- Ну, хватит, хватит, хулиган, - потрепал задумчиво по загривку овчарку. - Чего разнежничался? Ну-ну, заплачь еще от радости, - он щелкнул собаку в нос и неторопливо, задумавшись, ушел.
И не видел Андрей, что в тени дома, около крыльца, стояла Анна, наблюдала за ним, залитым светом из окон Ивана Дмитриевича. Когда Шахов скрылся, женщина подняла к небу лицо, всмотрелась в бледные редкие звезды и расслабленно, вяло улыбнулась.
Подскочила собака, ткнулась мордой в живот Анне, заскулила, выклянчивая ласку, млея от любви и преданности.
- Прогнали тебя, дурачка? - Анна присела на корточки, схватила пса за уши, потерлась носом о его мокрый и холодный нос. - Идем спать, шпана лохматая, идем спать, хулиган. Плакать мы не будем ни от радости, ни от одиночества. Верно?
Гранит, взвизгнув, лизнул ее. Анна засмеялась, выпрямилась, вытерла ладонью щеку и поднялась по крыльцу к двери Ивана Дмитриевича.
7
Как только заверещал будильник, Андрей, еще не проснувшись, прихлопнул его. Полежал немного с закрытыми глазами, нежась в полудреме, потом резко сбросил одеяло, поднялся рывком. Огляделся.
Алексей еще не пришел с работы - он всегда оставался поджидать утреннюю смену: то надо было выколачивать из кого-нибудь членские взносы, то заметки в стенгазету собирать, то что-нибудь с парткомом, профкомом утрясать, согласовывать, уточнять.
Максим, уткнувшись лицом в подушку, обхватив ее, сладко посапывал.
- Эй, балагур, - окликнул Андрей, - не проспи первый рабочий день.
Максим заворочался, сонно приоткрыл один глаз.
- Который час? - поинтересовался, сладко и звучно зевнув.
- Пора, пора, - Шахов вскочил с постели. - Поздно пришел?
- Поздно, - Максим сел на кровати, помотал взлохмаченной головой, уставясь в пол. - Ты уже храпел, как тридцать три богатыря, - почесал грудь, посмотрел с тоской в окно. - Пожрать бы…
- Посмотри в шкафу, - Андрей, прихватив полотенце, вышел.
Максим, пошатываясь, побрел к шкафу, открыл дверцу, увидел бутылку кефира. Покрутил ее в руке, отколупнул пробку, выпил, не отрываясь, все до донышка. Еще раз заглянул в шкаф, еще одну бутылку кефира вынул. Выпил и ее. Удовлетворенно крякнул, погладил себя по животу и, пританцовывая, просеменил к кровати, начал заправлять постель.
- Я-то поздно пришел, а вот ты когда? - растягивая эспандер, поигрывая мускулами, спросил он, когда Андрей вернулся. - Тоже под утро?
- Я? - Шахов, укладывавший полотенце в портфель, повернулся удивленный. - С чего ты взял?
- Не темни, - заулыбался Максим. Подмигнул. - Может, это я провожал Сокольскую, а не ты?
- A-а, вот ты о чем… - Андрей надел рубашку. Принялся деловито застегивать верхнюю пуговицу. - Мы с Наташей друзья, только и всего.
- Конспиратор, - Максим пыхтел с эспандером, говорил отрывисто, точно вскрикивал. - Заливай… Люблю заливное… "Нет уз святее товарищества"… так, что ли?
Шахов краем глаза увидел его недоверчивую ухмылку.
- Иди-ка сюда, - поманил пальцем и, когда Максим подошел, рявкнул ему в ухо: - Не твое дело, понял?!
- Обалдел?! Шизик! - Максим отскочил, присел, сжал кулаки.
- Это чтобы ты крепче запомнил, - спокойно пояснил Андрей. - Помоги лучше, запонку вставь, - протянул руку.
Максим нехотя распрямился, нагнулся над рукавом.
- Мое дело десятое, - посапывая, проворчал он. - Но твоя подруга замучила меня расспросами: "Ах, Шахов - какой он?.. Ах, расскажите!"
- А вот теперь ты заливаешь, - засмеялся Андрей. - Наташа обо мне все знает и меня знает лучше, чем я сам себя. - Шлепнул его по плечу. - Спасибо. Свободен.
Максим заулыбался, опять подмигнул, на этот раз дружески, свойски, и, припевая, вышел, но за дверью лицо его стало серьезным. Деловито прошел в умывальную комнату и, фыркая, поеживаясь, вымылся по пояс. Обтираясь, с удовольствием и интересом оглядел себя в зеркале и в фас, и в профиль, пригладил маленькие бакенбарды. Полюбовался мышцами груди, бицепсами, напружинив их, и, довольный, замурлыкал: "Меня не любишь, но люблю я, так берегись любви моей…"
Так с песней - веселый и добродушный - и вошел в комнату.
Шахов, уже одетый, с портфелем в руках, поджидал его.
- Я вижу, ты смолотил и вторую бутылку кефира, - сказал он. - Это Лешкина. Извинись перед ним, объяснись… Словом, чтобы он знал. Лешка парень хороший, но любит порядок. Это первое. Второе - что тебе привезти из города?
- Традиция? - Максим перед зеркалом проводил аккуратный пробор.
- Традиция, - подтвердил Шахов.
- Секундочку, - Максим задумался. - Аленький цветочек можешь? Нет? Понятно. А рыбу - золото перо? Тоже нет? Странно… Тогда, тогда…
- Хорошо, я сам выберу, - Андрей взял чемодан, тубус для чертежей. - Напомни Лешке, чтобы сдал мои книги. Пока… - И уже от двери, повернувшись, сказал, скучающе глядя в окно: - И еще одна просьба. Не вздумай проверять свои чары на Наташе. Это мой совет. Запомни… - и вышел.
Максим, прищурившись, посмотрел на дверь, покусал в раздумье губу. Усмехнулся и не спеша начал одеваться.
В рудоуправлении Шахов, как и предчувствовал, главного геолога не застал - тот уехал на Южную шахту. Андрей взял в геологоразведочном отделе папку с отзывом и, хотя его подмывало тут же посмотреть рецензию, удержался. Прошел на автобусную остановку, купил билет, терпеливо дождался автобуса, и только когда сел в удобное кресло "Икаруса", когда угомонились пассажиры, когда машина плавно тронулась, развязал неторопливо тесемки папки…
Наташа проснулась поздно. Посмотрела без интереса в окно - светло уже, перевела взгляд на часы: без четверти десять. Вспомнила свою вчерашнюю истерику, зажмурилась от стыда, почувствовала, какими горячими стали щеки. Заворочалась, натянула до самых глаз одеяло.
Заглянула в дверь Елена Владимировна - испуганная, настороженная, готовая и приласкать дочь и, если надо, одернуть.
- Ты извини меня, мама, за вчерашний срыв, - Наташа виновато взглянула на нее. Отвернулась. - Нервы. Год был трудный, сама знаешь.
- Тебе надо отдохнуть, доченька, - мать с просветленным лицом радостно присела на кровать, прижала голову дочери к груди. - А за вчерашнее - это ты меня прости… Может, съездишь куда-нибудь отдохнуть? Я поговорю с папой, он все уладит на работе.
- Нет, - Наташа осторожно, но настойчиво разжала ее руки, села на постели. - Пойду сегодня в отдел кадров. Хватит тянуть. Надо оформляться и начинать жить. - Закрыла глаза, покачалась всем телом. Потом решительно соскользнула с кровати. - Все! Глупости кончились!
Всунула ноги в тапки, прошлепала в ванную комнату.
- Я тебе завтрак сюда принесу, - крикнула вслед Елена Владимировна.
Когда Наташа вернулась, на столе дымился кофе, громоздились в тарелке гренки аппетитной золотисто-коричневой кучкой.
Наташа села к столу, отпила из чашки. Нехотя пододвинула к себе отзыв отца на дипломную работу Шахова. Рассеянно, накручивая на палец локон, начала читать. Потянулась за гренком, но руку не донесла. Замерла. Торопливо перевернула страницу и, отодвинув чашку, зажала голову в ладони, уперлась локтями в стол - сосредоточилась, увлеклась.
Осторожно, на цыпочках вошла Елена Владимировна. Огорчилась:
- Ты ничего не попробовала? Может, яичницу сделать? Или омлет?
- Где отец? - Наташа подняла на нее глаза.
- Как где? - удивилась мать. - На работе, разумеется… Да, вспомнила, позвони ему, как прочтешь. Он просил.
- Мне с ним надо как можно скорей поговорить. Обязательно. - Наташа опять склонилась над рецензией, и с каждой страницей лицо девушки становилось все более и более встревоженным. Когда закончила читать, поглядела на мать такими глазами, что Елене Владимировне стало страшно.
- Это конец, - сказала Наташа, и плечи ее безвольно опустились. - Это разгром. Это полный разгром Андрея.
Шахов дочитал последнюю страницу, положил лист в папку. Старательно завязал тесемки. Поднял окаменевшее лицо - жесткое, злое, с резко выступившими скулами, с плотно сжатыми губами.
- Крышка, - процедил сквозь зубы. - Нокаут! Наповал.
- Что вы? - повернулся к нему сморщенный старичок в соломенной шляпе - сосед по сиденью. Приложил к волосатому уху ладонь: - Повторите, пожалуйста, я плохо слышу.
- Это не вам! - крикнул Андрей. - Это мысли вслух. Зарезали меня!
- А, понимаю, понимаю, - обрадовался старичок. - Да, да, подъезжаем.
Андрей заставил себя улыбнуться, кивнул и повернулся к окну.
Мимо проносились огромные, с кроной, затерявшейся в поднебесье, сосны, но постепенно их плотная золотисто-желтая колоннада становилась все реже и реже, между деревьями стали видны серые многоэтажные дома нового микрорайона, и вскоре лес отступил, остался позади, дома приблизились, окружили автобус, и он запетлял по улицам большого города.