16
За неделю до решения собирать новую ватагу Семенцов работал в коптильне. В заводе кипела заготовочная страда. Наступали жаркие дни, и нужно было спешить с курением рыбы. Огромные вороха просоленного рыбца и чехони выбрасывались из пышущих холодом и вязким духом рассола чанов, в корзинах переносились в приплюснутые корпуса коптилен.
Здесь рыба попадала в изъеденные солью руки, отжимавшие от нее тузлук; рыбу нанизывали хвостами на веревку, развешивали над открытыми очагами с едко дымящими опилками.
Семенцов по-хозяйски следил за процедурой копчения, с засученными рукавами стоял у ям-очагов, наблюдая за равномерно растекающимся под камышовой крышей серым дымом. Дым вяло выползал в отверстия дымоходов, стоял тяжелым, как студень, облаком.
Бледные и тусклые лучи солнца проникали в щели крыши, скользили по развешанной рыбе. Отогретые теплом очагов рыбцы сочились янтарным жиром, отсвечивая червонным золотом.
Семенцов удовлетворенно щурился, по знакомо пряному запаху определял качество копчения. Он не слыхал, когда в коптильню вошел Полякин.
Не поздоровавшись с рабочими, сердито отдуваясь от жары, Осип Васильевич запустил руку в корзину, достал твердого, как брусок, рыбца. Рабочее почтительно сдвинулись у дверей. Семенцов, услышав приглушенный говор, поспешил к прасолу.
Полякин держал рыбца за хвост, подставляя его под бьющий в дверь солнечный луч… Потом он крепко зажал его в пухлой волосатой руке. Липкий мутный сок показался между толстых мясистых пальцев. Осип Васильевич поднес рыбца к носу, отвернув жаберный щиток, понюхал:
- Передерживаешь рыбца, Митрич. Будто в корень солишь. Где это видано?
- Передержать пришлось на самую малость, - спокойно ответил Семенной. В аккурат по времю. Время жаркое, Осип Васильевич, кабы солнышко не пожарило рыбку.
Полякин бросил рыбца в корзину, вытер о засаленные штаны руки, прошел к очагам.
- Смотри, полымем опилка схватывается! - вдруг визгливо прикрикнул он на черного от копоти, обнаженного до пояса парня, подсыпавшего в яму опилки. - Аль зажарить мне рыбу хочешь? Загоню, стервец!
Парень поспешил засыпать прорвавшийся сквозь дым язычок пламени, злобно посмотрел на прасола слезящимися от дыма глазами.
Осмотрев коптильни, прасол подобрел, устало отдуваясь, обернулся к Андрею:
- Ну, как дела, Андрюша? Слыхал я, втихомолку прасолить начинаешь?
Семенцов попробовал отшутиться:
- Куда мне с моим носом, Осип Васильевич. Смекалки на это у меня нехватит.
- Ну-ну, не придуривайся, - Полякин погрозил пальцем. - Все вы так. Гляди - еще ножку мне подставишь.
Прасол хихикнул.
Семенцов потупился, тая в глазах выражение лукавой угодливости.
- И что вы, Осип Васильевич! За вашими делами мне некогда в гору глянуть.
- Рассказывай. Ты мне обскажи чего-нибудь насчет Шарапа, - снова нахмурился Полякин. - В каком союзе ты с ним?
- Сейчас ни в каком.
- Не врешь?
- С места не сойти. Разгулялся Шарап не на шутку. Вчера крутнули в Забойном добре, а рыбы не видать. Прямым сообщением поплыли дубы шараповцев на Таганрог к Мартовицкому, не иначе.
- Отбился, выходит, от нас Емелька, повыше забирается, - недобро щурясь, усмехнулся Полякин.
- Отбился. Забыл, как мы его выручали от атамана. Заимел силу.
- Ну и бог с ним, - прасол притворно вздохнул. - Только рановато Емелька от нас отвернулся.
Семенцов бойко согласился:
- Не только рановато, а даже совсем не полагается так делать. Оно верно сказано, Осип Васильевич, - судьба играет человеком. Нонче мы ему не нужны, а завтра подкосит беда - опять к нам заявится.
- И не говори мне этого! - багровея, сердито отрезал прасол. - Я его до порога не допущу. Я ему покажу, как старое забывать, и припомню свою копейку!
Сорвав с головы картузик, нервно потирая ладонью красную, обожженную солнцем лысину, Осин Васильевич вышел из коптильни. За ним, чуть поотстав, спешил Семенцов.
- Ты мне скажи, где этот сукин сын, Емелька! - сдерживая ярость, глухо выкрикнул прасол, обернувшись к Семенцову. - Где рыба? Где ватага, на каковую я вогнал деньги? Где?!
Семенцов виновато моргал глазами, ошеломленный негодованием хозяина.
- Да я-то при чем, Осип Васильевич? - наконец осмелился он возразить. - Разве можно этого лисовина Емельку перехитрить? Да и то сказать, разве, кроме Шарапа, людей мало? Только тюкни - враз охотники найдутся.
- Найди, найди мне подходящих людей! - торопил Полякин.
- И найду. Не одну ватагу Семенец собирал. Сказано: там бакланов много, где рыба. А ваше хозяйское дело подумать…
Семенцов намеренно хитро оборвал речь. Прасол и Семенцов разошлись, не досказав главного, но каждый с твердым, уже готовым решением.
Заигрывания Емельки с другими прасолами беспокоили Полякина все больше. Становилось ясным - одной шараповской ватаги, сплавляющей добрую половину улова в город, недостаточно. А кто набивал ледник рыбой, как не Шарап? По всей видимости, набавил цену Мартовицкий, и Емелька перекочевал к нему. А ведь только начало июня, и гуляет в гирлах сазан. Не справятся с ним запуганные охраной одиночки-мелкосеточники. А там придет осень, хлынет лещ, сула, начнется красноловье, а развернуться не с кем.
Вечером, когда у Семенцова состоялся сговор с Егором и Кобцами, Осип Васильевич пришел с завода особенно сердитым.
Шаркая по ступенькам, поднялся на веранду, быстро прошел в комнаты. В доме было прохладно и сумрачно. От недавно окрашенных, поблескивающих полов подымался густой запах олифы.
Осип Васильевич сбросил пиджак, опустился в кресло, охнул, прикрыл пухлой ладонью глаза. В уши назойливо лез колокольный звон, в висках стучала кровь.
Вечерний благовест вывел Осипа Васильевича из тяжелого раздумья.
"Надо послать за Андрюшкой", - решил прасол и встал.
Перед ним, сложив на полной груди руки, стояла Неонила Федоровна и чему-то улыбалась.
Осип Васильевич удивленно замигал, словно припоминая, что помимо рыбы и крутиев у него была еще семья - жена и дочь, которые тоже о чем-то думали и чем-то своим жили.
- Чего тебе? - строго спросил Осип Васильевич жену.
Неонила Федоровна продолжала растерянно улыбаться и вдруг, придвинувшись к мужу, бессвязно заговорила:
- Осип Васильевич… Радость-то какая… господи…
- Какая там еще радость? - нетерпеливо оборвал жену прасол.
- Аришу-то нашу Григорий Семенович… Гришенька… Говорит сватьев засылать буду.
Полякин уставил в жену непонимающий взгляд.
- Чего буровишь? - буркнул он, хватаясь за конец бороды. - Приверзилось тебе, что ли?
- Истинный бог… Полюбилась она ему… Сам мне говорил нонче.
- Отстань… Не до твоей дури мне.
Прасол решительно шагнул мимо жены, но вдруг остановился, спросил тихо:
- Верно болтаешь насчет Гришки?
- Вот те Христос! - истово закрестилась Неонила Федоровна.
- Гм… А ведь это что же? За дочкой приданое надо давать? - болезненно морщась, спросил Осип Васильевич. - Рано всполошилась девка. Таких зятьев еще много наклюнется под чужие капиталы.
- Что ты, Ося, бог с тобой?! - испуганно взмолилась Неонила, Федоровна. - Опомнись! Таких женихов да терять…
- Каких таких женихов! - все больше горячась, передразнил жену Полякин. - У него батька хочет лавочку закрывать. Я лучше за рыбалку Аришку отдам. Рыбалка столько капиталов не потребует в приданое, а Гришке тысячи подавай. Вот он под что метит.
Осип Васильевич гневно фыркнул, вышел на веранду. Там ждал его Семенцов. Уверенный, веселый вид его подействовал на прасола успокаивающе.
- А я тебя кликать хотел. Что скажешь, Андрюша? - спросил Осип Васильевич.
Семенцов бойко вскинул курчавую голову.
- Дело спешное. План есть, да не знаю как - подладимся или нет.
- Ну-ну, выкладывай, - нетерпеливо торопил прасол.
- Шарап прошлую ночь опять до Мартовицкого сазана подвалил и, судя по всему, совсем уплыл под чужой берег. Вот и выходит, - надо за новую ватагу браться.
- А где эта ватага? Из кого?
- Людей я уже нашел, - смело ответил Андрей. - С главными уже сговорился. Нонче были у меня Кобцы и Егор Карнаухов.
- И Егор? - Осип Васильевич поморщился. - Егора не надо бы. Уж очень бунтовитый. Толку от него мало. А вот Кобцы - отчаюги, - восторженно воскликнул прасол. - Ну и что же?
- Да что! Хоть Кобцы и отчаюги, а в кармане у них ни грошика, - голос Андрея стал вкрадчивым. - И чтобы дело начать, нужно Егору и Кобцам пособить. А время такое: раз-два заехал в запретное - и деньги обратно в кармане.
- Кому же деньги - тебе аль Кобцам? - с неожиданной прямотой спросил Полякин.
- Кобцам и Егору, конечно. Больше некому.
- Ну, так пускай они сами и заявляются. Нечего в шахер-махер играть.
Семенцов не растерялся, смело глянул хозяину в глаза.
- Уже в аккурат договорились, Осип Васильевич. А пока их звать да еще люди такие, что с вами нескоро поладют, - пройдет время. А через два дня в Рогожкино торги, гляди бы насчет посуды живей дело пошло.
Полякин недоверчиво сузил беспокойно бегающие глаза.
- Смотри, Андрюша. Деньги я тебе дам, да только, чтоб ватага была не кобцовская и не карнауховская, а наша. Чтоб они нам служили, а не себе. Понял?
- За это уж не беспокойтесь. - Семенцов встал, со скромной покорностью вертя в руках картуз.