Отдохнула бы ты, Лизутка, утомилась ведь. Гребь-то ноне вон какая трудная! Пробегаешь день, а завтра - господь даст вйдро - опять становиться на работу. Ягод тебе захотелось, так сходила бы лучше с матерью в болото княженики побрать. Нынче страсть как много ее уродилось. Все кочки словно кровью обрызганы. И ягода вкусом своим не в пример голубице.
Да разве сговоришь девушку, когда она две недели с подругами не виделась?
Упросила-таки Лиза отца. Прибежала в село, а девчат нет никого, все давно уже в лес ушли. Схватила ведро и бросилась за ними вдогонку.
Добежала до леса. Вошла. Густой, но чудо какой вкусный запах распаренной солнцем хвои ударил в лицо. Невольно улыбнулась - так было приятно.
Роса обсохла, и Лиза никак не могла определить, в каком направлении пошли ее сверстницы. Раза два она крикнула, но голос сразу потерялся. Лиза пошла наугад. Было тихо; сквозь вершины деревьев голубело далекое небо, назойливо сновала перед лицом мошка, да изредка надрывно кричал удод.
Из мелкой сосновой чащи с шумом выпорхнул выводок рябчиков, расселся тут же, в вершинах. Лизе стало жаль их тревожить - она вернулась назад, обошла далеко стороной. Сразу же, в первой лощинке, нашла осыпанный крупными ягодами голубичник. Подосадовала: девчата ушли невесть куда, а здесь, под боком, вон какая богатая ягода! Лиза присела и стала брать голубицу, мурлыча под нос:
Что ты, милый, запрягаешь Белоногого коня?
Коли высватал другую,
Прокати сперва меня…
Кто-то обхватил ей ладонями голову и зажал глаза.
Ай! Кто это? - рванулась Лиза.
Тихо! Дура! Чего испугалась?
Голос, жесткий и требовательный, показался совсем незнакомым, - страшно стало ей.
Ай! Помо-гите! - отчаянно и что есть силы закричала она.
Ты так?
И в тот же миг тяжелый кулак опустился Лизе на голову. Потемнело в глазах… Сосны враз сомкнулись вершинами, скрыли ясное солнце…
Стряхнула с себя тягостное оцепенение она глубокой ночью. Тихонько побрела, спотыкаясь о бурелом. К рассвету дошла до покоса. В нерешительности постояла у входа, а потом вползла в балаган и разбудила мать. Хотелось услышать слова утешения - мать поможет. Та проснулась, досадливо заворчала:
Вернулась? Чего тебе? Не зорится еще?
Мама, выйди на время. Мне надо сказать…
Еще новое дело надумала! Здесь говори. Я спать хочу. Бродит до света, а тут работа стоит.
Выйди, мама, прошу тебя!
В голосе дочери мать почувствовала что-то неладное. Позевывая от предутренного холодка, вылезла из балагана. Лиза искала слов и не могла найти. Мать взглянула на нее: изодранное платье, бледное, замученное лицо… Мать поняла. Хрипло спросила:
Господи!.. Да что же это такое? Кто тебя?
Силой взял, мама… В лесу…
Кто?
Не знаю. Подкрался… Ударил… Лучше бы сразу смерть. Мама, научи, что делать теперь. Убить себя?
Бог с тобой, Лизанька, разве можно душу свою губить? Вины твоей нет. Расскажи мне все… все,, без утайки.
И Лиза ей рассказала.
Мать слушала молча, а заскорузлые дрожащие пальцы се все гладили, гладили Лизины плечи, и теплые слезы капали на склоненную голову дочери.
Просыпаясь, заворочался отец в балагане. Женщины притихли.
Весь день, ничего не подозревая, отец подсмеивался над пасмурным видом дочери:
Говорил: "Лизутка, не ходи в село". Вот и пришла скучная. Али о милом загрустила? Рано бы тебе еще думать.
Лиза вспыхнула. Кровь бросилась в лицо, выступили слезы, но промолчала, ничего не ответила. За обедом Лиза тоже не сказала ни слова. Потупив глаза сидела она возле общей чашки; кусок не шел ей в горло.
Вечером мать позвала:
Ильча, поди-ка сюда, ручка на косьевище ослабла, а развязать постегонку никак не могу, - сама украдкой махнула рукой Лизе: уходи в балаган, дескать.
Поздно кончился их разговор. На чем они порешили, Лиза не знала. Только, лежа до утра без сна, с открытыми глазами, слышала, как ворочался и вздыхал отец.
За шестнадцать дней, до самого конца покоса, отец не сказал Лизе нп слова, как будто бы ее и не было вовсе. Мать не смела ее утешить.
А еще через неделю Лизу просватали за Порфирия…
Смеркалось. Лиза сеяла в амбаре муку. В открытую дверь она видела, как, поднявшись от реки, через двор прошли двое мужчин с веревочной снастью на плечах. Одного из них Лиза узнала - Егорша Елизарьев, руба-хинский мужик, с ним вместе часто отец ездил на промысел в тайгу, второй был незнаком. Высокий, темно-русый и чуточку горбится, будто длинные руки тянут его к земле.
Когда Лиза окончила работу и внесла в избу насеянную муку, на столе мутным пятном светилась керосиновая лампа, как пчелка, жужжал самовар, стояли чашки, бутылки вина. За переборкой в кухне охала мать. У нее с утра сильно болела голова.
Лиза достала из подполья квашонку и приготовилась растворять опару. Мать поманила ее пальцем.
Лизанька, поди попотчуй гостей. Самовар скипятила я, а больше сил нету. Поднять головы не могу - ломит.
Лиза умоляюще взглянула на нее. Мать лежала на лавке, окутав мокрой тряпкой голову.
- Лизавета, - позвал отец, - иди чай наливай! Лиза молча подошла к столу.
А! Молодая хозяюшка! - усмехнулся Егорша. - Поздороваться бы надобно. Что же заспесивилась, девушка?
Лиза смутилась и ничего не ответила.
А расцвела у тебя дочка, - продолжал Егорша, обращаясь к Ильче, - расцвела, вылитая мать! Красавица!
Женихи за тобой, Лиза, поди, табуном ходят? - повернулся он к ней. - Когда замуж будем отдавать? Присмотрела
себе?
Лиза едва удержалась, чтобы не заплакать. А Егор-ша, заплетаясь пьяным языком, продолжал трунить:
Видно, запросу много взять хочешь? Что ж, не худо, не худо, девка складная. Дадут. А вот, глянь сюда. Лиза: чем не жених? - хлопнул он своего товарища по плечу. - Порфишка, подберись!..
Порфирий тупо глядел на Лизу. Он был пьян. Ильча сидел неподвижно, угрюмо нахмурив брови.
А что, Порфишка, - все больше оживлялся Егор-ша, - складись такое дело: вот плавим мы с тобой лес, остановились сегодня на пути у дружка, у Ильчи, заночевать. Погостились. И тут красотку дочку заприметили. Приглянулась. Посватали. Уплыли в город, там расчет за лес получили. А через неделю свадьбу сыграли. И зажил Порфишка по-хозяйски. Тихой семейной жизнью. Ха-ха-ха!.. Женить, Порфишка?
Жени, - медленно выговорил Порфирий.
Ильча резко встал из-за стола, так что забренчала посуда. Лиза, опустившись на лавку, прижалась к стене. Мать вздыхала за переборкой.
Ты что, Ильча? - удивился Егорша. - Обиделся?
Была бы обида, - вполголоса сказал Ильча, - а сейчас нет ее. Подумал: растил, растил дочку, и вот… уйдет..* к кому… другому…
Го, Ильча! Девке замуж идти - свое счастье найти. Возмужала - задерживать нечего, попусту молодость утрачивать.
Что это у нас за разговор? - так же тихо сказал Ильча, а у самого губы дрожали. - Будто мы и впрямь сватовство затеяли! Не хочу я про такие дела толковать, языками чесать.
А пошто языками чесать? - не унимался Егорша. - Возьмем и посватаем. Сразу, сейчас вот и посватаем. Порфишка, будешь жениться?
Буду, - трезвея и не спуская удивленно-радостного взгляда с испуганного, побледневшего лица Лизы, ответил Порфирий.
- Ну, так что, Ильча, как думаешь? Отдашь Лизку? Ильча грузно уперся в стол кулаками. Погнулась столешница. Лиза у стены замерла.
5
Отдам, - чуть слышно ответил отец.
О-го! - обрадовался Егорша. - Ай да сват из меня! А ты, красавица, что скажешь?
Лиза опрометью выскочила вон из избы. Ночевала она в амбаре.
Пьяная болтовня мужиков оказалась не шуткой. В полдень, когда, опохмелившись после вечерней попойки, Порфирий и Егорша ушли к своему плоту, Лизу позвал отец.
Пойдешь замуж. Не вздумай отказываться.
Замуж? За Порфирия? Его обманывать?
Ну, об этом ты помолчи, - строго оборвал ее отец. - Лучше быть какой ни есть женой, чем девкой с ребенком. Вот и все. Не схочешь замуж пойти за Порфирия - из дому выгоню. А коли дегтем ворота нам вымажут - сам удавлюсь.
Побледнела Лиза, выслушав слова отца. Больше ничего не сказала. Молча кивнула головой: "Согласна…"
На свадьбе были только положенные по церковному обряду лица. Отец, сказавшись больным, не поехал. Порфирий рассердился, Лиза горько заплакала.
Венчались они в городе, в той же церкви, где нынче так пышно сочетался браком Иван Максимович с Еленой Александровной. Тот же священник скороговоркой пробормотал уставные молитвы. Но не было у церкви ни толпы, ни колясок, никто не поздравил новобрачных. Пешком ушли молодожены в ветхий дом Порфирия и справили там свадебный обед. Вина было много, а на закуску соленые огурцы да селедка.
Лизу Порфирий любил. Но любил какой-то странной и замкнутой любовью. Он не дарил ей обновок, не расточал нежных слов, - да он и не знал, как их произносят. Не умел он и ласкать. Но Лиза сердцем почуяла, что душа у Порфирия чистая, гордая. Не смирится никогда Порфирий с несправедливостью, не поклонится хозяевам, оттого бедствовать они станут еще пуще. И терпеливо переносила она тяжелую, беспросветную жизнь как возмездие за свой невольный обман.
Бывало, что подолгу Порфирий не находил работы. Тогда он о чем-то думал угрюмо, исчезал на несколько часов, а возвратившись пьяным, совал, так, чтобы не заметила Лиза, под подушку либо под блюдце на столе три-четыре мелкие монеты. Если денег достать не удавалось, оп молча ходил грузными шагами по избе, украдкой поглядывая на пустую полку возле печи. Останавливался у окна, заложив руки за спину. Не оборачиваясь, сурово спрашивал: