- Куда она выходит?
- В аудиторию номер семнадцать.
- У кого есть ключи от аудиторий?
- Они не запираются. Там нет ничего, кроме столов и скамей.
- Понятно. - Рысин вдруг бросился в угол, поднял дужку от замка. - Этот замок висел на ящике?
- Да, - подтвердил Желоховцев. - Я, видимо, был настолько расстроен, что не заметил ее.
- Все правильно… Вы покупали этот замок в скобяной лавке Исмагилова?
- Откуда вы знаете? - удивился Желоховцев.
- Еще бы не знать! Он снабдил такими замками половину города. У меня у самого дома такой же. Их код известен каждому мальчишке. "Зеро".
- И что из этого следует? - Желоховцев почувствовал себя окончательно сбитым с толку.
- Как раз из этого не следует ровным счетом ничего. Повреждений на дужке нет. Значит, замок был открыт, а не сорван. Но это мог сделать кто угодно. Гораздо важнее царапины. Очевидно, преступник с вечера спрятался в аудитории, ночью, отодвинув шкаф, проник в кабинет и выбрался с добычей по пожарной лестнице. Осколки на полу есть не что иное, как попытка ввести нас в заблуждение.
- Это все? - спросил Желоховцев.
Он уже настроился на дальнейшие разоблачения.
- Разве мало? - обиделся Рысин. - Теперь я убежден, что кража совершена кем-то из ваших коллег или студентов.
- Как я и говорил с самого начала. - Желоховцев уже не скрывал своего разочарования.
- Что за человек швейцар? - спросил Рысин.
Желоховцев повел ладонью из стороны в сторону:
- Исключено!
- Тогда попрошу сообщить адрес и место службы вашего Трофимова. - Рысин достал записную книжку.
- Мне это неизвестно, - сказал Желоховцев.
- У него есть родственники в Перми?
- Нет, он родом из Соликамска.
- Кто мог бы помочь его найти?
И скажу, со злостью подумал Желоховцев, нечего тут церемониться.
- О нем может знать смотрительница научно-промышленного музея. Зовут ее Лера, фамилию не помню.
- Кажется, я ее видел там. - Рысин щелкнул пальцами. - Такая маленькая быстрая блондинка. Стриженая.
- Именно, - сказал Желоховцев.
На другое утро Рысин проснулся с тягостным чувством совершенной вчера оплошности. Не глядя на жену, выпил приготовленный для него можжевеловый отвар с шипицей, помогающий от почечной колики, выплюнул ягоду прямо на пол и отправился в комендатуру. По дороге он тщательно восстановил в памяти все детали вчерашнего обследования: отсутствие грязных следов, выбитое окно, царапины на полу, глубокие отпечатки подошв под пожарной лестницей, подтверждающие его мысль, и, наконец, разговор со швейцаром, который ничего подозрительного в последние два вечера не замечал.
Все это было не то, и он знал, что это не то.
Чего-то он недоглядел при осмотре кабинета, каких-то очевидных умозаключений не сделал, и возникало чувство упущенных возможностей, знакомое по прежним делам и, как правило, никогда его не обманывавшее. С этим чувством он и предстал перед Тышкевичем.
- Как раз сегодня ночью я думал над вашим рассказом, - сказал Тышкевич. - Наверное, того австрийца перевернули на постели потому, что он держал револьвер под подушкой.
- Не угадали, - обрадовался Рысин. - Там все хитрее было. У атташе имелась в изголовье тайная сонетка звонка в лакейскую. И если его от этой сонетки постарались отдалить, значит, убийца был из числа домашних, знал про нее. Путилин выяснил, что за неделю перед тем атташе рассчитал одного лакея за пьянство. Проверили - и точно, он оказался убийцей!
Но стройность этих логических построений не произвела на Тышкевича должного впечатления.
- Как долго вы еще намерены возиться с тем профессором? - спросил он.
- До тех пор, пока не верну коллекцию законному владельцу.
- А если красные войдут в город прежде, чем вы это сделаете?
- Вор остается вором при любой власти. Я постараюсь передать материалы расследования тому, кто займет мое место.
Это соображение Рысин высказал с таким видом, будто изрекал абсолютную истину, непонятную лишь идиоту.
Агнец, с внезапной жалостью подумал Тышкевич, потерянно рассматривая своего помощника, который без шинели выглядел еще курьезнее.
- Профессор подозревает в краже некоего Трофимова, - сказал Рысин. - Но при теперешнем положении вещей найти его в стотысячном городе весьма непросто.
- Бывший студент-историк? - перебил Тышкевич.
- Совершенно верно. Вы его знаете?
- Это становится любопытным. - Тышкевич протянул листок с синим машинописным текстом. - Читайте.
"Военному коменданту Слудского района поручику Тышкевичу, - прочел Рысин. - Секретно. Вчера в ресторане Миллера опознан большевистский агент Константин Трофимов, в прошлом студент историко-филологического факультета Пермского университета. Прибыл в город с неизвестными целями, предположительно для совершения диверсий. Возраст 23 года. Приметы: рост средний, худощав, глаза серые, надбровные дуги сильно развиты, нос толстый, волосы короткие, русые, усы рыжеватые. Одет в студенческую тужурку с неформенными пуговицами, носит очки. Особых примет не имеется. Вам вменяется в обязанность установить наблюдение за университетом и квартирой профессора Желоховдева Г. А., с которым Трофимов имеет давние связи, раздать перечисленные приметы начальникам патрулей и начальнику вокзальной охраны, при обнаружении немедленно доставить в городскую комендатуру. Помощник военного коменданта г. Перми к-н Калугин".
Ниже была сделана карандашом странная приписка: "Гедиминович! Ты доверчив, как институтка! С кем ты сидел вчера у Миллера? К.".
- Это не нужно читать! - Тышкевич выхватил у Рысина бумагу. - Идемте, я вам выделю трех человек. Потрудитесь, организовать наблюдение в указанных пунктах.
- Но я занимаюсь уголовными делами, - возразил Рысин.
- Теперь не имеет значения. Сами видите, в этой войне все перепуталось.
В коридоре навстречу им выкатился из-за угла маленький плотный человечек.
- Вы поручик Тышкевич? - спросил он, размахивая носовым платком. - Я член городской управы доктор Федоров.
- Ну? - без особого воодушевления произнес Тышкевич.
- Мы вынуждены обратиться к вам за помощью. - Федоров стоял почти вплотную к нему и для вящей убедительности норовил ухватиться за портупею коменданта. - Три дня назад из научно-промышленного музея неизвестными лицами вывезены ценнейшие экспонаты художественной коллекции.
- А! - Тышкевич сделал неудачную попытку прорвать заслон. - Городской голова телефонировал мне об этом.
- Отбиравший экспонаты офицер сообщил смотрительнице, что они будут пока храниться на станции железной дороги. Поскольку вокзал подлежит вашей юрисдикции, мы решили…
- Но музей находится не в моем районе. Я не имею к нему ни малейшего касательства.
- Это ценнейшие экспонаты! - воскликнул Федоров. - Мы сражаемся за цивилизацию, и судьба культурных ценностей никого не должна оставлять равнодушным!
Тышкевич грозно навис над ним:
- Знаю я ваши ценности. Чугунная свинья и две голые бабы работы неизвестных художников.
Рысин, с большим вниманием слушая обе стороны, сам не проронил ни слова. Он уже начинал догадываться, с какой целью прибыл в город Константин Трофимов. И ясно стало, почему Желоховцев не захотел говорить о своих подозрениях более внятно. Однако делиться своими догадками с Тышкевичем он вовсе не собирался. У них были разные задачи; Тышкевичу нужно поймать красного агента, а ему, Рысину, - отыскать коллекцию.
- Поручик, вы рассуждаете, как нигилист! - дернулся Федоров. - Сам городской голова чрезвычайно встревожен этим инцидентом.
- С высокой колокольни, - багровея, сказал Тышкевич, - с высокой колокольни я плевал на вашего городского голову!
Плечом отодвинув Федорова, он направился к выходу, и это его движение внезапно вернуло мысли Рысина к вчерашнему обследованию. Царапины, расположение царапин, вот что он упустил из виду, осматривая кабинет Желоховцева. Рысин поднял на уровень плеч согнутые в локтях руки и напрягся, словно двигал невидимый шкаф. Потом оглянулся: Федоров смотрел ему вслед с выражением крайнего недоумения на лице.
Около девяти часов утра под насыпью железной дороги, на полпути между университетом и заводом Лесснера, путевой обходчик обнаружил труп молодого человека в студенческой тужурке, о чем незамедлительно донес начальнику вокзальной охраны. Тот выслал на место двух солдат с унтер-офицером, дав последнему секретную инструкцию: долго не возиться, доставить тело в университет или в комендатуру - смотря по обстоятельствам, и сразу возвращаться на станцию; если в комендатуре будут пенять на несоблюдение формальностей, отговариваться необразованностью и спешными делами. В конце июня 1919 года забот у начальника вокзальной охраны было много, а солдат - мало, некоторые посты, определенные караульным расписанием, вообще не выставлялись.
Поскольку убитый одет был в студенческую тужурку, а неподалеку валялась такая же фуражка, унтер велел нести его для опознания в университет. Сам же отправился в комендатуру Слудского района, где, встретив у крыльца Тышкевичи с Рысиным, по всей форме отрапортовал о случившемся.
- Тело нельзя было трогать до прибытия доктора и следователя, - сказал Рысин.
- Мы об том неизвестны, - деревянным голосом отвечал унтер. - Да и народ стал собираться, разговоры всякие.
- Он прав, - бросил Тышкевич. - Не до протоколов сейчас.
- Несоблюдение правил следственной процедуры, - заметил Рысин, - гораздо больше роняет авторитет власти у населения, чем моя шинель.
Тышкевич небрежно кивнул в сторону Федорова: