- Ты рядом...
Помолчали, потом она сказала, что ей надо в институт, на собрание.
Петр с чувством обиды заметил:
- Ну что ж, иди...
Петр встал. Ира сказала ему, улыбнувшись:
- Жду тебя в парке к десяти часам.
Петр надел шинель.
...Он долго бродил в парке, поглядывая на часы. Моросил мелкий дождь, город окутывал туман. Было сыро и зябко, как в Заполярье. Петру не верилось, что совсем недавно его стегали в море штормы, норд-ост обжигал лицо. А в парке тихо, только капли дождя падали с деревьев и гулко стучали по спине. То там, то здесь прогуливались молодые пары. Гуляющих стало больше, когда перестал дождь и заиграла музыка.
"Разговор будет решительный, - размышлял Петр, ожидая Иру. - Пусть твердо скажет: да или нет".
- Ты уже здесь? - услышал он за спиной голос Иры.
Петр взял ее под руку, и они, зашагали по аллее. Он чувствовал ее локтем и боялся смотреть ей в глаза, потому что в эту минуту она была ему так близка. И чтобы хоть как-то унять волнение, он сказал:
- О том, что я здесь, у тебя, никто не знает.
Она подняла тонкие брови, усмехнулась:
- Даже комбриг Серебряков?
Петр с улыбкой повторил:
- Даже комбриг Серебряков, хотя он и послал меня на учения.
- Ах вот оно что, - Ира тоже улыбнулась. - Тогда завтра утром я позвоню папе и пожалуюсь на тебя.
Он долго молчал. Наконец сказал:
- Я должен с тобой поговорить... Ведь ты уезжаешь на практику?
- Уезжаю, - тихо отозвалась Ира, и в ее голосе он почувствовал грусть. - Надо, потому и еду.
- А когда к моей маме поедем? - спросил Петр. - Ведь она давно хочет видеть тебя?
Из-за тучи выглянул серп луны, выхватил из темноты лицо Иры; оно было серьезным и чуточку опечаленным.
- Вернусь и съездим, - тихо сказала она. - Ты жди меня и отпуск пока не бери, ладно?
- Подумаю...
Они вышли на набережную Невы. Река под луной была масляной и серебрилась.
- Ира... - с волнением в голосе заговорил Петр, - нам надо решать...
- Что решать?
- Ведь ты всегда со мной... - Он потупил взгляд, голос его дрожал. - И в море, и на берегу. Но это в мыслях. А я хочу, чтобы это было в действительности...
Она открыла дверь, и они вошли в комнату. Ира свет не зажгла.
- Садись... - Она подошла к нему вплотную, и Петр увидел в ее глазах странный блеск. Он затаил дыхание.
В окно заглянула луна, осветила его лицо.
- Ты... Ты любишь меня? - Голос у Иры дрогнул, она уткнулась ему в грудь.
- Очень...
- И я...
Она плакала. Петр целовал ее мокрые от слез щеки.
На рассвете он уходил на корабль. Ира не спала, она лежала в кровати, укрывшись розовым одеялом и молча наблюдала, как он одевался. В окно пробивался свет, и предметы в комнате приобретали яркие очертания. Теперь она ясно видела его лицо - уставшее, задумчивое и такое милое... Она задвигалась, и Петр услышал у себя за спиной не то вздох, не то стон.
- Ты чего это? - спросил он, наклонившись к ее изголовью. Глаза Иры горели как маленькие черные угольки.
- Ты уходишь, а я тут одна, - тихо отозвалась Ира, прижимая его голову к груди. - Может, еще побудешь?
- Нет, Ириша, не могу. Корабль скоро уходит. Суток через пять я вернусь к себе на Север.
Он слышал, как она повернулась на бок; темнота в комнате какая-то тихая, тяжелая, кажется, прислушайся и услышишь, как глубоко и неровно дышит Ира, как гулко бьется ее сердце.
- Ты счастливый? - тихо спросила она.
- Очень... - Петр поцеловал ее в теплые губы.
- Передай папе, что у меня все хорошо, скоро уеду на практику.
- Скажу...
- А еще что скажешь? - она улыбнулась, зарыла пальцы в его густой чуб.
- Что теперь ты - моя жена.
- Ну, ни пуха тебе, ни пера, - Ира обняла его на прощание. - Береги себя...
Через пять суток "Гордый" вошел в бухту и ошвартовался. Еще издали Грачев увидел на причале Серебрякова, он стоял с флагманским штурманом и о чем-то разговаривал.
"Только бы меня не трогал", - вздохнул Петр. Все эти дни, после встречи с Ирой, он не находил себе места - Ира стояла у него перед глазами; будто наяву он видел ее милое лицо, слышал тихий ласковый голос: "Береги себя..."
- Разрешите убыть на "Бодрый"? - спросил Грачев Ромашова, когда тот сошел с ходового мостика на палубу.
- Да, конечно, - Ромашов улыбнулся, пожал ему руку. - Спасибо за помощь. Я доложу комбригу, что на учении вы действовали отлично. Еще раз - спасибо...
Серебряков все еще стоял с флагманским штурманом, и Грачев решил проскочить на причал незаметно. Но комбриг увидел его, подозвал к себе:
- Здравствуй, романтик, - необычно весело сказал он и протянул ему руку. Флагштурман ушел на "Гордый", и Грачеву стало легче.
- Здравия желаю, товарищ капитан первого ранга, - сдержанно ответил Петр, неуклюже опустив руки вдоль туловища.
- Ну, как вы там?
- На учении? - спросил Грачев.
- Разумеется... - замялся Серебряков.
- Все хорошо...
- Что, "Гордый" заходил в базу?
Грачев сказал, кто корабль стоял там сутки, пока штурман получал на береговом складе электромотор для гирокомпаса.
- На Балтике тоже штормило... - добавил он, не зная, о чем еще сказать Серебрякову.
Они шли вдоль берега к причалу, где стоял "Бодрый". Серебряков шагал не торопясь, о чем-то размышляя. Грачев чувствовал, что комбриг хочет о чем-то спросить, да все не решается. Наконец у причала он остановился, посмотрел Грачеву в лицо.
- Устал небось?
- Есть малость...
- Знаешь, о чем я подумал? - на ты перешел Серебряков. - Мог бы проведать Иру...
Грачев улыбнулся:
- Я был у нее. Вам привет...
Серебряков лукаво повел бровью.
- А как она себя чувствует?
- Моя жена здорова.
- Кто? - насторожился Серебряков.
- Моя жена, - повторил Грачев. - Мы с Ирой уже все решили... Извините, но мы так решили. Она собирается на практику, а вернется в августе. Она вам кланялась, Василий Максимович. И Надежде Федотовне привет...
- Она уехала, - гулко вздохнул Серебряков, и Грачев вдруг понял: случилось что-то непредвиденное. Он мог бы и не спрашивать, что именно случилось, но ему не терпелось знать.
- К Ире уехала?
- Нет, - Серебряков взглянул ему в лицо. - К твоей маме уехала...
Грачев вмиг побледнел.
- Что с ней?
Серебряков не без чувства горечи сообщил о том, что на другой день после ухода "Гордого", на его имя пришла телеграмма о том, что мать положили в больницу.
- Теперь она уже поправляется, и ты не волнуйся, - Серебряков тронул его за плечо. - Я лично разговаривал по телефону с врачом районной больницы. У твоей мамы были почечные колики. Теперь ей уже легче - камень вышел. Днями выписывается из больницы... - Он сделал паузу. - Надежда Федотовна сама поехала. Я хотел тебя отозвать, но "Гордый" был уже далеко... Вот она и поехала. Может, тебе дать отпуск?
- А как же испытания?
- Они еще не начались.
- Нет, не поеду, - возразил Петр. - Я поеду с Ирой. Мать очень просила. Если теперь у нее со здоровьем все хорошо, я поеду с Ирой. А вам, Василий Максимович, большое спасибо за заботу. - И неожиданно он добавил: - За Иру не волнуйтесь. Я очень ее люблю. И никогда не обижу. Слово офицера... - Голос у него сорвался.
18
На рассвете корабль отдал швартовы и направился в район полигона.
Под вечер прибыли в заданный район. Косые солнечные лучи дробились на палубе и надстройках. Море тихо плескалось у борта. Серебряков поднялся на мостик, поднес к глазам бинокль. Справа у острова на якоре стоял "Гордый", рядом с ним - "Витязь".
- Подходите поближе к острову, - сказал Склярову комбриг.
Зазвонил телефон. Грачев докладывал, что установил связь с вертолетом.
- Запрашивают, когда вылетать.
- Пусть ждут сигнала.
Корабль взял курс к острову. Савчук стоял на правом крыле мостика и молча смотрел на клочок суши. А когда корабль встал на якорь, он попросил Серебрякова передать по радио командиру "Гордого", чтобы с группой обеспечения прибыл на борт "Бодрого".
- Инструктаж начнем через полчаса, - сказал Савчук комбригу и устало спустился с мостика.
К борту "Бодрого" пристал катер. По трапу на палубу поднялись Ромашов и капитан вспомогательного судна "Витязь". Поздоровались.
- Как плавалось? - спросил Ромашов.
- Хорошо, - усмехнулся Скляров. - Почему не отвечал на мои радиосигналы.
Ромашов сказал, что по тревоге его вызвали в штаб, приказали взять на борт группу специалистов и - в море. Адмирал строго предупредил, что как только корабль прибудет к острову, бросить якорь и никаких радиопередач не вести.
- Вот я и затаился как краб в норе, потому и не отвечал, - усмехнулся Ромашов. - И потом ты же знаешь, "Гордый" неделю назад вернулся из дальнего похода. Я мог бы и не принимать участия в испытаниях, но я не стал возражать комбригу. Не знаешь, долго тут простоим?
- Меня это не волнует, - сухо отозвался Скляров. - Все зависит от конструктора. Как он решит, так и будет. Да, а что там у тебя в походе случилось?
Ромашов нахмурился:
- Гирокомпас вышел из строя, пришлось заходить в базу. Но адмирал не ругал, хотя у меня на душе кошки скребли. - Он глянул куда-то в сторону острова, где неподалеку на волнах колыхался "Гордый". - Я-то почему хотел послать сюда старпома? Молодой он, практики маловато, а волна крутая...