- Я к тому, - продолжал Леденев, - что тут, как, впрочем, и во всяком деле, нужны знания, практические навыки. Помните, как Грачев бросился вплавь к мине, на которой уже горел бикфордов шнур?
- Рвануться-то рванулся, а сил не рассчитал. Крылов его опередил.
- Не в этом суть, - заметил Леденев. - Грачев под удар жизнь свою ставил...
Грачев как раз подходил к каюте командира и услышал последнюю фразу, он хотел было уйти, шагнул к трапу, как услышал голос Склярова:
- Грачев, вы мне нужны.
"Кажется, появился я не вовремя". - подумал Петр.
Скляров сказал о том, что был в штабе.
- Досталось мне за Кесарева, - он закурил. - Сергей ваш друг, не так ли?
- Друг, товарищ командир.
- Подвел он нас крепко, - Скляров глотнул дым. - Даже не знаю, что с ним делать.
- Перемелется - мука будет, - бросил реплику замполит.
- А что у вас?
Грачев помялся.
- Хочу просить вас, товарищ командир, отпустить домой суток на пять матроса Гончара, - выдохнул он. - Мать у него болеет, операцию недавно перенесла, малыша Гончар хочет забрать, чтоб легче матери было.
Скляров вспыхнул:
- Опять эти семейные неурядицы! То одно, то другое. - Он взглянул на замполита, тот почему-то улыбался. - Что скажешь?
Леденев сказал: если командир боевой части просит, значит, надо его поддержать. Вот только ему, замполиту, неясно, кто будет смотреть за сыном, матрос - на корабле, а его жена - на промысле.
- Вы об этом подумали? - спросил Скляров.
Грачев объяснил: жена матроса уйдет с траулера, как только Гончар привезет сына.
- Тогда другое дело... - Скляров встал, подумал: если Грачев просит, пусть матрос съездит. - Ладно, разрешаю... Десять суток по семейным обстоятельствам. Как у вас Крылов, справится, если вдруг выйдем в море?
- Связь будет надежной, - заверил Грачев.
Скляров вдруг улыбнулся, спросил:
- Вы, кажется, тоже хотели бы съездить к своей...
Скляров хотел сказать "к своей невесте", но умолк на полуслове, увидев, как лицо Грачева залилось краской, он глядел в палубу, неловко опустив по бокам длинные руки.
- Я никуда не собираюсь ехать, - глухо сказал он.
- Ну зачем так? - ласково сказал Скляров. - Я все понимаю, если надо, то и возражать не стану. Да и замполит тоже, а?
Леденев улыбнулся:
- Чует моя душа, Петр, быть свадьбе, а?
Грачев тоже заулыбался.
...У радиорубки его ждал Гончар. Петр сказал, что командир "дал добро".
- Пишите докладную на мое имя, а утром можете ехать.
Гончар обрадовался:
- Правда?..
Прошел еще день в хлопотах.
Скляров сидел за столом угрюмый. Приказ командующего не выходил у него из головы. Он пригласил к себе старпома.
- Садитесь, - сказал он Комарову. - Вон на диванчик, мягче критику перенесете. Ну, как, объявили Кесареву приказ?
- Объявил, - хмуро ответил Комаров.
- И как он реагировал?
Старпом с иронией заметил:
- Аплодисментов не было...
Скляров подергал головой, будто шею сдавил ворот кителя.
- Не к месту шутки, Роберт Баянович. Это приказ командующего.
Лицо старпома оставалось непроницаемым. Возражая Склярову, он говорил неторопливо, подчеркивая каждое слово. Он сказал, что падение матроса за борт совершеннейшая случайность, Кесарев - настоящий офицер, отличный моряк, романтик. В эпизоде с минами виноват Черняк.
- Я, знаете ли, не люблю бесплодной романтики, - сухо заметил Скляров. - Эта, как вы изволили выразиться, "совершеннейшая случайность" дорого нам обошлась. А тут не за горами испытания нового оружия. Это оружие - мины. Боюсь, как бы Кесарев не подвел нас. Кто на "Гордом" командиром минно-торпедной боевой части? Кажется, Борцов?
- Лучший минер на флоте.
- Вот-вот, взять бы его к нам, а? Я бы уговорил комбрига перевести его на "Бодрый".
Комаров пожал плечами:
- Вы командир, вам и решать.
- А все же, ваше мнение?
- Не стал бы я, Павел Сергеевич, с других кораблей тащить к себе. Не стал бы. Наш Кесарев не хуже.
- Ну-ну... Кстати, что произошло у вас с Черняком?
Старпом сказал, что во время приборки матрос курил, поэтому он и не уволил его в город.
- Что, разве я превысил свои права? - усмехнулся Комаров.
- Может, и нет, а матроса обидели. Вы же подписывали список увольняемых? Черняк наутюжил брюки, встал в строй, а вы вдруг раздумали. Где же логика?
- Форма у моряка всегда должна быть наутюженной, - возразил Комаров. - Вы что, разве забыли, как он всех нас подвел?
- За свой проступок матрос понес наказание.
Кто-то постучал в каюту, и Скляров разрешил войти. На пороге появился Кесарев.
- По личному вопросу я. Разрешите?
Он вынул из кармана кителя листок и протянул его командиру.
- Рапорт? - удивился Скляров. Он улыбнулся, но улыбка получилась фальшивой, на душе появилась какая-то горечь, впечатление такое, будто он кого-то обокрал.
"А чего ты смутился? - сказал он себе. - Сам же хотел, чтобы Кесарева убрали с корабля. Его может взять к себе на "Гордый" Ромашов. Так чего растерялся? Наложи на рапорте резолюцию, что не возражаешь, и делу конец. На корабль дадут другого минера, и ты будешь спокоен. А то, что жена уехала от Кесарева, - тебе-то что до этого? У тебя есть своя семья, ее и сохраняй..."
Еще вчера Скляров думал о том, как избавиться от Кесарева, а теперь прочел его рапорт и до боли в душе стало обидно - нет, не за Кесарева, за себя. Никогда еще в своей службе ему не писали вот таких рапортов. Что-то недоброе и загадочное было в поступке Кесарева. Старпом тоже, видно, догадался, потому что сидел тихо, ожидая, чем все это кончится.
- Сами так решили? - наконец спросил Скляров.
- А с кем же мне советоваться? - усмехнулся Кесарев. - Жена далеко, а вы хотя и рядом, но...
- Что - но? - Скляров напружинился весь, чувствуя, как на виске заходила тонкая жилка.
- Я к тому, товарищ командир, что советоваться с вами дело гиблое. Вы это не любите. У вас душа на замке, а почему я должен держать свою нараспашку? Словом, я твердо решил и прошу списать меня, - волнуясь, добавил Кесарев.
Скляров положил рапорт на стол.
- А кто говорил: "Море во мне живет, булькает!" - спросил Скляров. - Эх, романтик... Вы так ничего и не поняли, а жаль.
Кесарев глухо заговорил:
- Да, романтик. Я сам избрал профессию моряка. Сам... - загорячился он. - Может, этот рапорт кровью написан... - Он потупил взгляд.
- Кровью написан, тогда почему бежите с корабля?
- Дело не в корабле, а в вас. Вы хотите избавиться от меня. Ну раз так, я и решил...
Скляров не ожидал такой откровенности и едва не вспылил, но вовремя сдержался.
- К сожалению, мы не вольны выбирать себе начальников по личному вкусу. У вас все? Можете идти.
Когда дверь закрылась, Скляров взглянул на Комарова:
- Слышали? А раньше он на эмоции нажимал. Море - моя дорога, море - мечта. Вот вам и романтик...
Скляров ожидал, что старпом поддакнет, а тот неожиданно сказал:
- Будь я на месте Кесарева, поступил бы точно так.
Скляров царапнул его глазами: '
- Не дури, Роберт Баянович.
- Я серьезно, Павел Сергеевич. Порой злой вы к людям. Срыв задачи в море - это и мне пощечина, и замполиту, а вы как тот страдалец - за всех нас грех берете на душу. Непосильная ноша. Раз возьмете, два, а там, глядишь, еще пупок от тяжести развяжется. Кесарев честно сказал - он бежит от вас. Он не стал ждать, когда вы дадите ему по шапке, он решил действовать. Кто станет служить с вами, если видит, что он бельмо у вас в глазу? Не хмурьтесь, Павел Сергеевич, я ведь напрямую с вами. Узнай, что я для вас неприятен, вроде кочки на гладкой вашей дороге службы, я бы тоже ушел на другой корабль. Рыба ищет где глубже, а человек - где лучше.
- Вот как? - удивился Скляров откровению старпома. - Ну, а дальше что?
- Мне как-то замполит говорил, что я железный старпом. Может быть... Но я бы узнал, что заставило Кесарева сделать такой шаг. Вы бы, Павел Сергеевич, поговорили с ним без горячности, так, исподволь, что ли...
Скляров промолчал.
По кораблю прозвучал сигнал большой приборки, и моряки мигом разошлись по постам и кубрикам. Черняк делал приборку в каюте Кесарева. Капитан-лейтенант что-то писал за столом. Матрос видел, что он не в духе, но все-таки не выдержал и спросил:
- Товарищ капитан-лейтенант, цэ правда, що вы подали рапорт?
- Подал.
- На корабле все переживают, не верят, що вы оставите корабль, - грустно сказал Черняк. - Это, выходит, из-за меня?
Кесарев взглянул на матроса, хотел ему что-то сказать, но в каюту вошел командир. Кесарев встал, одернул китель.
- Садитесь, - мягко сказал командир. - Хочу продолжить наш разговор. А вы, Черняк, идите в кубрик...
Он скосил глаза на открытый иллюминатор, откуда доносился разноголосый крик чаек.
- Море тихое, не то, что в том походе, - перехватив его взгляд, сказал Кесарев.
- Я не люблю тишины, - отозвался Скляров. - Со стороны посмотришь - у нас сплошная романтика. Тихое, бирюзовое море, гребешки на волнах, чайки... Красота! Помню, когда я был штурманом, один матрос вот таким и нарисовал море. Подарил мне эту картину. А после лютого шторма забрал картину и написал заново.