- И зря. - Тышкевич опрокинул рюмку, засопел. - Вот вы, господин студент, рассуждаете, наверное, так: ну и пьяницы эти офицеры! Пропьют Россию! Признайтесь-ка, случаются такие мысли?
- Случаются, - согласился Костя.
- А почему? Да потому что пришли вы, скажем, к Миллеру. Видите, сидят поручик с капитаном. Пьют, естественно. Штатские тоже пьют, но на них вы внимания не обращаете. Погоны слепят. Через неделю опять пришли. И опять видите: сидят поручик с капитаном. Так?
- Допустим.
- Вот вы и думаете: пропьют, сволочи, Россию! А того не замечаете, что это другой поручик и другой капитан. - Он внезапно помрачнел. - Мы для вас все на одно лицо.
От хлопка входной двери дрогнули пыльные листья латании. Не снимая фуражки, в конец залы прошел высокий капитан, его спина мощно круглилась под ремнями портупеи, складчатая шея распирала ворот френча. Рядом, то пропуская капитана вперед, то изящно лавируя между столиками, следовал молодой человек в зеленом люстриновом пиджаке. Костя взглянул на него, и сердце упало: встреча эта не сулила ничего хорошего. Только бы не заметил!
Тышкевич, привстав, помахал капитану и устой рюмкой:
- Калугин! Мое почтение!
- Мне пора. - Костя поднялся. - Не откажите в любезности уплатить.
Положил на стол кредитный билет Омского правительства, похожий на аптечную сигнатурку, и быстро, пряча лицо, направился к выходу.
У крыльца едва не налетел на Леру.
- Разве я опоздала? - Она отстранилась обиженно.
- Сейчас все объясню. - Костя подхватил ее под руку и почти бегом потащил за собой через улицу, к Стефановскому училищу.
Мимо них шагом проехал казачий патруль. До обеда, не переставая, лил дождь, и ноги у лошадей были в грязи по самые бабки - будто чулками обтянуты ноги, как у цирковых кобыл.
Подворотни, флигеля, сараи, цветочные горшки в окнах полуподвалов, истаявшие к лету поленницы, куры с чернильными метками на перьях - через проходные дворы шли к Каме.
- Не сердись, - говорил Костя. - Пришлось уйти, потому что там был Якубов. Мишка Якубов. Помнишь, однажды видели его у Желоховцева? Это как раз тот человек, с кем лучше бы не встречаться.
- А он тебя видел?
- По-моему, да.
- И чем это грозит?
- Если узнал меня, то, думаю, донесет. Поганец он! Раньше у жандармов осведомителем был, сообщал о настроениях среди студентов. Желоховцев, когда это выяснилось, хотел прогнать его из семинарии, но Мишка хитер, сумел оправдаться перед ним. Он делец, Мишка. Все, помню, хвастал, что с университетским дипломом легко получит выгодное место на одном из столичных аукционов. Как знаток древностей… А сейчас я видел его с каким-то капитаном.
- Слушай. - Лера остановилась, отняла руку. - Наверное, уже пора сказать мне, что ты делаешь в городе.
Накануне боев под Глазовом, когда на фронте наметился перелом, Костя пришел к командиру полка Гилеву, бывшему кизеловскому шахтеру. Штаб полка размещался прямо в лесу, Гилев сидел на чурбаке за столом из белых, пахнущих смолой неструганых плах. Два дня назад в случайной перестрелке ему пробило пулей щеку, выкрошило несколько зубов и повредило язык. Поверх бинтов носил он черную косынку, завязанную узлом на макушке; эта косынка с ее торчащими, словно рожки, хвостами придавала коменданту полка вид мирный, почти домашний. Говорить он не мог и писал распоряжения на клочках бумаги, заготовленных с таким расчетом, чтобы после хватало на закрутку.
- Товарищ командир! - Стоя перед ним, Костя подумал, что теперь уж Гилев его не прервет, даст договорить до конца. - Помните, обещали отпустить меня в Пермь? Нынче самое время. Возьмем Глазов, поздно будет. Белые начнут эвакуацию. У меня есть шансы помешать им вывезти художественные ценности из университета и музея…
"Развей мысль", - написал Гилев.
- Сокровища культуры должны принадлежать пролетариату, - отчеканил Костя, памятуя пристрастие командира к лаконическим формулировкам.
Гилев быстро черкнул: "А попадешься?"
- Будьте покойны, - заверил Костя, - не попадусь.
Обо всем этом уже не раз говорено было раньше, и Гилев наконец вывел на своей бумажке: "Езжай". Подумав, добавил: "Буржуазные ценности пущай вывозют. Не препятствуй".
- На день бы раньше, - сказала Лера.
Они вышли на Монастырскую. Отсюда видна была Кама, одинокий буксир с торчащими на носу и на корме стволами пушек тащился вверх по реке, ветром доносило чавканье колесных плиц.
Через полквартала опять свернули во двор, остановились у флигелька, сложенного из черных необшитых бревен.
- Вот здесь я и квартирую. - Костя стукнул в окошко и, когда появился на крыльце узколицый коренастый мужчина лет тридцати пяти, легонько подтолкнул к нему Леру. - Знакомься. Товарищ Андрей.
- А по отчеству? - спросила она.
- Это не обязательно. - Хозяин провел их в комнату. - Чаю хотите?
- Нет-нет, не беспокойтесь. - Лера прошла к столу, стараясь не наступать грязными башмаками на войлочные дорожки, села.
- Тогда к делу. Значит, вам сообщили, что музейные экспонаты, подлежащие эвакуации, будут храниться на железной дороге?
- Да, - подтвердила Лера.
- Куда их повезли из музея? По Соликамской вниз или вверх?
- Вверх.
- Выходит, к нам, на главную. Но у нас ничего нет.
- Ты что-то не то говоришь, Андрей, - заволновался Костя. - Твои ребята хорошо проверили?
- Если я говорю нет, значит, нет.
- А ты еще проверь. На Сортировке пускай посмотрят.
- Думаешь, мне больше делать нечего? - рассердился Андрей. - Станки вывозить собираются, типографские машины. Вот чем я должен заниматься. А не картинками!
- Ишь, благодетель! Да ты сам же мне потом спасибо скажешь. После войны сына приведешь в музей и скажешь: дурак я был!
- Тут какая-то странная история получается, - вмешалась Лера. - В городской управе почему-то не знают, что экспонаты уже вывезены. Сегодня оттуда приходил доктор Федоров.
- Ничего странного, - отмахнулся Костя. - Просто у них начинается паника. Правая рука не знает, что делает левая. Я тебя очень прошу, Андрей, проверьте на Сортировке.
- Ладно. - Андрей с улыбкой взглянул на Леру. - А я вас только сейчас признал. Вы ведь Агнии Ивановны дочка? Сынишка мой у нее в школе учился. Как она поживает? Как здоровье?
- Мама зимой умерла…
- Что же ты мне вчера не сказала? - изумился Костя.
- А ты не спрашивал. Ты меня вообще ни о чем не спрашивал.
В кабинете у Желоховцева висела растянутая между двумя палочками тибетская картинка на шелке: всадник в тусклозолотых одеждах летит по небу на пряничном тупомордом скакуне.
Рысин тронул ее пальцем:
- Тоже персидская?
- Тибет, - сказал Желоховцев.
- Любопытно, любопытно, - пробормотал Рысин.
При этом на его бледном лице не промелькнуло и тени интереса.
Он вернулся к двери, постоял над железным ящиком.
- Значит, коллекцию вы здесь хранили?
Желоховцев утвердительно помычал - он устал от бесполезных разговоров. И вообще-то было непонятно, зачем понадобилось Рысину осматривать его кабинет. Чего тут смотреть? Конечно, отыскать Трофимова не так-то просто. Но ведь он даже попытки не сделал.
- Где замок? - спросил Рысин.
Желоховцев пожал плечами:
- Не знаю. Пропал куда-то.
- Это был простой замок?
- Нет, наборный.
- Код кто-нибудь знал?
- Я никому не говорил, но могли подсмотреть. - Желоховцев подошел к окну. - Глядите, осколки лежат на полу. Следовательно, стекло высадили с внешней стороны. Вот и пожарная лестница рядом.
Рысин подобрал один из осколков.
- Кабинет сегодня прибирали?
- Я ничего не велел здесь трогать.
- Очень хорошо. Скажите, профессор, вы читали когда-нибудь записки начальника петербургской сыскной полиции Путилина?
- Не имел счастья. - Желоховцев задохнулся от бешенства.
- Жаль, жаль. Необыкновенно полезное сочинение. Ведь историк, я полагаю, тот же следователь… Вот посмотрите на пол. Вчера и сегодня ночью шел дождь. А где засохшая грязь от сапог похитителя? Не ищите, не ищите. Я внимательно обследовал пол перед ящиком. И на подоконнике ее тоже нет.
- А как же стекло?
- Его могли разбить и изнутри. Для этого достаточно встать на подоконник и просунуть руку в форточку. Через окно преступник не вошел, а вышел.
- Но как он в таком случае пробрался в кабинет? Моя печать на двери была цела. - Желоховцев достал маленькую печатку, сделанную из восточной монеты, показал Рысину. - Не сквозь стену же он прошел?
- Как раз это я и хочу выяснить. Здесь есть другая дверь?
- Нет.
- Предположим. - Рысин опустился на четвереньки и пополз вдоль стен, осматривая пол.
Желоховцев молча наблюдал за ним, время от времени иронически причмокивая губами: голубая серия, да и только!
У шкафа Рысин резко вскочил на ноги:
- Нет, это невероятно!
- Что именно? - встревожился Желоховцев.
- У Путилина описан в точности такой же случай!
На этот раз Желоховцев с большей терпимостью отнесся к упоминанию о начальнике петербургской сыскной полиции. Он подошел к Рысину, сосредоточенно посмотрел ему под ноги, но ничего примечательного не увидел.
- Царапины, - сказал Рысин. - Свежие царапины. Вы давно двигали этот шкаф?
- Вообще не двигал.
- Тогда все ясно. За шкафом должна быть дверь.
Желоховцеву стало неловко - как же он забыл про такую возможность?
- Вы правы. Я просто упустил это из виду. Дверь действительно есть. Но ее заставили года два назад и с тех пор ни разу не открывали.