Не успел Скляров сойти на причал, как с "Горбуши" поступил ответ: "Командиру "Бодрого". Спасибо за пожелание. Жду вас на борту судна. Серов".
"Ну и старина, хитер-то", - улыбнулся Скляров.
Весь день он пробыл в штабе и только к вечеру пришел домой. Зина уже выписалась из роддома. Она успела окрепнуть, набраться сил, бледность на щеках исчезла, они снова стали румяными.
Она помогла ему снять шинель.
- Устал, да? - ласково спросила она. - Пока малыш спит, я приготовлю ужин.
Скляров, пока жены не было, соскучился по домашнему уюту. Квартира снова как бы ожила. Везде прибрано, все на своих местах, и уже нет того гнетущего ощущения, которое он испытывал дома, когда жена находилась в больнице.
"Женские руки, словно руки волшебника", - почему-то подумал Скляров. Он прошел в свой кабинет. Все здесь указывало на то, что хозяин имеет отношение к морю. На книжном шкафу блестел искусно сделанный минерами по случаю дня рождения командира корабля маяк. А вот маленький макет "Бодрого", подаренный лейтенантом Грачевым, когда Скляров был старпомом еще у Серебрякова. На стене в рамке висел портрет адмирала Нахимова, который нарисовал Ромашов в бытность курсантом военно-морского училища. "Паша, никто не знает, как сложится у нас служба на морях, но я хотел бы видеть в тебе черты флотоводца!" - сказал тогда Ромашов. А перламутровую, розового цвета ракушку, что стоит рядом с семейной фотографией, ему подарил капитан "Горбуши" Серов. "Пусть всегда в твоем доме шумит море..."
Море... Оно входит в человека, как входит непрошеным гостем любовь - тревожная и сладкая, а потом бередит душу подобно ране, не успевшей затянуться.
Море, часто думал Скляров, - это соль на губах. И тревожные дороги юности, вот как у комбрига Серебрякова или капитана "Горбуши" Серова: воевал он в годы тревожные на Севере, отслужил свой срок, но от моря не ушел.
Море, не раз говорил морякам Скляров, это испытание на совесть, на выдержку и характер; оно плетет нашу судьбу.
"Вот и моя судьба связана с морем, - подумал Скляров, - и никуда от него не уйдешь и не бросишь, потому что море - это и есть жизнь. Даже камни ощущают его теплоту, а уж человек и подавно".
- Ты о чем задумался? - спросила жена.
- О корабле... - Скляров взял газету, развернул ее, но читать не стал. - Понимаешь, с Кесаревым у меня конфликт. По вине его матроса "Бодрый" не выполнил задачу. Я хотел было списать его с корабля, а у него беда - жена вдруг уехала.
- Наташа? - искренне удивилась Зина. - А я дважды ходила к ней, хотела платье раскроить, а на дверях - замок. Ну, и что теперь?
Скляров молчал. Все эти дни, когда "Бодрый" находился в море, ничто его так не волновало, как учение; однако срыв с постановкой мин настолько ошарашил его, что он все еще никак не мог прийти в себя, собраться с мыслями. А тут еще эта семейная драма у Кесарева.
- И сам не знаю, что делать, - вздохнул Скляров. - Просил замполита поговорить с Кесаревым по душам. Надо же узнать, в чем тут дело. Наташа не такая, чтобы без причины уезжать. Нет, не такая. Видно, Кесарев чем-то обидел ее...
Жена ушла на кухню, а он снова развернул газету. Но тут зазвонил телефон. Он взял трубку. Звонили с корабля.
- Тревога, товарищ командир. "Бодрому" тревога, - докладывал старпом.
Он мигом оделся, подошел к жене, ласково тронул ее за плечо.
- Сама ужинай. Я ухожу и, видно, надолго...
Она никогда в таких случаях не задавала вопросов и теперь коротко молвила:
- Семь футов тебе под килем, Паша... И нас с сынком не забывай...
Ночь прошла незаметно. Наскоро позавтракав, Скляров поднялся на ходовой мостик. "Бодрый" по-прежнему шел в кильватер неизвестному судну. Старпом Комаров доложил, что "иностранец" курса не менял и рыбу пока не ловит.
- Что, спят там, зыбь укачала? - усмехнулся капитан 2 ранга.
"Иностранец" странно вел себя у наших берегов. Видимо, его визит имел какую-то необычную цель, о которой, возможно, догадывались в штабе флота. Это Скляров понял, когда на корабль перед съемкой со швартовов прибыл адмирал. Напутствуя командира "Бодрого", он говорил, что за судном надо идти по пятам, ни на минуту не спускать с него глаз. Провокациям не поддаваться, докладывать обо всем замеченном. А если судно вознамерится форсировать Черные скалы, то преградить ему курс. Скляров не испытывал особого удовлетворения походом - такие экстренные выходы нарушали четко отлаженную учебно-боевую жизнь экипажа. Но относился к ним он с особой ответственностью.
"Бодрый" шел курсом зюйд. Море серо-зеленое, свинцовое. Небо будто придвинулось, дохнуло ледяным холодом. Ветер тяжелый, сырой. Но вот сквозь тучи проклюнулось солнце, и стальной кольчугой заискрилась вода. В этот момент "иностранец" стал менять курс, о чем Склярову доложил вахтенный офицер Грачев.
"И чего судно петляет? - подумал капитан 2 ранга и поднес к глазам бинокль. Корабль находился от судна в нескольких кабельтовых, и хотя на море стояла дымка, можно было видеть, как на палубе "иностранца" суетились люди. Судя по всему, они к чему-то готовились. И курс изменили не случайно. "Может быть, ждут подводную лодку?" - подумал Скляров. Он тут же запросил радиолокационный пост. В трубке послышался слегка охрипший голос Власа Котапова.
- Говорит командир! - резко бросил в микрофон Скляров. - Включите еще одну станцию. Что? Людей не хватает, все на вахте? Тогда сами заступайте.
- Есть, - отозвался Котапов.
Подошел замполит Леденев.
- А я только хотел пригласить тебя на мостик, - сказал ему Скляров. - Обстановка осложняется. Прошу на несколько минут в кают-компанию собрать свободных от вахт коммунистов.
Когда люди были в сборе, Скляров оставил за себя старпома, наказав не упустить "иностранца", а сам поспешил в кают-компанию. Увидев его в дверях, Леденев подал команду встать.
- Садитесь, товарищи. - Скляров подошел к столу и окинул взглядом присутствующих. Неожиданно он увидел Котапова: - А вы что здесь, Влас Лукич?
- Вахта открыта, товарищ командир, - доложил Котапов.
- Кто заступил?
- Мичман Крылов...
- А Грачев знает об этом?
- Он меня и выручил.
- Садитесь.
Скляров обычно немногословен. Тем более краток он был сейчас - иностранное судно снова начало маневрировать.
Когда выходили в море, командир еще не знал того, о чем сообщали в радиограмме. Теперь все стало ясно. "Иностранец" - это не простое судно, занимающееся рыбной ловлей в нейтральных водах. Это - разведывательный корабль, оснащенный самой совершенной техникой, которая дает возможность вести не только визуальное наблюдение за побережьем, но и выявлять с максимальной точностью места расположения наших береговых ракетных установок. Есть сведения, что на этом судне установлена новая разведывательная аппаратура с применением лазера.
- Как видите, - говорил Скляров, - не за треской да окунем пришло сюда судно.
- Сколько будем ходить за "иностранцем"? - подал голос механик. - Боюсь, топлива не хватит.
- Топливо нам даст танкер, если задержимся в море, - сказал Скляров. - Еще вопросы?..
В это время вахтенный акустик доложил старпому, что слышит шумы подводной лодки. Не успел Комаров взглянуть на карту, чтобы на глазок прикинуть место, где обнаружили субмарину, как шумы исчезли. Но появились новые - с высоким тоном эхо. И тут же послышался голос акустика: контакт потерян! Старпом сердито запросил пост:
- Кто на вахте, Морозов? Ах, матрос Данилов. Что, лодка скрылась? А может, то был косяк окуней?..
- Никак нет, то была лодка...
Комаров велел мичману Морозову прослушать море, а сам поспешил к переговорной трубе, чтобы о лодке доложить Склярову, но тут же раздумал. "Он сейчас будет здесь", - решил старпом. Комаров чувствовал себя вольготно на ходовом мостике в отсутствие командира; ему льстило то, что он вел корабль, он отдавал приказы, а люди, послушные его воле, мигом выполняли их. В такие минуты особо остро он чувствовал свою власть над морем и даже мысленно, как мальчишка, иной раз говорил: "Ты, море, не дери глотку, я все равно тебя не боюсь!"
- Может быть, увеличим сектор поиска? - предложил старпому вахтенный офицер Грачев.
- Я тоже об этом подумал, - согласился Комаров. - Передайте акустикам мое распоряжение..
"Скорее бы пришел командир", - неожиданно подумал старпом. Случай с субмариной насторожил его, хотелось как можно скорее поговорить о нем со Скляровым. А тот все еще был в кают-компании. Он долго стоял задумавшись, пока налетел снежный заряд, и все вокруг побелело. "Иностранец" будто таял во мгле, серо-белой, плотной. Комаров вел корабль осторожно, на малом ходу. Но когда сигнальщики доложили, что судно изменило курс в сторону Черных скал, Комаров сердито бросил: "Ишь куда метит!" - и окликнул вахтенного офицера:
- Грачев, курс сто десять. Всем постам усилить наблюдение!..
Потом старпом запросил у акустика подводную обстановку. Он ожидал, что услышит голос матроса, но ему ответил мичман Морозов:
- Прослушиваю косяки рыбы.
"Все равно лодка от нас не уйдет", - подумал Комаров.
Корабль острым носом резал холмистые пласты воды. Старпом и вся служба мостика неотступно следили за судном. Но ничего подозрительного. Больше "иностранец" свой курс не менял. В динамике заклокотал басовитый голос Морозова, который сообщал, что минуту назад он слышал странные шумы.
- Лодка?
- Возможно, товарищ капитан третьего ранга.