой? Они решили посидеть на месте еще с полгода. В то время по соседству начали восстанавливать мост. Таня устроилась копировщицей в чертежное бюро, а Баграт стал подручным клепальщика. Он соединял разлученные войной берега того самого Днепра, который некогда форсировал, на котором наводил временные переправы.
Но когда пришло письмо из Каменогорска, Андриасовы собрались в дорогу.
Токмаков встретил их на вокзале, привез к себе в Новоодиннадцатый поселок, и некоторое время они жили одной семьей. Но вскоре Токмаков определил Баграта подручным к клепальщику Карпухину, и Баграту дали комнату ближе к стройке.
Токмаков часто не доходил до своего дома и застревал у друзей. Он привык уже к их заботам.
Сейчас Таня, выслушав его просьбу, лукаво улыбнулась. Когда рубашка была выглажена, она предложила:
- А может, пойдем все вместе? Сережке зверей покажем!
Токмаков замялся.
- Зачем вместе? - догадался Баграт. Вдвоем всегда веселее!
Уходя, Токмаков посмотрел в зеркало - глубоко запали глаза, очерченные темными кругами бессонницы, - и безнадежно махнул рукой.
Он так торопился, что оказался на шоссе, у развилки, на час раньше назначенного времени.
"А вдруг не придет? Буду я здесь торчать столбом целый час!"
Токмаков направился к зверинцу, чтобы загодя купить билеты.
Передвижной зверинец расположился в пустующем лесном складе у подножья горы Мангай.
Дорога туда оказалась неожиданно длинной.
Мангай, как все горы, обманывал мнимой близостью, скрывал истинные расстояния в городе.
У входа в зверинец толпился народ. Продавщицы мороженого зазывали покупателей, стараясь перекричать одна другую. Хрипел патефон, усиленный динамиком. Завели модную пластинку о полевой почте. "На всей земле сухого места нет", - патефонный тенор пел таким сиплым, насморочным голосом, будто и впрямь он промок до нитки.
А вокруг стояло пыльное затмение. Истолченная в порошок земля лежала на дороге пухлым слоем. Пыль набилась даже в широко раскрытые жестяные рты водосточных труб.
Забор был заляпан цветными афишами. На одной афише значился длинный перечень животных, которые демонстрируются в зверинце. Крупным шрифтом было выделено: "Впервые в СССР. Гибрид тигро-лев, родившийся в зверинце, в Ворошиловграде, 13 июня 1948 года". Под кассу приспособили клетку с надписью "Страус". Погиб ли тот страус в вечных странствованиях по городам или клетка нужна была ему только во время переездов?
У кассы вытянулась длинная очередь.