Израель Львович несогласно покачал головой. Он понимал, что главный технолог прекрасно разбирается во всей сложной схеме новой линии, сам был одним из создателей ее и может в любую минуту по всем правилам технологии и техбезопасности осуществить запуск. Одновременно начальник цеха видел, что какая-то другая, более веская причина, нежели отсутствие Николая Локтева, сдерживала технолога. Простительно несведущим членам комиссии, простительно другим, кто не знает заглавной роли отсутствующего оператора, но только не Виктору Рабзину. И пусть кардинальные вопросы в последние месяцы работы решал уже не один Локтев, все-таки зачинателем остается он, это от его идеи все пошло и закрутилось. Испытать высокое давление, увидеть новое рождение придуманной им линий - было мечтой изобретателя...
- Я думаю, - сказал Ясман, - нам следовало бы повременить. Сегодня еще разок все взвесим, проверим, пройдемся от начала потока до его конца, чтоб все было - шуруп к шурупу, винтик к винтику. А завтра пораньше, непосредственно в восемь ноль-ноль откроем задвижки.
- Я одного не понимаю, - возразил Нургали Гаязович, - прибыла спецкомиссия, приглашены нужные люди, первый секретарь не пожалел драгоценного времени, а мы здесь резину тянем! Зачем это? К чему?
Израель Львович пояснил:
- Есть, товарищи, деликатная деталь и ею не следовало бы пренебрегать.
- Какая деталь? Может, вы опять начнете ссылаться на отсутствие оператора? Не в нем же причина!
- Безусловно не в нем, - участливо откликнулся Ясман. - Однако у автора хватило сил ждать долгих два года, ужели мы не сумеем подождать одну ночь, всего-то одну ночь?!
Снова вмешался в разговор московский представитель:
- Друзья-товарищи, я здесь чего-то недопонимаю, речь идет о каком-то Локтеве. Или где-то с нашей стороны допущено недоразумение, или действительно мы не совсем в курсе дел? В бумагах, в авторском свидетельстве, во всей документации, наконец, никакой фамилии Локтева не фигурирует, ее же нет там! Тогда о чем спор?
Ни замешательства, ни удивления не вызвала новость. Каждый подумал о некой неувязке в бюрократическом оформлении бумаг и только. Один Виктор Иванович встрепенулся, кольнул острым взглядом министерского представителя.
- Все это мелочи, - шевельнул он сухими губами. - Мелочи по сравнению с тем грандиозным делом, на которое истрачено столько государственных денег, рабочего времени и главное - человеческой энергии. А Локтев - он будет только рад увидеть новую линию в работе. Ему ее и осваивать! - сказал Виктор, и тонкие губы обозначили легкую улыбку.
- Я не вмешиваюсь, - равнодушно произнес секретарь горкома, заметив, что все выжидательные взоры обращены к нему.
- Надо начинать, - махнул рукой главный технолог.
Внутренне он был рад этому событию больше всех. Смутная догадка сначала бессознательно мелькнула в голове, затем переросла в уверенность. "И хорошо, что нет Николая, - злорадно подумалось ему. - Если б не мое участие, вряд ли бы предложение стало изобретением и обрело реальные черты. А кто важнее теперь - он или я - можно поспорить".
После долгих месяцев Совместной работы с Николаем еще целых два года катилась пробивная волна их предложения от стен цеха до самой Москвы, то откатывалась назад, то вновь нарастала. Невидимые подводные камни постоянно затормаживали нормальный ход волны, и руководство категорически запрещало снижать существующий выпуск продукции ради новой линии, из-за монтажа которой пришлось бы останавливать цех. Появились и скептики, не верящие в саму суть предложения. Скептиков убедили за годы волокиты, а старое оборудование решили не трогать, обойти его стороной, покуда монтируется новая линия и модернизируется соответственно вся карбамидная установка.
В потоке дней к изобретению присовокуплялись все новые фамилии, порой не имеющие никакого отношения к нему, а имя того, кто обмозговал, теоретически подготовил все, то есть Локтева, было "забыто" и упущено. Один Виктор знал об этом, другие - не обратили поначалу внимания. Два года - срок не маленький, - продолжал думать он про себя. - Опадает листва и появляется новая, перетираются камешки ручейковой водой, превращаясь в песок... "Время и труд все перетрут!" - вспомнилась ему поговорка, и всегда холодные глаза вдруг налились сверкающим блеском ожидания.
Тяжелым скрежетом задвижек прорезало мгновенную тишину цеха. Старое оборудование на миг замолкло, гудением и шипением наполнились трубы и механизмы новых линий.
Цех включался в работу. Ожил пульт управления, где самопишущие приборы оповестили о начале химического процесса. Вспыхнули зеленые огоньки лампочек, сигнализирующих о нормальном ходе полученной продукции, которая вся пойдет в деревню, на колхозные поля.
Внутреннее напряжение работников цеха спало: все хорошо!
Начальник цеха, не выдержав, приглушенно засмеялся.
- Ну пошло-поехало! - сказал, довольный содеянным.
- Израель Львович, - обратился к нему секретарь парткома Нургали Гаязович, - думаете, почему я настаивал на немедленном пуске? У тебя одно дело - цех, а у меня весь комбинат на плечах. Завтра, кстати, заседание парткома, должны утверждать решение цеха о приеме Локтева в кандидаты. Тоже ведь дело давно тянется. С этой перестройкой - сабантуй настоящий, ни дня, ни ночи покоя. Так что завтра партком, учти...
...Усталый и удовлетворенный пуском установки Виктор Иванович прыгнул в трамвай, идущий от комбината к городу. Народу было немного, часы пик уже миновали, можно было бездумно и легко смотреть в приоткрытое окно. За стеклами перед взором медленно плыли сады с дощатыми, будто игрушечными домиками. Город и комбинат отделял друг от друга зарумянившийся яблоками сад, где мило, по-деревенски копошились на крохотных участочках дачники.
И нешумность трамвая, и теплый без ветра вечер - все располагало к спокойным раздумьям. Но покоя не было. Его волновала мысль, поймет ли правильно Николай, что без него пустили установку? "Врешь, - кто-то шебуршился внутри, - вовсе не это тебя беспокоит, а другое, более существенное..."
Пуск установки - действительно - полбеды. Главное, чего, пожалуй, не только Николаю, но и ему не понять никогда - это то, каким образом в окончательных документах изобретения не оказалось фамилии Локтева?.. Заканчивая последние выкладки будущей линии воздухозабора и в соответствии с этим - модернизации установки, он упустил фамилию Локтева. Все получилось легко, машинально...
Трамвай остановился у железнодорожного вокзала. Не успел Виктор перебежать перрон и миновать небольшое вокзальное зданьице, как неожиданно увидел Николая.
- Колян! - крикнул он.
Локтев долго смотрел на Виктора, не узнавая его.
- Ты что, не признал, что ли?
Николай подошел к другу, протянул руку.
- Здорово!..
- Тебя с самого утра в цехе разыскивали, где ты пропадал?
- Как разыскивали? - удивился Николай. - Я же звонил, предупреждал. Думал, что все уладят и на завтра отложат.
- Хороши шуточки! - неподдельно суровым голосом ответил Виктор. - Его отыскать не могут, а он прогуливается... Там целая комиссия нагрянула, кого только не было!
- Ну и пускали бы без меня! - спокойно отозвался Николай. - Все же готово было к пуску...
- Вот и пустили, ждать не стали, - он резко обернулся к Николаю, стараясь разглядеть по лицу, не вызовет ли сообщение гневных разочарований, и добавил: - Сам на себя пеняй!
- Правильно сделали! - неожиданно услышал в ответ Виктор.
Такой развязки в создавшейся ситуации он никак не ожидал и потому заметно обрадовался. Они шли узким тротуаром к городу. Рядом, на уровне плеч пенились листвой молодые акации. Спадала постепенно летняя дневная жара. Осела привычная пыль, поутихли улицы, освобождаясь от бесконечного множества машин. Разговаривали по-деловому сухо и неторопливо.
- Жалко, конечно! - успокаивал себя Николай. - Столько нервишек порастратил с этой затеей, а самому пустить не довелось! А хотелось! Ночами видел нашу установку...
- Говорят, Павел Петрович умер? - спросил Виктор. - Ты на похоронах был?
- Да, похоронили прораба... Хожу вот сам не свой.
Виктор еще при встрече заметил, как изменился Николай, пообмяк, лицо посерело, темно-стальные глаза глубоко ввалились. Он легонько хлопнул его по плечу, обнял, привлекая ближе к себе.
- Ты брось все так близко к сердцу принимать! - заговорил Виктор. - Никто не уйдет от смерти, никто не знает, где и когда... Пойдем лучше в кабак! Может, хлопнем по маленькой? Давно уже не баловались, как связались с твоей чертовой идеей, так и забыли обо всем на свете! Пойдем...
- А правда, давай забежим. Посидим, подумаем...
В ресторане было душно от невкусной провинциальной кухни, от пивных бочек, официанток, от пьяноватой оравы завсегдатаев. Рабочий день только недавно закончился, а их здесь - хоть в штабеля укладывай. Отыскали свободный столик в дальнем углу рядом с низкими подмостками, на которых размещались деловитые, не обращающие внимания ни на кого местные оркестранты.
- Хоть бы не заводили подольше свою шарманку! - кивнул подбородком в их сторону Николай. - Затрубят так, что слова не вымолвить, хоть уши затыкай - все заглушат.
Они сели за столик, покрытый жеваной скатертью с желтыми большими разводьями от пролитого пива.
- Водки закажем? - постучал пальцем по фужеру Виктор.
- Нет, не хочется сегодня, давай пива возьмем.
- Да ну, в нашем городе не пиво - моча детская, - недовольно повел плечами Виктор.
- Тогда вина...
Заказали рислинга. Мясных блюд не было.
- Рыбная неделя! - влад засмеялись оба.
- Вина и фруктов! - дурачась, пробубнил Виктор и после умышленной паузы добавил, прищелкивая пальцами: - Сто грамм и луковицу!