Мать рано уходила на ферму. А Петр еще спал, и виделись ему корабли в голубом море. А проснется - рядом нет матери. Грустно становилось на душе. И больно, когда в окно увидит Витьку, соседского мальчугана. Идет Витька в обнимку с отцом. Отец в серой солдатской шинели, и хоть не все на ней пуговицы, шинель добрая, вся порохом пропахла. А на груди у Витькиного отца медаль "За боевые заслуги". И слышит Петр, как он говорит Витьке: "Сынок, ты у меня будешь танкистом. Я до самого Берлина на своей машине доехал, фашиста гусеницами душил, и потому меня медалью наградили. А ты вырастешь - и орден заслужишь!"
Горько было слушать Петру все это. Мать приходила домой усталая и тут же бралась за домашнюю работу: то шила, то хату мазала, то стирала белье. В выходной день она с утра уходила к соседям огород полоть, чтобы заработать лишний рубль. А ему так хотелось с ней в кино. И если это удавалось, он гордо шел рядом с матерью в отцовской бескозырке...
- Ты прав, Костя, нелегко мне жилось без отца, - сказал Грачев после раздумий.
Помолчали.
- У меня просьба к вам, товарищ старший лейтенант, - матрос замялся. - Перед отъездом домой хочу с женой поговорить. "Горбуша" ночью вернулась с промысла. Разрешите уволиться на берег? Может, Надя пожелает что-либо матери передать...
- Это можно. Сразу же после обеда собирайтесь...
Матрос дрогнувшим голосом сказал:
- Спасибо. Я к вечеру вернусь...
В радиорубку заглянул рассыльный.
- Вас к комбригу, товарищ старший лейтенант.
"Гордый" стоял у соседнего пирса, и уже через несколько минут Грачев постучался в дверь каюты. У комбрига находился Скляров. Петр хотел было закрыть дверь, но капитан 1 ранга Серебряков сказал:
- Входите, - и, кивнув на кресло, добавил: - Садитесь.
А сам перевел взгляд на Склярова.
- Значит, Кесарев просится на берег?
Скляров сказал, что у минера не ладится служба. То одно, то другое. И не зря приказом командующего флотом ему объявлено неполное служебное соответствие.
- Жалеть не буду, если уйдет, - сердито добавил капитан 2 ранга. - Нет, у Кесарева тяжелый характер. Вот и Грачев, видно, это заметил.
Серебряков взглянул на командира БЧ-4.
- Что скажешь, Петр? Ты ведь член партийного бюро.
- Не знаю я, - несмело сказал тот. - Кесарев излишне гордый, но человек честный. Любит корабль, и служба для него - это вся жизнь. - Петр скосил глаза на Склярова и, не обращая внимания, что тот насупил лохматые брови, добавил: - Кесарев вовсе и не рвется на берег.
- А рапорт?
- Погорячился он, товарищ комбриг.
Скляров весь загорелся:
- Ишь ты, погорячился! А кто соображать за него будет? Нет, Кесаревым я сыт по горло. Не нужен он мне.
- Ты что разошелся? - осек его Серебряков. - Это кто же научил тебя, Павел Сергеевич, так подходить к людям? Кесарев допустил ошибку - спокойно разберись во всем, подскажи человеку, научи его. Ты что, сразу стал командиром? И я тоже не сразу стал... Кесарева я знаю давно, - продолжал комбриг, - этот не сойдет с дороги, если надо прямо идти. Ты просто возводишь в квадрат то, что стоит в первой степени.
- Вот вы, Василий Максимович, защищаете Кесарева, а он и в семье... - Скляров умолк.
- Что?
Скляров сказал, что жена его бросила. Собрала вещи и уехала.
- Поссорились?
- Ходил он тут к одной, Верой зовут. Раньше дружил с ней, а женился на другой.
Серебряков с укором посмотрел на Грачева.
- Ты что же своего друга не удержал, а? - Капитан 1 ранга нахмурил брови. - Как же теперь? Жена уехала, а он тут один?
Грачев улыбнулся:
- Помирятся они, товарищ комбриг. Я знаю Сергея, он любит Наташу. Просто погорячился. А к Вере он больше не пойдет. Мы его слушали на партбюро. Слово дал...
- Я в это мало верю, - Скляров встал, заходил по каюте. - Дайте мне Борцова, а? Ромашов не возражает, я был у него.
Капитан 1 ранга тоже встал.
- Никого я тебе не дам, Павел Сергеевич, - строго сказал он. - Не вижу на то веских причин. Не вижу!
Наступила неловкая пауза. Наконец Скляров спросил:
- Значит, Кесарев остается?
- Да, - сухо сказал Серебряков. Он взял со стола ручку и в углу рапорта ниже подписи Склярова написал:
"Службу любит. Списанию на берег не подлежит".
Когда Скляров вышел, Серебряков сказал:
- Ты не забыл Савчука? Нет, да? Молодцом. Приехал Савчук...
То, что приехал конструктор, минер с отцовской подводной лодки, Грачева обрадовало. Но Петр ждал, что Серебряков скажет что-нибудь о дочери. Ира давно не пишет, и Петр терялся в догадках. Пытался поговорить с ней по телефону, но оба раза трубку брала хозяйка квартиры, где она снимала комнату, и вежливо отвечала: "Иры нет. Где она? Ума не приложу. Может, в институте, может, ушла с подругами в театр..." Когда Петр объяснял ей, что звонит издалека, она восклицала: "Ох, как жаль, молодой человек. Я ей скажу. А вы звоните, не стесняйтесь!"
Петр, наверное, и не стал бы спрашивать об Ире, не заговори Серебряков сам о ней:
- Ты знаешь, она не приедет сюда летом.
- Как же так? - вырвалось у Петра. - В августе ждет мама...
- Видишь ли, не получается. - Василий Максимович развел руками. - У Иры практика. Ей сейчас нужна практика, и, видимо, ее пошлют в Норвегию, а может, в Швецию... Да ты приходи к нам домой, и мы обо всем потолкуем.
Петр пообещал прийти, а про себя подумал: "Что ж, тогда свадьбу отложим, а к матери я поеду один".
Серебряков встал - высокий, чуть сутулый, с густой шевелюрой седых волос.
- Савчук, видно, засиделся где-то в гостях. Кажется, я не дождусь его. - Он посмотрел на часы. - В тринадцать ноль-ноль мне надо быть на вокзале. Приезжает группа специалистов из Главного морского штаба.
У двери комбриг остановился.
- Поговори с Кесаревым по душам, пусть напишет жене, все объяснит ей.
- Куда она денется? Помирятся...
Серебряков пристально взглянул на Грачева.
- Нет, Петр, в жизни не так все просто. Кесарев ведь один живет? А неполадки в семье - неполадки и в службе.
Когда Грачев вернулся на свой корабль, мичман Крылов, хмурый, как туча, доложил, что командир объявил ему пять суток ареста. На ночь кормовая радиорубка осталась не закрытой.
- Я сам закрывал ее, и кто открыл, не знаю...
Петр заметно расстроился - это он там был.
- Забыл закрыть, понимаете...
Мичман недоуменно взглянул на него:
- Вы?
- Да, я.
- Когда?
- Вы ушли спать, а я тренировался на ключе, - вздохнул Грачев. - Кажется, руку "сорвал". Я доложу командиру, и он отменит взыскание. Вы здесь ни при чем.
Крылова тронула откровенность старшего лейтенанта.
"Вот это человек", - подумал мичман.
- У вас еще что ко мне? - нарушил его раздумья Грачев.
- Завтра учение по радиосвязи, разрешите мне заступить на вахту? Ребята у нас молодые, как бы не оплошали.
- Что, домой не пойдете? Таня небось заждалась.
Крылов сказал, что он позвонит ей.
Петр поспешил к Склярову. В его каюте сидел замполит Леденев.
- Садитесь, - сказал Грачеву командир. - Я сейчас освобожусь. - И он взглянул на замполита. - Значит, надо послать и офицера?
- Сами решайте, Павел Сергеевич, - качнул головой замполит. - Может, и не надо. У нас теперь каждый человек на счету. Скоро снова в море.
- Кажется, отец матроса рейхстаг штурмовал? - спросил в раздумье командир.
- Штурмовал, Павел Сергеевич. И подпись свою на рейхстаге оставил. А после войны орден Ленина получил. Лучшим комбайнером был на Дону.
- Да, славно воевал, славно потрудился, - задумчиво сказал Скляров. - Поедешь ты, Федор Васильевич, с матросом. Я доложу об этом начальнику политотдела. Можешь собираться. - Скляров вдруг спохватился: - А кто за тебя останется?
- А вот он. - Леденев кивнул на молча сидевшего Грачева. - Член партийного бюро.
- Не возражаю. Ну, не будем терять время...
Когда замполит ушел, Скляров сказал Грачеву, что у акустика погиб отец. На уборке хлеба. В степи пшеница загорелась, а он на комбайне работал. Бросился огонь тушить. Обгорел весь. Скончался там же, в поле... Телеграмму прислал военком. С акустиком поедет замполит. На похороны. Отец матроса начинал службу на Севере - плавал на "Гремящем", потом добровольно ушел в морскую пехоту. Дважды тонул, был ранен.
Скляров закурил. Он долго молчал.
- Пока не вернется Леденев, будете исполнять должность замполита, - сказал он. - И, кажется, сейчас я вас отругаю. Надеюсь, Крылов доложил вам?
- Да. - Грачев сделал паузу. - Товарищ командир, это я не закрыл рубку...
Скляров насупился:
- Что?
- Моя вина... - И Грачев объяснил, как это случилось.
Скляров, сжав губы, молча смотрел в сторону открытого иллюминатора, и даже когда в дверях появился вестовой, доложивший, что обед накрыт, он и слова не обронил, лишь жестом показал матросу, что можно идти.
Потом Скляров встал, все еще размышляя над тем, как ему поступить в данной ситуации.
- Сам пришел, да? - усмехнулся Скляров. - Я это люблю... Ну, а что с тобой делать? - И, не дождавшись ответа, добавил: - Прошу учесть на будущее, а то могу и отправить на гауптвахту. А с мичманом сам поговорю. Взыскание будет снято.