- Дрова кончились. Другой уж месяц прошу привезти - не подвозят. А у нас маленьких двое. Холодно, морозы на дворе… - Она говорила все тише и тише и вдруг всхлипнула, прижала к глазам варежки.
- Ну, ну, - Сергей Иванович насупился. - Не надо плакать. Разберемся.
- Все так говорят, - женщина крепилась, пыталась говорить спокойно, но голос ее дрожал. - Мы куда только не ходили, куда только не писали. Вам вот два раза…
Она все-таки не выдержала. Отвернулась к стене и, вцепившись зубами в варежки, пискнула.
Сергей Иванович страдальчески скривился.
- Ну полно, успокойтесь, прошу вас, - он заерзал. - Полина Ефимовна, дайте женщине воды!
Полина Ефимовна растерялась от просьбы, похожей на окрик, растерялась от тона, властного и одновременно просящего, жалобного, суетливо налила в стакан, подала его Морозовой. Та, не отрывая ото рта варежки, отодвинула другой рукой стакан, потом крепко вытерла щеки тыльной стороной ладони.
- Вы извините, - пряча глаза, сказала она глухо, - обидно стало. Над мужем смеются, кляузником называют. Что, говорят, добился своего? Ну ищи, ищи, дурак, свою правду. Рыпаться, говорят, не надо - вот и вся правда.
Сергей Иванович тяжело задышал. Лицо его побелело.
- А может, и в самом деле ни к чему он все это затеял, - потухшим голосом добавила Морозова. - Сидел бы да молчал, и все было бы ладно.
- А вот это вы зря! - рассердился Сергей Иванович.
- Устала я, - тихо ответила женщина. Полина Ефимовна даже поежилась: такая безнадежность была в голосе. - Я бы, бог с ним, и мужика, и детей прокормила бы. На трех работах работала бы, кабы с квартиры не гнали. А так - не знаю… - она вяло пожала плечами, опустила лицо.
- Ладно! - Сергей Иванович встал. - Разберемся. Я сейчас напишу вашему директору, а завтра позвоню ему. Полина Ефимовна, печатайте.
Полина Ефимовна торопливо села за машинку - слишком уж решительный голос был у начальника.
- Так. - Сергей Иванович поднял глаза к потолку. - Готовы?.. Директору Завалихинского кирпичного завода товарищу Гуриновичу эМ Пэ. Убедительно просим и настоятельно рекомендуем приостановить выселение семьи Морозова Вэ Ка из принадлежащей заводу ведомственной квартиры до прибытия нашего представителя и выяснения обстоятельств дела на месте… Подписи. Кто у нас есть? - Он почесал переносицу. - Поставьте Антона Борисовича, Ардальона Георгиевича, Валентину Павловну и меня. И титулов побольше и пополней.
Полина Ефимовна печатала с подчеркнуто недовольным видом. То, что делал начальник, было непривычно и не совсем законно.
Сергей Иванович взял письмо, хмуро прочитал его, вышел.
Вернулся он не скоро. Полина Ефимовна печатала, вздыхала еле слышно. Морозова сидела тихо и неподвижно. Только один раз она пошевелилась, осторожно пряча поглубже под стул валенки, вокруг которых расползлось на сверкающем паркете темное пятно растаявшего снега. Когда пришел Сергей Иванович и отдал ей письмо, Морозова сложила лист, перегнув несколько раз, пока не получился крохотный квадратик, и спрятала его глубоко под жакет. Она долго благодарила, слегка кланяясь, и Сергея Ивановича, и Полину Ефимовну, потом вышла. Сергей Иванович открыл ей дверь, проводил.
Минут через десять он вернулся. Полина Ефимовна с удивлением посмотрела на своего начальника. Был Сергей Иванович какой-то необычный: растерянный, взвинченный.
- М-да, жизнь, - он снял очки, протер их.
- А вам не попадет за это письмо? - с плохо скрытой надеждой поинтересовалась Полина Ефимовна.
- Что? Письмо? - Сергей Иванович близоруко прищурился. - A-а… Попадет, наверно, но не это главное… Зарвался там, понимаете ли, чинуша. Таким, знаете, князьком удельным себя почувствовал, черт-те что…
Он прошелся по кабинету, пригладил волосы.
- Ну, с ним мы разберемся. Поставим на место. Я к вам по другому вопросу. - Сергей Иванович остановился и в упор посмотрел на Полину Ефимовну. - Кассой взаимопомощи ведь вы у нас заведуете, когда Людмила Захаровна болеет?.. Дайте мне рублей двадцать. Нет, лучше - тридцать!
Он опять заходил по кабинету, горбясь и потирая руки.
- У этой Морозовой, понимаете ли, бедственное положение. Она даже не завтракала, а денег у нее только-только на обратный проезд.
- Вы для нее деньги берете? - удивилась Полина Ефимовна. - Она ведь не отдаст.
- Какое там отдаст! - Сергей Иванович махнул рукой. - Нет, конечно. Где ей взять, она ведь уборщицей работает. Я ей скажу, что это материальная помощь.
- Не понимаю, - пожала плечами Полина Ефимовна. - Давайте ей действительно оформим материальную помощь.
- А-а, - Сергей Иванович поморщился. - Вы что, не знаете, сколько это времени займет? Минимум неделю. Да она и не в нашей системе работает.
- Я вам, разумеется, дам, - холодно сказала Полина Ефимовна. - Но ведь это не выход.
- Знаю, что не выход, - выкрикнул фальцетом Сергей Иванович. - Знаю, что филантропия какая-то глупая, но ведь… Вы читали переписку по этому делу?.. Жаль. Муж, возможно, вздорный мужичонка, но ведь у них дети! - Он зажал в кулаке деньги, потоптался.
Когда начальник, неуклюже повернувшись, скрылся за дверью, Полина Ефимовна подошла к окну, кутаясь в теплый шарф. На улице ветер гнал по серому асфальту белые змейки; прохожие прятали лица в воротники, поворачивались спинами к метели, сгибались под ее ударами. Полина Ефимовна, глядя на них, зябко ежилась. Вдруг она отшатнулась: по тротуару, прикрыв лицо зеленой варежкой, шла против ветра Морозова. Вьюга свирепствовала, швыряла в лицо женщине колючий снег, завихривала вокруг нее белые струйки, трепала за плечами бахрому шали, отбрасывала назад полы жакета. Полина Ефимовна, спрятавшись за штору, смотрела вслед Морозовой и вдруг представила, как это тяжело - жить в холодной квартире, как невыносимо ждать, когда придут и выселят, как тоскливо слушать бодряческое бахвальство мужа и думать - чем же завтра накормить семью? Потом вспомнила, что у Оленьки пропал аппетит, что Павел сегодня опять уйдет к Божко на преферанс, и чуть не заплакала.
Этюд Скрябина
Вера Ивановна просыпалась тяжело, словно выкарабкивалась из огромной гулкой черной ямы, заполненной чем-то липким и сладким.
- Сейчас, сейчас, встаю, - сонно бормотала она.
- Ну, ма-а, просыпайся, - обиженно тянула Настенька, и маленькие ее пальцы торопливо гладили теплое лицо матери.
Вера Ивановна приоткрыла глаз, затуманенно посмотрела на разрумянившееся лицо дочки, на ее тугие щеки, измазанные ягодным соком.
- Опять небось немытые ела? - притворно рассердилась она.
- Мыла, мыла, - замотала головой Настенька и, пританцовывая от нетерпенья, снова заныла: - Ну вставай же, маленькая стрелка уже на четыре стоит. - Она выпятила нижнюю губу, сунула к лицу матери будильник. - Видишь!
- Вижу, вижу, - Вера Ивановна отвела рукой будильник. - Папка не пришел еще?
- Сейчас придет, - Настенька прижала к груди будильник и, надувшись, посмотрела на мать. - Он придет, а ты спишь.
- О, господи, - вздохнула Вера Ивановна и села на постели. - Видишь, встаю. Успокоилась?
Она, покачиваясь, посидела немного с закрытыми глазами, потом сильно потерла лицо ладонями и улыбнулась. Вставать не хотелось. Вера Ивановна прихворнула немного, но сегодня зашла в цех, хотя больничный еще не закрыли. Конечно же ее сверлильный оказался запущенным, никому не нужным и самым грязным. Она как увидела жирные, блестящие потеки, станину, покрытую пылью, точно мхом, так и ахнула. Сгоряча накричала на Зойку Лапину, подменщицу: "На весь завод осрамила, грязнуля! Сидеть тебе век в старых девах - ни один дурак такую неряху замуж не возьмет!" - но потом поостыла и полсмены, не разгибаясь, шоркала свой станок-кормилец, оттирала его до зеленого веселого блеска.
Вера Ивановна встала с постели, забросила за голову руки, потянулась. Прошла в ванную, умылась. Настенька тенью ходила за матерью, ждущими глазами ловила, искала ее взгляд.
- Не бойся, не опоздаем, - Вера Ивановна взъерошила льняные кудряшки дочери. - Иди, ешь.
Есть в такую жару не хотелось, но сегодня Настенька не стала отнекиваться и хныкать. Покорно села к столу, зажала в кулаке ложку.
Она старательно хлебала окрошку, не сводя серьезных и настороженных глаз с матери. Та, запахнув халат, присела напротив, подперла щеку кулаком, засмотрелась на дочь долгим удивленным взглядом… За окном пропел сигнал машины.
Настенька кинула ложку, сорвалась со стула, мелькнула в двери белым платьем, простучала по полу крепкими розовыми пятками.
- Приехал! - донесся с балкона ее истошный счастливый вопль. - Папка приехал! Он с дядей Федей приехал на "Жигулях"!
Вера Ивановна поморщилась.
- Тише ты! - через комнату крикнула она. - Все уши заложило.
Прошла к шкафу, открыла его.
- Идем, папка, идем! - пронзительно кричала Настенька. - Мамка уже платье выбирает, щас одеваться будет!
- Ты что?! - испугалась Вера Ивановна. Обхватила руками полные белые плечи, оглянулась, точно ее могли увидеть посторонние. - Кричи на весь белый свет, что мамка неодетая!
Настенька, навалившись на перила балкона, болтала ногами, посматривала через плечо на мать ликующими глазами.
- Вот не возьмем тебя, - пригрозила Вера Ивановна.
Дочь метнулась к ней. Повисла на шее, засмеялась, принялась целовать в подбородок, глаза, нос.
- Ну пусти, пусти, - крутила головой Вера Ивановна и тоже засмеялась. - Пусти, слышь, а то опоздаем.
Настенька побежала в коридор обуваться. Вера Ивановна оделась, повернулась перед зеркалом одним боком, другим. И, удовлетворенная собой, вышла вслед за Настенькой.