Лысый - "Видно, старший", - подумал Лукьянин - повернул голову к девушке справа. Та приподнялась.
- Вы лучше вчерашнее.
- Хорошо, - согласился Александр и, твердо глядя в лоб старшему в комиссии, отчеканил про старика и корову.
Лысый на мгновенье вонзил в него острый цепкий взгляд, но тут же погасил его, полуприкрыв глаза веками… Девушка краснела, кусала губы, ерзала.
- Прозу, пожалуйста, - попросила она.
Саша прочитал монолог Мелехова. Прочитал, лишь бы отделаться - монотонно и скороговоркой.
Лысый, упершись локтями в стол, положил подбородок на кулаки и равнодушно смотрел перед собой. Только один раз, словно нехотя, перевел взгляд на Лукьянина и снова отвел глаза… Александр закончил.
- Поете? - спросил главный.
- Пою, - с вызовом тряхнул чубом Александр.
- Спойте.
- А чего?
- Все, что угодно.
Седенькая старушка на цыпочках подошла к роялю, спросила шепотом:
- Что будете исполнять?
- "По диким степям Забайкалья".
Старушка сделала суровое лицо и бурно заиграла.
Лукьянин, не отрывая глаз от главного, громко попросил:
- Вы, пожалуйста, подождите. Я под пианино не умею. Сбивать будете.
Старушка смутилась, оборвала игру.
Тучный член комиссии, сидевший за столом с краю, фыркнул, достал платок, торопливо сделал вид, что вытирает лицо, и вышел.
Лукьянин откашлялся, переступил с ноги на ногу, набрал в легкие воздуху, отчего грудь выпятилась и фланелевка плотно обтянула ее. Взял ноту - жалобную и чуть дрожащую. Потом голос набрал силу, захватил всю аудиторию. Свободно и легко, на полном дыхании, поведал он историю о бродяге и его матери, об их печальной встрече. Пел Саша хорошо, это он знал, и пел с удовольствием.
- И пляшете? - поинтересовался лысый, когда песня кончилась.
- Могу, - Саша сделал отрешенный вид, зачастил в чечетке.
- Хорошо, хорошо, - отмахнулся лысый. - А вот покажи-ка мне, как ты выберешь арбуз, разрежешь и съешь один ломтик.
Лукьянин усмехнулся, выбрал из воображаемой кучи воображаемый же арбуз, потискал его. Сделал вид, что достал нож, разрезал арбуз, вынул ломтик и добросовестно изобразил, как ест его, не забывая сплевывать невидимые косточки в ладонь. В комиссии заулыбались.
- Ну, хорошо, идите, - сказал главный. - Только отчего это вы, батенька, сердитый такой, а? - Вопросительно посмотрел на Лукьянина. - Там настропалили?.. - ткнул рукой в сторону двери. - Ладно, идите, идите. Спасибо.
Саша вышел. Его окружили.
- Ну что?
- "Спасибо. Идите".
- Завал! - авторитетно заверил красивый мальчик и осторожно, мизинчиком, почесал голову. - По Щукинскому знаю.
- Жаль, - Божко, который стоял рядом, с сочувствием посмотрел на Лукьянина. - Пел ты классно.
Дверь приоткрылась, выскользнула девушка из комиссии - красная, счастливая.
- Лукьянин, на третий тур не приходите, - торопливым шепотом выдохнула она. - Готовьтесь к экзаменам. Смотрите, не дай бог завалите, - закатила испуганно глаза и сдвинула перед лицом розовые ладошки. - И не забудьте - послезавтра кинопробы, проверка на фотогеничность.
- Подождите, - Саша схватил ее за руку, когда она хотела уже скрыться за дверью. - А этот кто? - очертил рукой на голове лысину.
- Не знаете?! - ужаснулась девушка и даже побледнела.
…Божко улыбнулся, вспомнив и себя, и Лукьянина в те далекие абитуриентские дни - молодых, наивных, самоуверенных, - и не заметил, как подошел Александр. Тот был не один. Рядом с Лукьяниным важно вышагивал коротышка Карманов со своей знаменитой "фернанделевской" улыбкой на лице, улыбкой, сделавшей его, не имеющего специального образования, непременным участником любой кинокомедии.
- Будь здоров, Всеволод, - не глядя на него, протянул руку Карманову Лукьянин. - Меня ждут, - кивнул на Божко.
- Тоже киношник? - Карманов бесцеремонно принялся рассматривать Виктора. Представился: - Карманов, киноактер.
- Неужели? - вежливо удивился Божко и зевнул. - Не видел вас ни в одном фильме.
Лучезарная кармановская улыбка потускнела было, но тут же вновь засияла во всем великолепии тридцати двух огромных зубов.
- Шутите, - снисходительно решил Карманов. - Ну, пока, - и пошел, торжественный, кажущийся сам себе скромным и обаятельным.
- Поедем на другом автобусе, - попросил Лукьянин. - Не хочу с ним ехать.
- Подождем. Я такси вызвал.
Девочки-школьницы на остановке зашушукались, заволновались, когда подошел Карманов. Он сделал вид, будто не заметил этого, скромненько пристроился в очередь за ними. Когда подошел автобус, девочки покраснели, пропустили актера вперед. Тот почти правдоподобно изобразил смущение, прижал руки к груди и озарил своим легендарным оскалом зардевшихся поклонниц.
- Звезда, - усмехнулся Лукьянин. - Завтра у этих глупышек только и разговору будет с подружками: "Ах, мы видели живого Карманова! Ах, ах!" А осенью они, дурочки, попрутся за славой во ВГИК. И дай бог, чтобы не поступили… Ты никогда не задумывался, сколько одна Москва выпускает актеров и сколько ими становятся? А где остальные? - Он повернулся к Божко.
Виктор снисходительно глядел на него сквозь черные стекла очков. Александр увидел его лицо, отвернулся. Посмотрел скучающе вдаль.
- Ты хотел поговорить со мной?
- Ну что ты… - Божко помялся. - Хотя. Как тебе нравится роль?
- Ты уже спрашивал, - равнодушно ответил Лукьянин.
- Это было давно. А сейчас, после доработки?
- Роль как роль, - Лукьянин прикрыл ладонью сдерживаемый зевок.
- Хороший комплимент автору, - Божко принужденно засмеялся. - Что ж ты не отказался?
- Я не премьер и не могу все время отказываться, - жестко оборвал Александр. - Эта роль не хуже других, а кое в чем и лучше. Смотря как повернуть.
- Я думал, ты будешь доволен, - все еще снисходительно улыбаясь, вздохнул неискренне Виктор. - Ведь своего Николая я для тебя и с тебя писал.
- Значит, ты меня не знаешь.
- Ну, старик, ты сегодня не в духе. Нехорошо, - сценарист вяло похлопал по круглому и твердому плечу актера. Тот осторожно вывернулся из-под руки, посмотрел на Божко и увидел в его очках свое маленькое, пузатое и кривоногое отражение.
- Сними очки, - поморщился Александр. - Не могу разговаривать, когда глаз не вижу.
- Чудишь, - но очки Виктор снял и, закусив губами дужку, уставился на Лукьянина. - А чем плох мой сценарий, мой герой? Рабочая тема сейчас в почете.
- Она всегда в почете, - Александр прищурился. - Не в теме дело. Сценарий слабый… Ты уж не обижайся.
- Его же утвердили, - Божко начал злиться. - Значит, не так и плох.
- Конечно, утвердят. У тебя там все правильно. И писать ты умеешь… Но вспомни, - Лукьянин повернул расстроенное лицо к Виктору, - вспомни, сколько раз ты его переделывал! Только намекнут, что вот это положение сомнительно, эта проблема спорна, и готово - ты уже несешь вариант без спорной проблемы.
- Шедевры нужно доводить, - Божко громко, но неуверенно рассмеялся.
- Вот ты и довел, - Лукьянин вздохнул. - А диплом? У тебя же был отличный дипломный сценарий, но вокруг него поднялся шум, мнения разделились, и ты убрал его до лучших времен. Взял два рассказа Шолохова, перетасовал их, перелицевал, и пожалуйста, готово: пять баллов!
- Ты что же, против экранизаций? - рассердился Божко. Достал пачку сигарет, щелчком выбил одну. - Тогда нужна была эта тема. О гражданской войне.
- Вот именно, - согласился Лукьянин. - У тебя есть великий талант: ты всегда знаешь, когда и что нужно. И бьешь беспроигрышно.
- Тоже искусство.
- Искусство, - согласился Александр. - И большое.
Прошуршав шинами, подкатила бледно-голубая "Волга". Божко наклонился к водителю:
- По вызову? Это я вызывал. - Повернулся к Лукьянину: - Поедешь?
- Если возьмешь.
- Не дури, - Виктор отвел глаза.
Они ехали молча. Александр задумался, смотрел перед собой остановившимся сосредоточенным взглядом. Виктор выпрямился на сиденье и, поставив портфель на колени, размеренно щелкал по нему пальцами.
- Ну, и какая же ассоциация? - насмешливо спросил он, подчеркнув слово "ассоциация". Лукьянин покраснел, стиснул зубы.
- А никакой, - он закрыл глаза.
Это был давний подлый прием Виктора… Когда-то, на первом курсе, Саша случайно зашел в просмотровый класс. Сценаристам показывали "Третью Мещанскую". Герой страстно смотрел на героиню и поглаживал кошку. Кошку показали крупным планом.
- Ассоциация, - громким шепотом, чтобы все слышали, сказал Божко.
- Чего? - переспросил Саша.
Виктор промолчал. Лукьянин фыркнул.
- Ассоциация, - пренебрежительно протянул он. - Выдумают тоже… Кошка - она и есть кошка. А то - ассоциа-а-ация! - Убийственно расхохотался и вышел…
- Редакторы тоже не дураки, - вдруг громко и раздраженно заявил Божко. - Они знают, что делают.
- А ты, когда пишешь, не знаешь, что и для чего? Не знаешь, что делаешь и зачем? - насмешливо поинтересовался Александр.
- Я-то знаю, - Виктор не на шутку обозлился. - А ты? Ты знаешь? Чего донкихотствуешь? Сколько еще будешь нос от предложений воротить?
- Значит, халтурить? - Лукьянин серьезно глядел на него. - Приспосабливаться, стараться угадать. Или угодить?
- Брось ты… - Божко поморщился. - Халтурить? Тебе на четвертом курсе предлагали главную в "Стремительных годах". На четвертом! - поднял указательный палец. - Ты отказался… А фильм-то получился отличный, - добавил со злорадством. - Вот тебе и халтурить!