И они смотрели, как рядом с ними ползет по земле жук - то ползло по земному шару небывалое чудище, ощупывая все на пути своими чудовищными усами. Проползло чудище мимо горы - плеча человеческого, - скрылось в чаще…
То ли ночь так действовала, то ли еще что - мир вокруг мальчика и девочки был сказочный и небывалый.
- Что это? - спросил мальчик.
Только что было темно - луна зашла за облако, и вдруг феерическим ярким светом до самого горизонта залилось море, и всплески волн стали как всплески ослепительного сияния.
Свет взлетел в небо и вольно носился там, и снова пал на море, и воспламенил его, и вдруг исчез, и вспыхнул опять, еще ослепительней.
- Что это? - повторил мальчик.
- Прожектора, - сказала девочка. - Пограничники.
Казалось, это их ищет свет.
- А до нас сюда они не достанут, - сказал мальчик.
Свет погас, и снова в темноте смутно вскипали и пропадали беловатые гребни волн.
- Искупаемся? - предложил мальчик.
Предложил будто небрежно. Но голос его дрогнул.
- Хорошо, - ответила она так же серьезно, как когда-то в столовой…
И он вынес ее из моря на руках - ему очень хотелось это сделать. И она быстро поцеловала его.
Неожиданно им становилось весело, необыкновенно весело: пошепчутся, пошепчутся - и рассмеются.
Скрыла их ночь, не видно их, только слышится их смех.
Рассмеются и испугаются своего смеха.
- Тише, с ума ты сошел, - шепчет девочка.
Где она шепчет?
Велик морской берег, еще больше море, а еще больше небо. Где они шепчутся?
- Ты меня любишь?
- А ты?
Где они шепчутся?
Может быть, за этими скалами, что похожи на обнявшихся людей?
Может быть, за этими деревьями?
Или здесь, в бухте, где поплескивает вода с каждым движением моря?
Или среди волн морских?
Или, может быть, в небе, где облака как горы, и идет у этих гор своя игра, непонятная здесь, внизу?
Велик мир, и повсюду слышится их шепот:
- Я тебя люблю…
- Я тебя тоже…
И смех, неудержимый смех, словно сказали они что-то необыкновенно смешное.
А луна теперь шла на ущерб, становилась все меньше, меньше…
За столом знакомые тонкие руки поставили перед ним тарелку.
Он не удержался, дотронулся до этой точеной, стройной руки. Девочка испуганно огляделась - не видел ли кто. Но все были заняты едой, и никто ничего не заметил.
- Не надо, - шепнула она.
А он улыбнулся счастливо и торжествующе, он чувствовал себя заговорщиком против всех этих стариков и старух, удачливым заговорщиком, а она была его сообщница в этом заговоре. Ему хотелось шалить, он вторично погладил ее руку, на этот раз решительнее. И так везло ему - опять никто ничего не заметил.
Тут раздался крик:
- Товарищи, кто еще не записался на билеты, прошу записываться!
Мальчик и девочка не обратили на этот крик внимания, занятые своим. Но крик повторился ближе:
- Товарищи, кто еще не позаботился об обратном пути, записывайтесь на билеты!
И тут они поняли, и лица у них стали несчастные и растерянные.
За стеклянной дверью столовой, в вестибюле, выстроилась очередь.
Стал в очередь и мальчик. С грустными глазами он стоял между своими знакомыми по пляжу - женщиной, носившей китайский халат, и толстяком, которого жена называла Костей.
- Все мгновенно в этом мире! - бодро сказал толстяк. - Так и жизнь пройдет, как прошли Азорские острова.
- Да, извольте спешить, если не хотите прозевать свое, - сказала женщина.
- Два в Москву, пожалуйста, - сказал гигант атлетического телосложения, доставая бумажник.
- А автобус будет? - спросил один из отдыхающих.
- Будет, будет, - сказал затейник, который работал в санатории еще и эвакуатором. - Следующий, товарищи, следующий!
- Я попрошу у вас обязательно нижнюю полочку, - сказал отдыхающий.
А сквозь стеклянную дверь, разнося котлеты и каши, на мальчика, стоящего в очереди, смотрела девочка, и дрожали ее руки, и путала она кому кашу, кому котлеты, и потихоньку смахивала слезинки.
Ночью у моря он спал, а она смотрела на волны и мечтала.
- Я тебя люблю на всю жизнь, - шептала она.
"На всю жизнь", - как эхо откликался его голос грохотом волн.
- Всегда будем вместе, - шептала она. И его голос повторял послушно:
"Всегда вместе".
Волна притронулась к его ногам, он проснулся, встал, потянулся с силой. Она посмотрела на него, хотела что-то сказать… но не решилась, не сказала.
- Пошли? - сказал он сонным голосом и привычно обнял ее за плечи.
Они пошли прочь от разгулявшегося моря, и волны смыли с песка следы их тел и следы их ног.
Зажав в ладонях фотографическую карточку, завернутую в бумагу, она сказала:
- Я хочу тебе что-то подарить. На память. Только сначала дай обещание. Даешь обещание?
- Какое обещание? - спросил он.
- Что ты на это посмотришь, только когда приедешь домой.
- Почему? - спросил он.
- Ну, обещай.
- Да почему?
- Ну, какой!.. Обещай.
- Ну ладно, обещаю, - сказал он снисходительно.
В конце концов ему не так уж было важно, что там в бумажке. Он притянул девочку к себе и поцеловал.
В вечер разлуки она была заплаканная, с распухшими веками.
В тот вечер она спросила, не удержалась:
- Ты приедешь?
Он ответил пылко:
- А как ты думаешь?
Но тут же присмирел и задумался.
Она поняла его задумчивость и отвернулась, сдерживая слезы. Он нежно приласкал ее и сказал:
- При первой возможности приеду. Ты ведь знаешь, что мне хочется приехать. Но не все же по курортам кататься, верно? Надо что-то думать… куда-то устраиваться. Может, и в армию призовут, вполне может быть.
Погодя, она спросила:
- Ты меня любишь?
- Глупышка, - сказал он. - Конечно, люблю, ты не видишь, что ли?
Они до рассвета сидели на укромной скамье, над которой протянулись две тонкие ветви орешины.
- Письма будешь писать? - спросила девочка.
- Ну конечно, буду, - ответил мальчик.
- До востребования пиши. Почта, до востребования.
- Хорошо…
Утром к конторе санатория был подан автобус.
Посадкой руководил затейник, человек опытный и привычный. Он помогал отъезжающим взбираться на высокую подножку и, прощаясь, говорил:
- Передавайте привет Донбассу, счастливого вам пути, успешной работы.
- Спасибо, - отвечал отъезжающий, взбираясь на подножку. - Счастливо оставаться.
- Счастливого пути, передавайте привет Ленинграду, - говорил затейник следующему. И следующий отвечал:
- Спасибо, передам обязательно.
И мальчик помогал старикам и женщинам и подавал им их чемоданы и сумки с персиками. Как самый молодой, он вошел после всех. Ему не хватило места, он осмотрелся и скромно уселся на своем чемодане.
Над его головой переговаривались отъезжающие.
- Груши вы напрасно здесь покупали, - сказала одна. - Груши дешевле после Запорожья.
- Понимаете, я здесь в первый раз, - оправдывалась другая. - Так, впопыхах накупила.
- Да, в таких вещах нужен опыт, - сказала женщина, ходившая в китайском халате. - Впопыхах такие вещи нельзя.
Шофер, дожевывая свой завтрак, полез в кабину автобуса. Затейник поднял руку и затянул песню. Отъезжающие нестройно подхватили. Дверца захлопнулась…
А девочка, разносившая в столовой котлеты и каши, сказала своей начальнице:
- Ой, мне в контору нужно сбегать, велели зайти!
- Вечно вам в рабочее время куда-то нужно, - заворчала диетсестра, но тут же разрешила: - Ну ладно уж, сбегай, если нужно, только быстренько.
Девочка побежала к конторе со всех ног.
Но автобус уже тронулся - издали она увидела, как открылись перед ним ворота парка и он покатил, выбросив сизое облачко.
И, не добежав, остановилась девочка, глядя автобусу вслед.
И медленно, медленно закрылись высокие решетчатые ворота.
Вагон был купированный.
Едва мальчик бросил чемодан на свою полку, к нему обратился мужчина:
- Молодой человек, вы со мной не поменяетесь, мы с женой оказались в разных купе.
Мальчик сказал:
- Пожалуйста, конечно.
И перешел в соседнее купе, но и там, едва он устроился, другой мужчина, тот гигант, что приходил на пляж с молодой красивой женщиной, сказал ему:
- Молодой человек, вы не перейдете, тут рядом совершенно такое же место, мы, понимаете, вдвоем, так хотелось бы вместе…
- Пожалуйста, - сказал мальчик и перешел, а его место заняла та самая молодая женщина.
Потом он смотрел в окно, как пробегают мимо заводские трубы, как пробегают бескрайние поля, бессчетные тропки и дорожки. От столба к столбу тянутся провода, разлиновавшие и пейзажи, и небо в облаках: кажется, вниз слетает вагон по проводам, потом взлетает вверх - появляется столб, пробегает за окном. И опять: вниз - вверх - столб, вниз - вверх - столб. Как на волнах, летит, качаясь, вагон, везет мальчика навстречу его мужской жизни.
Слева и справа от мальчика у окон стояли пары, и слышалась мальчику любовная песня, которую двадцать пять дней назад пел парень с гитарой.
А когда наступил вечер, то месяц повис за окнами и не стало видно ни полей, ни дорог, а только темень внизу да лунный свет в небе, разлинованном светлыми нитями проводов.
И звучала, звучала в стуке колес любовная песня. Мальчик слушал ее, стоя с папиросой у окна.