Отделаться от стыда Гладышев не мог и после, когда Коротин водил его между шкафами в координатной, рассказывал как ни в чем не бывало о том, какие настроечные работы велись тут. И было другое: восхищение техникой и боязнь этих шкафов, выстроившихся рядами. Матово-белый свет заливал их, и в многочисленных панелях, вставленных, как большие кирпичи в многоячеечную ферму, светились накальные нити ламп - красные точечные глазки; на узких боковинах панелей - десятки гнезд.
Коротин остановился, кивнул на цепочку шкафов за стеклянными дверцами.
"Ваша линейка... Что ж, будем трудиться, чтоб все железно было!"
Он принялся расспрашивать, много ли было в училище практической работы, приходилось ли устранять неисправности в аппаратуре.
"Не очень много, но приходилось", - ответил Гладышев бодрячком: пусть знает, тоже не лыком шиты.
Коротин прищурился, глаза - узкие льдистые щелки.
"Вон панель питания в третьем шкафу чего-то барахлит. Может, посмотрите?"
Эх, досада! И зачем ляпнул: "Приходилось! Где уж там приходилось? Но делать было нечего, и Гладышев, осторожно выдвинув тяжелую панель, с опаской глядел на трансформаторы, дроссели, лампы, обнажившиеся с тыльной стороны панели. Теплом нагретых деталей, ацетоном, лаком пахнуло в лицо. Найти неисправность... Хорошо, хоть Коротин ушел на другие линейки, не стоял, как Каин над душой, а такой, черт бы его подрал, мог постоять, да и техники, настройщики, кажется, уже перестали обращать на него внимание: экая невидаль - новенький! Осмелев, Гладышев принялся отверткой - она лежала тут же, в лоточке под осциллографом, - пробовать монтажную схему. И вдруг - треск, голубая слепящая вспышка, озонно-известковый запах... Отвертку вышибло из руки Гладышева, она отлетела на резиновый коврик.
Валерий даже не успел поднять отвертку, пальцы ходили ходуном, как явился Коротин, будто в сказке: сивка-бурка, вещая каурка, встань передо мной...
"Бывает и на старуху проруха. - Он осматривал панель. - Замыкание "на землю". Предохранитель проверьте. И вот... - Подал пухлый, потрепанный том технического описания. - Познакомьтесь с техникой безопасности... Полезно".
Так же мгновенно исчез, нырнул в проем шкафов.
Гладышев не нашел замыкания "на землю" - помогли настройщики, к вечеру общими усилиями устранили неисправность, поставили панель на место, в гнездо. Вернувшись с "пасеки" в домик, Валерий завалился в темноте на кровать во всей одежде - гимнастерке, бриджах, сапогах. Чертовщина творилась в душе. Что ж, как сказал на прощание Коротин, ядовито сощурившись: "Выходит, лейтенант Гладышев, закончить училище, надеть новенькое обмундирование, на плечи лейтенантские, серебром горящие погоны еще не значит стать офицером-ракетчиком? Договорились?" Договорились, черт бы его драл! Еще и подморгнул. За такие штуки у них, у курсантов, запросто "банки" отбивали, а тут? Значит, из тебя не получится тонкого знатока техники, специалиста высокого класса, значит, и те благородные замыслы и те перспективы, какие строил, изойдут дымом...
Да-а, такое было в самый первый день, а что-то ждет сегодня? Что выкинет Коротин теперь?
В координатной, между линеек шкафов, вовсю шла работа: перекатывали осциллографы, хлопали отбрасываемые кабели, распахивались на роликах стеклянные створки шкафов; тут перемешалось все - гимнастерки-хаки, темные рубашки, клетчатые пестрые ковбойки...
- А-а, лейтенант Гладышев! - Валерий хоть и ждал встречи с Коротиным, но сейчас, услышав его голос позади, дрогнул: так это оказалось неожиданным. - В самый раз прибыли! Начинаем общую отладку переходных процессов. Включайтесь в работу!
Ни в тоне, ни в поведении Коротина, к своему удивлению, Гладышев не уловил никаких "накладок"; вид деловой, озабоченный.
- Берите инструкцию и начинайте с последнего шкафа.
Гладышев провозился целый час: подключал к гнездам осциллограф, подкручивал отверткой шлицы, заглядывая в инструкцию. Вздергивалась и перекашивалась змейка - синусоида на круглом экране осциллографа, но нужной "картинки" не получалось. На спине, под гимнастеркой, выступил пот, не от жары, а мерзкий - от стыда. В висках зло, обидно стучало: "Все, конец, ничего, Гладышев, не выйдет... Специально так делает, чтобы показать: смотри мол, как ты мелок, что значишь в сравнении со мной!"
Нет, все! Отбросил "концы" - разноцветные проводники со штеккерами, упав, они раззмеились по резиновой дорожке. Разогнул натруженную спину, еще не зная, что и как будет... И вот он, Коротин, в левом кармашке гимнастерки, как пика, торчит лезвием вверх отвертка.
- Не получается?
- Нет! - отрезал Гладышев, стараясь вложить в короткое слово все, что кипело в нем в ту минуту.
- Лейтенант Губов! - позвал Коротин спокойно, словно не обратив внимания на состояние Гладышева, на его взъерошенный, ежистый вид.
Из-за шкафа выплыл, именно выплыл, тихо и не слышно лейтенант - блондин, светлые пепельно-льняные волосы взлохмачены. Гладышев его узнал: утром на разводе в строю они оказались рядом, и тогда еще Гладышеву он показался каким-то полубезразличным, словно он весь ушел в себя. О таких они, курсанты, в училище говорили: "Осенних мух не давит!" Или: "Он слушает, а сам одним ухом думает..." Губов чуть скосил голову, будто приглядывался к чему-то. В электрическом свете на серых глазах дымчатый туманец, - ясно: от этих глаз ощущение сонного безразличия.
- Губов, дело ваше перекинем на настройщиков, а вы займитесь с Гладышевым переходными.
Губов промолчал и только вздохнул, и до вечера, пока возились с крайним шкафом, произнес, может, с десяток слов, отрывистых, деловых: "Берем сигналы с этого и вот с этого гнезда...", "посмотри импульс пятый", "замеряем переколебания..." Он нимало, казалось, не обращал внимания на Гладышева. Гладышев тоже замкнулся, молчал, раздражение не отпускало, и уже трудно было понять: кем вызвано оно - Коротиным, Губовым?
На ужин в офицерскую столовую, в домик за штабом, где стояло всего шесть столиков, а народу набивалось, как сельдей в бочке, - холостяки-офицеры, настройщики, разные представители, - Гладышев не пошел, опять в темноте завалился на кровать. Олега Бойкова не было, стартовики еще не приехали с позиции, кровать его, заправленная синим одеялом, темно проступала в углу. На потолке, по стене лениво ползали ажурно-расплывчатые тени: снаружи гулял свежий ветерок и раскачивал фонарь на столбе. Тоска захлестнула удавкой: все с самого начала пошло через пень колоду, все - прахом, получается пшик, пшик...
У Олега Бойкова - иначе. Вчера беззаботно заявил: "Стартовая позиция - не станция, дела идут на ять! Через год в высшем инженерном училище буду!"
Кто-то скрипнул входной дверью, неторопко простучали сапоги, невидимый шарил по стене у дверного косяка, искал включатель. Конечно же это был не Олег Бойков, а кто-то другой - в двух комнатах "отстойника" жили холостяки и со старта и со станции. Наконец щелкнул включатель, во вспышке света Гладышев увидел Губова: он стоял у порога. Взгляд его словно приковался к стулу, стоявшему рядом с кроватью Гладышева: в самодельной бумажной пепельнице гора свежих окурков.
- Обиделся на старшего инженер-лейтенанта Коротина?
Гладышев промолчал: отвечать не хотелось. У этого тоже дела идут как по маслу. Всего на полгода раньше закончил училище - уже старший техник. Сейчас Губов выглядел солиднее, выше и строже, очевидно, оттого, что был в фуражке, белесые детски-пушистые волосы спрятаны.
- А зря, - сказал с равнодушинкой. - Такой характер: брать быка за рога. Со мной так же поступал. Было - тоже не получалось... Легко только кашу есть.
Валерий рывком приподнялся на кровати:
- Специально делает, чтоб унизить! Я ведь офицер.
- Не унизить. Показать, что техника сложная, это да. А насчет офицера... Закончить училище, надеть погоны - первая ступенька. Надо стать специалистом.
- Заладили! Начало! Стать специалистом! - вспыхнул Гладышев. - Что вы, как на скрипке с одной струной... А когда им станешь, специалистом? Когда это придет?
- Придет, сам почувствуешь.
Что-то разоружающее было в его спокойствии, в ленивости и какой-то вроде бы бескрылости. Раздражение Гладышева будто наталкивалось на неподатливое препятствие и разбивалось; он вдруг понял: взрываться перед Губовым, спорить с ним - никчемное дело, и замолчал.
Пауза тянулась долго. Как тогда днем, у шкафов, Губов вздохнул:
- Завтра продолжим с переходными. А Коротин по координатным - бог.
Лениво и неуклюже повернулся, ушел.
4
Над столиками, тесно жавшимися между гранеными колоннами с расписанными под мрамор панелями, плавал дым, пахло горелым: должно быть, тянуло из кухни по проходу, завешенному грязными тряпичными портьерами, куда то и дело скрывались официантки. Впереди возвышалась сколоченная из досок эстрада, квартет музыкантов - баянист, скрипач, ударник и трубач - наигрывал "Синий платочек", но на маленький пятачок, оставленный перед эстрадой для танцев, никто не выходил. Говор за столиками, не очень стройные, отраженные и резонирующие звуки музыки сливались в низкий гул под невысоким, в аляповатых виньетках потолком.
Еще когда ехали в Егоровск в автобусе, Русаков затеял разговор: он - "приписник", "войну прихватил краешком", демобилизовался лейтенантом, после института работал в отделении дороги старшим инженером по автоматике и сигнализации... Впереди были блестящие возможности и бац - повестка. "Получай старшего и айда революцию в военном деле делать!" Как обухом по голове!