- А при чем тут заборы? - удивился Кесарев.
- Но все же?
- Ну, деревянные, металлические, у нас на родине возводят заборы из хвороста. А на юге делают из кизяка.
- А ты слышал о моральных заборах? - Лицо Склярова стало менять оттенок, оно зарумянилось. - Вот ты построил вокруг себя моральный забор и глядишь на все, что тебя окружает, через узкую щель, по принципу: моя хата с краю, ничего не знаю. У меня хорошо, а за забором хоть трава не расти. А кое-кто строит заборы из ковров, из мебели, из машин, из тряпок. Вот оно что, Кесарев. И у тебя есть забор. Но я не стану стучаться к тебе, ждать, когда ты калитку мне откроешь. Нет, не стану. Я - командир, и мне дано право отдавать приказ. Любой приказ... Да, Кесарев, ты возвел вокруг себя забор. Вот я и хочу разрушить его. И ты мне поможешь... Что, нет? Поможешь! Вот ты говоришь, матрос Черняк сам виноват, что свалился за борт. Формально - да. А по сути? Ты виноват в том, что он нарушил инструкцию. А я виноват в том, что у тебя распалась семья. Одна цепочка... Выпало звено - и нет цепочки. Ты понял?
Кесарев молчал.
Скляров встал, медленно прошелся по каюте, остановился у иллюминатора.
- Давно присматриваюсь к тебе, Сергей, и никак не пойму, что ты за человек. Смелости тебе как будто не занимать, профессия по душе, и к людям у тебя есть подход. А вот серьезности не хватает. Точнее - ответственности. То одно у минеров, то другое... А теперь еще повздорил с женой. Да, это тяжко, и, поверь, я отлично все понимаю. Но плохо, когда от твоего горя дело страдает. Ну вот скажи, что мне теперь докладывать командующему?
- Сами решайте, товарищ командир. Эх, - с горечью добавил Кесарев, - может, подпортило меня море, и теперь мне в тираж пора?
- Море не может подпортить. Оно, наоборот, порченых исправляет...
Скляров, однако, думал теперь уже не о минах, а о Наташе. Ему казалось, что в ее отъезде виноват Кесарев, он это чувствовал, но спросить как-то не решался. Наконец, Кесарев сам бросил ему ниточку.
- Я что, товарищ командир? Я люблю Наташу. Но она очень ревнивая... Вера, бывшая моя невеста, как-то пригласила меня в гости... На день рождения. А Наташа и заревновала. У меня, товарищ командир, сын растет, я понимаю, что такое супружеская верность, но я пошел к Вере. Она несчастная, Вера, муж у нее - дрянь...
- Эх, Сергей Павлович, слушаю я тебя, а у самого рука чешется, - сказал Скляров. - Дал бы я тебе по мягкому месту... Ты думаешь, легко Наташе было знать, что ты к Вере ходил? Муж у нее - дрянь. Откуда ты такое взял? - Капитан второго ранга посмотрел Кесареву в глаза. - Скажи, ты был у Веры только в день рождения?
Кесарев покраснел, глаза опустил.
"Эх ты, блудный кот, - усмехнулся в душе Скляров. - Вот оно, в чем дело... Думал обмануть Наташу, но сердце не обманешь, оно как тот компас... Ведь ты, Сергей, парень что надо, есть у тебя сын, такая красивая жена. Ну, зачем тебе еще Вера?" А вслух он сказал:
- Блудная она, Вера. Ты, Сергей, подумай. У тебя семья, сын растет. Подумай. Ты свое сердце да любовь отдай Наташе без остатка, а то счастья у тебя не будет. Тогда и море не будет тебе в тягость. Иди, подумай...
Кесарев ушел, а Скляров провел ладонями по усталому лицу, снова задумался. Да, море. Не может моряк жить без моря. Берег для него лишь временное пристанище. Но вот поход. Он длится сутками и месяцами, и уже начинается тоска по земле, по берегу. А там, на берегу, опять тоска - теперь по океану. Хочется скорее туда, где бьет в лицо волна, запекается соль на губах, а перед глазами тяжело ворочается океан, зловещий и бездонный.
Сотни и тысячи миль за кормой корабля. Штормы и ураганы. Штили и снежные заряды. Седое море Баренца и холодная Арктика. Тихий океан и штормовая Балтика... Где только не пересекались твои меридианы, Скляров?..
Поздно вечером в каюту к нему вошел замполит. Он был веселый, раскрасневшийся. Доложил, что вечер на судне прошел хорошо. Рыбаки остались довольны.
- А еще что? - спросил капитан 2 ранга.
- Видел начальника политотдела...
- Ну и как? - насторожился Скляров.
- Попрекнул нас, мол, как же это "Бодрый" не выполнил задачу. Или командир зазнался?
- Так и спросил?
- Так и спросил. - Леденев провел ладонью по лицу. - С Кесаревым говорил?
- С женой у него неладно. Уехала она...
Леденев долго молчал, раздумывал над случившимся. Все нити тянулись к Кесареву - это его вина, и как командира боевой части, и как коммуниста. Конечно, легче всего избавиться от Кесарева, списать его на берег, но замполит этого не одобрял, хотя не сказал еще своего слова. Он думал сейчас о Наташе.
- Куда уехала?
- К матери. Повздорили они, вот она и уехала. - Скляров с упреком добавил: - А ты, комиссар, и не знал, может, надо что-то предпринять? Да, неважные мы с тобой психологи, - добавил Скляров. - Проглядели человека...
В штаб флота Скляров пришел вместе с Серебряковым. Их пригласили в кабинет командующего. Адмирал подал ему руку, спросил:
- Павел Сергеевич, как самочувствие матроса? Его положили в госпиталь?
- Никак нет, товарищ адмирал. Дело идет на поправку.
- Ну вот, а я-то волновался за вас, - кивнул Склярову адмирал Рудин.
Совещание открыл начальник штаба адмирал Журавлев.
- Товарищи, мы собрались сюда для того, чтобы обсудить чрезвычайное происшествие, которое имело место на "Бодром"... Надо признать, что Скляров в море почти не сходит с мостика.
- Так это же здорово! - подал кто-то реплику.
- Нет, не здорово, - возразил Журавлев. - Не всегда вверху видно все. Надо чаще сходить на палубу, бывать на постах, в каютах. Словом, знать, чем живут моряки, что волнует их. Могут сказать, что когда в свое время шла речь о командире "Бодрого", именно я поддержал кандидатуру товарища Склярова. Не отрекаюсь и не считаю, что ошибся. Скляров поначалу крепко взялся за дело, добился определенных успехов. Но тут-то у него голова и пошла кругом. Зазнался. Да, я не боюсь этого слова - зазнался! Есть такая болезнь - шапкозакидательство. У него явные симптомы ее.
- Если это так, то Скляров нуждается в немедленном лечении, - заметил командующий.
- Хуже того, - продолжал адмирал, - дело доходит до нарушения приказов. Я был вынужден объявить товарищу Склярову выговор. Ракетчики корабля сбили самолет "противника", и что же? Павел Сергеевич тут же вызывает меня на связь. А ведь я категорически запретил выходить на связь. Так можно демаскировать свой корабль, дать "противнику" возможность успешно произвести атаку...
Склярову стало не по себе. Он даже в лице изменился. И каждое новое слово Журавлева бросало его то в жар, то в холод. Это состояние не покинуло его и тогда, когда говорил представитель Главного морского штаба адмирал Рудин, особенно налегая при этом на необходимость извлечь из ЧП уроки. При желании можно было это истолковать двояко: то ли речь идет об учебе на ошибках, то ли об организационных выводах.
Рудин рассказал, как в самый напряженный момент поединка с лодкой, когда корабль ложился на боевой курс, чтобы атаковать "противника", он решил проверить, сумеет ли старпом Комаров заменить командира корабля. Комаров поначалу растерялся, упустил момент атаки лодки, и пришлось сделать повторный галс. Но потом старпом нашел себя. Тогда была дана новая вводная. Поединок с лодкой осложнился. Но вахтенный офицер Котапов не растерялся. Если говорить откровенно, то Котапов ему больше приглянулся. А вот старпом вел себя на мостике без вдохновения. Грамотно, расчетливо, но искорки не было...
- В целом же, - закончил Рудин, - у меня впечатление осталось хорошее. Вводные создали исключительно тяжелую ситуацию. Однако это не отразилось на боеспособности корабля. Заслуга здесь прежде всего командира. Он всему голова. Пару слов о мостике. Говорят, Скляров сутками не сходит на палубу. Что же тут плохого? Важно другое - не испортит ли "верхотура" человека, не перестанет ли оттуда замечать ближнего? Бывает с некоторыми и так. Но если командир на мостике держит все нити в руках - значит, на корабле все отлажено, все на "товсь".
Слова попросил Серебряков:
- Конечно, "Бодрый" задачу на учении выполнил. Это ясно. Но с минами случился конфуз. Причина? Скляров ослабил требовательность и контроль. В конце концов, что это такое, корабль перед выходом в море принимает боезапасы, а командира нет.
- То есть как? - удивился командующий. - А где же он был? Ах на берегу... Гм... Странно, очень странно!
Скляров боялся взглянуть на командующего. А тот упорно искал его взгляд и, наконец поймав, казалось, насквозь просверлил Склярова. Не выдержав, тот запальчиво сказал:
- За меня на корабле оставался старпом, он хоть сейчас готов принять дела командира.
- Павел Сергеевич, не горите порохом... Спокойнее, - едко усмехнулся командующий. - А кто на "Бодром" командир минно-торпедной боевой части? - поинтересовался он.
- Капитан-лейтенант Кесарев.
- Его надо наказать.
Резче других отрубил капитан 2 ранга Ромашов. Не стесняясь в выражениях, он сделал упор на серьезный просчет командира "Бодрого" и предложил пожестче взыскать с него. К тому же, добавил Ромашов, Павел Сергеевич не только болезненно воспринимает критику, но еще и проявляет явный эгоизм. Неделю назад он, Ромашов, попросил Склярова прислать к нему на корабль мичмана Крылова, чтобы тот поделился с молодыми специалистами опытом несения радиовахты в море. Но Скляров отказал. Где же тут морское братство, где партийный подход к делу? Нам, командирам, делить славу не надо, опыт одного должен стать достоянием другого.