Во-первых, такой шаг в его характере, а во-вторых, только такой шаг позволит ему успешно держать в узде все завоеванные страны и народы.
Горацио только сейчас заметил, что м-р Барроу давно уже с напряженным вниманием ловит каждое его слово, позабыв о бумагах и не сводя с него взгляда, в котором явственно читалось полное согласие и одобрение. Это обстоятельство не укрылось и от м-ра Марсдена.
— Вы, кажется, в заговоре, джентльмены? — сказал он, натянуто улыбаясь. — Двое против одного — это нечестно!
— Помилуйте, Генри, — запротестовал Барроу, — да я и рта не раскрыл!
Марсден отреченно откинулся на спинку кресла, с укором обозрел своего заместителя, глубоко вздохнул и перевел взгляд на Хорнблоуэра.
— Хорошо. Допустим, вы меня убедили, и угроза высадки французов по-прежнему остается нашей заботой. Надеюсь, вы не будете отрицать хотя бы того, что в ближайшие несколько месяцев нам нечего опасаться?
— Боюсь вас разочаровать, сэр, но у нас нет нескольких месяцев, — твердо сказал Хорнблоуэр. — Месяц-полтора, от силы два, и если мы упустим это время, потом поздно будет наверстывать.
— Да откуда вы взяли эту цифру: месяц-полтора? — не выдержав вдруг, вспылил Марсден.
— Очень просто, сэр. Примерно столько времени понадобится Вильневу, чтобы полностью восстановить боеспособность флота. Столько же или чуть больше потребуется Бони на разгром союзников. Здесь я могу ошибаться, но раньше ему тоже не успеть. А покончив с Австрией, он может действовать без промедления — ведь для вторжения все давно подготовлено. Если не ошибаюсь, на побережье у него 2000 плоскодонных судов, по полсотни солдат и полевое орудие на каждом.
— Немного больше, — поправил его Марсден. — И 5000 орудий разного калибра. Но он увел большую часть войск с побережья, оставив только резервистов.
— А сколько там резервистов, позвольте узнать, сэр?
— Тысяч сто или сто двадцать.
— Как раз столько могут забрать все достроенные суда. Вам не кажется странным такое совпадение, сэр?
— Все равно не верю, что Бони отважится воевать на два фронта, — упрямо заявил Марсден.
— Я тоже, сэр, но этого человека нельзя недооценивать. Пока мы начеку, он не сможет ничего предпринять, но стоит нам дать промашку, последствия не заставят себя ждать. А флот Вильнева — это козырной туз в рукаве у Бони, и мы не имеем права позволить ему достать и разыграть эту карту.
— Итак, капитан, — подытожил после продолжительной паузы мистер Марсден, — вы по-прежнему настаиваете, что у нас нет другого выхода, кроме как выманить и уничтожить франко-испанский флот?
— Точно так, сэр, — без колебаний ответил капитан.
— Надеюсь, вы отдаете отчет, что Вильневу сейчас уже известны все последние события в Европе, в частности, отъезд Бони в Эльзас?
— Разумеется, сэр.
— Тогда вы должны понимать, что он ни за что не поверит фальшивому приказу, если мы отправим его в том виде, в каком было задумано.
— Надо сделать так, чтобы поверил, сэр. Конечно, в первоначальном виде приказ может вызвать серьезные подозрения. Значит, необходимо придумать нечто такое, что усыпит эти подозрения, сэр.
— Согласен. Но что именно?
— У меня мелькнула одна идея, сэр… — нерешительно начал Хорнблоуэр.
— Продолжайте, — насторожился Марсден.
— Вам должно быть известно, сэр, что шведский король Густав Адольф[17] , человек… с переменчивым складом ума и не отличающийся постоянством натуры…
— Вы хотите сказать, что иногда впадает в полный маразм, а в остальное время творит все, что взбредет в голову? — с беспощадной прямотой сформулировал Марсден мысль Хорнблоуэра.
— Сэр!.. — запротестовал было шокированный Горацио, как и большинство англичан, считавший недопустимым в разговоре даже намек на аналогичную душевную болезнь короля Великобритании Георга[18] .