Ты понимаешь, что я говорю? Ты, Клавденька, просто смешала понятия: желание ты называешь любовью. Ну, скажи, если ты веришь в любовь, что ж ты второй раз замуж не выйдешь?
Потому и не выхожу, что верю.
О муже грустишь?
Жалею.
- Дура! Прости меня… Сплошная это глупость! Ниночка вдруг сморщила носик и всхлипнула. Клавдея, поворачиваясь всем телом, стала качать ее на руках.
Может быть, она есть хочет? - с любопытством взглянув на ребенка, спросила Елена Александровна.
Почему вы ее грудью не кормите, барыня? - в свою
очередь, вскинула глаза Клавдея. - Сами вы крепкие, полные.
- В том-то и дело, что бюст от этого портится. Нет,
я не хочу. Зачем?
- Дите-то родное.
Ну и что же, что родное? Можно вырастить и без
этого… Ну ладно, довольно болтать. Надо пойти одеться.
Елена Александровна взбила ладонями не очень густые пряди белокурых волос и встала.
Чем ты моешь голову, Клавдия? - остановилась она на ступеньке, сверху вниз оглядывая толстую, крупно сплетенную косу Клавдеи, скрученную на затылке в переливчатый тугой узел.
Как чем? Водой?
Нуу? Водой?
Водой.
Странно… Какие хорошие волосы! Даже желтками
не моешь голову?
Нет.
Удивительно!
Брякнула щеколда, открылась калитка.
Ох, что же это я?! - испуганно всплеснула руками Елена Александровна, тщетно пытаясь запахнуть разъехавшиеся полы халата. - Ванечка! Гости!
В калитку протиснулась плотная фигура Баранова. За ним следом показался Иван Максимович.
Ха-ха-ха! - загрохотал Баранов. - Не смущайтесь, прекрасная Елена Александровна, у вас есть что показать! Прости за нескромность, Иван… Я ведь по-свойски, попросту.
Елена Александровна бросилась к двери.
На дороге ей попался Борис. Засунув палец в рот, он в другой руке тащил большую куклу с фарфоровой головкой.
Ца-ца, - сказал он, показывая куклу.
Уйди, чертенок! - оттолкнула его Елена Александровна.
Мальчик упал. Кукла стукнулась об порог, голова отлетела прочь. Борис приподнялся, сел, раскинув в стороны ножки, и тихо заплакал.
Люся, нельзя же так! - укоризненно сказал Иван Максимович, поднимаясь на крыльцо, и напустился на Клавдею: - Что ж ты не смотришь за ребенком? Дубина!
Простите, недоглядела, - ответила Клавдея, поднимая Бориса.
Где ты достал ее, молодуху такую? - вполголоса спросил Баранов, войдя в гостиную и сбрасывая фуражку на диван. - Ох, сок-баба! Малиной, что ли, щеки она себе натирает?
Вдова одного мужика солонецкого. Впрочем, помните происшествие с Порфирием Коронотовым?
Это на свадьбе твоей?
Нуда.
Как же! Помню.
Так вот, Порфирий - зять ее.
Фью! - свистнул Баранов. - Да ты не врешь? Молодо, молодо выглядит.
Как видите.
Молодец, * Иван, - хлопнул его по руке Баранов, - ей-богу, молодец! Одобряю. Выбирать умеешь. Только смотри, не получилось бы, как с Анюткой. В самых годах баба, да с малинкой - опасное дело… Ну, как там хочешь, - круто изменил он разговор, - а сюртук я сниму. Сил моих нет, жарко. Открой-ка, брат, окошко.
Василев распахнул створки окна и выглянул на улицу.
Вот, кстати, и Лука идет. Тоже в город зачем-то приехал.
Кстати ли? Можно будет при нем по душам разговаривать? - усомнился Баранов.
Можно, - кивнул головой Иван Максимович. - Правда, мужик он жадный, но место свое всегда понимает. Втолковать же ему кой-что крайне необходимо именно сейчас.
Вошла Елена Александровна, застегивая на ходу золотой браслет.
Ванечка, - спросила она, - стол накрывать?
Да, пожалуйста, - согласился Иван Максимович, - только знаешь, Люся, прикажи собрать похолоднее чего-нибудь. И винца покислее.
Да, да, Елена Александровна, - поднимаясь, зарокотал Баранов, - хорошо бы кваску простого, русского. А к водочке на закуску…
…ветчины вареной. С хреном. Здравствуйте! - на пороге появился Федоров.
- А-а! Милости прошу, Лука. Проходи, - протянул ему руку Василев. - Как поживает супруга?
Елене Александровне почтение, - низко поклонился
Федоров. - Цветете, драгоценная. Жена моя, слава богу, здравствует". Болели зубы, привязала припарочку - все прошло, - скороговоркой ответил он Ивану Максимовичу. - Нашему печителю-радетелю Роман Захаровичу почтение, - протянул руку Баранову. - А тебя, Иван Максимович, с новосельем! С новосельем, Елена Александровна!
Будто ты не был у меня в новом доме?
Не был еще.
А-а! Ну, спасибо.
Спасибо за поздравление, Лука Харлампиевич, - ответила Елена Александровна.
К ней подошел Иван Максимович и шепнул на ушко:
Ты, Люся, слишком не торопись. Дай квасу, а все остальное попозже. Надо натощак кой о чем побеседовать. А то Лука как подопьет - ни черта сообразить не может.
Елена Александровна понимающе улыбнулась и ушла.
Что со старым домом делать намерен? - спросил Баранов, вытирая платком чисто выбритую голову.
Продам, - коротко ответил Иван Максимович.
Кому? Есть покупатель?
Гурдус покупает. Вернее сказать - за нос водит.
Они, приезжие, все так. Думают, что ихняя копейка стоит дороже нашего сибирского пятака.
Сколько дает? - вступил в разговор Федоров.
В пятистах пока не сошлись.
Ого! И давно ряда идет?
Да с месяц.
Упрям. Надо думать, толку не будет. Понял, что нет, кром "него, покупателя, - тряхнул головой Федоров. - Господи, сушь-то какая! Зной - не сдышать. Погорят у мужичишек хлеба. Чем торговать стану?
В Канске на прошлой неделе четыре пожара было, - заметил Баранов.
Сохрани господи, - перекрестился Федоров, - вот уже боюсь страсти огненной!
Городского голову к суду привлекают, - продолжал Баранов, - дескать, дружипа не наготове была. А при чем здесь голова, если бочки в такую сушь рассохлись? Выехала дружина на пожар, а вода во все щели, как из сифона, шпарит.
С водой надо было бочки-то держать, - наставительно сказал Федоров, - не рассохлись бы.
С водой? Ну да, с водой, не с песком же, всякому дураку известно, - завертелся на стуле Баранов. - Да ведь черт их узнает, с чем они держат. Надо будет в дружину зайти, посмотреть в бочки самому.
Да… пожар в такую погоду полгорода может снести, - подтвердил Иван Максимович.
Не говори! Твои-то дома застрахованы? В ладную цену?
Застрахованы. Ничего.
В "Российском"?
Нет, в "Саламандре".
Вот не люблю ерманцев, - поморщился Лука, - завсегда в "Российском" страхую.
"Саламандра" тоже русское общество.
А что же названье нерусское?
- Это, Лука, вот почему, - улыбаясь, разъяснил Иван Максимович. - Существует легенда: есть будто бы такая ящерица - саламандра, что сама все жжет огнем, но если пламень вспыхнул не от нее, а по другой причине - гасит.
Господи, что же это за чудо такое?
Нет никакого чуда, Лука. Говорят тебе: сказка это, легенда, выдумка,
Так язви же их! - сплюнул Лука. - Что же они такой морочью пользительное общество называют?
Эмблема. Тебе этого не понять, Лука Харлампиевич, - махнул рукой Баранов.
Истинно не понять, - согласился Федоров. - Слаб мой ум постигать всякие выдумки. Мысли людям туманят, а проку от этого нет. И вообще все эти выдумки - так, видимость одна. Слыхал я, будто один английский ученый задумал подсчитать, сколько на свете мух. Стал он ловить, считать и красной краской им крылья пачкать, а потом опять на свободу пускать. Пока он объехал весь свет кругом да вернулся в Англию, мухи тамошние меченые передохли, народились новые, а ученый думает - пропустил, не сосчитал. Давай их к прежним присчитывать. А тут письма с других земель идут: тоже, дескать, летает много мух немеченых. Что делать? Запарился ученый Взял себе сорок помощников. Мало. Он - сорок раз по сорок. Бьются, бьются, а немеченых мух все не убывает Взял он тогда помощников целый миллион и еще сто тысяч. Другая беда: счет весь вышел, а мухи есть…
Как это - счет весь вышел? - захохотал Баранов.
- Так. Нет больше цифр, чтобы счет вести. Все, какие
были, вышли.
Значит, мух оказалось больше, чем чисел для счета?
_ Больше. То и есть. И выходит, что всякая наука хороша, но в меру. Не переумничивай.
Ну, брат, загнул ты философию! Впрочем, тебе она идет. И другим может оказаться полезной. Где надо - сейчас вперед Луку выставят… Ну, а ты, Иван, как думаешь?
Иван Максимович придвинул свой стул ближе к собеседникам и глядел в упор на Федорова.
Лука прав, - сказал он, бросив беглый взгляд в сторону Баранова. Тот насмешливо кивнул головой. - Вот хотя бы в части железной дороги… Ошиблись мы, обманулись.
А я тебе и сразу говорил, - перебил Баранов.
Не спорю, говорили. Да ведь это не наша затея, нашлись иные люди, за нас подумали, побеспокоились. Интересы империи, дескать, выше всего.
Ты, Иван, все в облака лезешь. Не только империи, - опять вмешался Баранов.
И это знаю: тесно в России стало купечеству да заводчикам, в Сибирь за длинными рублями потянуло. Знаю. А мне-то лично, скажем, пользы от этого мало. За российских купцов и заводчиков не стану я радоваться!
Я же никакой убыли от железкн не имею, - двигая широкими рябыми скулами, сказал Федоров. - Чем тебе худо? В толк не возьму.