В Уголовном розыске в это время царила тишина - работники вели поиски по городу, во всем помещении никого не осталось, кроме ответственного дежурного, его помощника и буфетчика - усатого толстяка с сытой и словно заспанной физиономией. Дежурный сидел у телефона, отвечал на редкие звонки, записывал короткие сведения, поступавшие от агентов. Помощник с буфетчиком, забыв все на свете, азартно резались в шашки, пристроившись на диване.
Дежурный поднялся из-за стола и хотел подойти к игрокам, но в это время в комнату, на ходу вытирая пот с лица, вбежал грузчик Степан.
- Мне нужно начальника, - проговорил он, переводя дух.
- По какому делу? Я ответственный дежурный.
- По самому важному. - Степан наклонился ближе и тихо добавил: - Я, кажется, знаю, кто ограбил банк.
И Степан коротко рассказал о соседях.
- Ах, мать честная! - в отчаянии воскликнул дежурный. - А у нас в отделе никого нет, все на розысках! Что делать, ну что делать!.. Где это?
Степан сказал адрес. Дежурный записал и после секундного раздумья спросил в упор:
- Поможешь нам?
- Конечно. Я же и бежал сюда…
- Ладно. Иванов! - обернулся он к помощнику. - Останешься у телефона. Если кто позвонит - вот адрес. Понятно?
- Есть, понятно.
- Так. Сколько их, не знаешь? - спросил Степана.
- Четверо.
- Н-да! А нас… Возьмем еще буфетчика. Нагрянем неожиданно. Василь Андреич, собирайтесь быстро!
- Куда?
Дежурный сказал. У буфетчика сразу вытянулось лицо и округлились глаза. Он растерянно развел руками.
- Зачем же я?.. Что мне там делать?..
- Вы мужчина или?..
- Я буфетчик.
- В Уголовном розыске, не забывайте! А это что означает?.. Как только не стыдно! Получите оружие - и пошли!..
Буфетчик пожал плечами и, повертев револьвер в руках, неловко сунул его в карман.
- Не потеряй, смотри, - предупредил дежурный. На этот раз буфетчик обиделся.
- Я, кажется, не дитё и не пьяный…
Они наняли извозчика. Втроем кое-как втиснулись в маленькую пролетку и велели во весь дух гнать к монастырю.
Воронковы
За день перед этим к Лешке Воронкову приехал из деревни брат Антон. После тихих и знакомых мест он чуть не заблудился в большом и чужом городе и едва разыскал старый монастырь, а потом и нужный дом. На темной, грязной лестнице пахло кошками и помоями, длинный коридор сплошь был уставлен какими-то ящиками, корзинами, ларями. Тусклая лампочка, вся обмотанная паутиной, скупо светила с потолка. Прямо под ней можно было еще идти безбоязненно, а уже через пять шагов приходилось прибираться чуть ли не ощупью.
Братья встретились холодно. За два года, прожитые в городе, Лешка совсем отвык от деревни, почти забыл ее и не думал возвращаться туда, несмотря на настойчивые требования отца. Здесь, в городе, он чувствовал себя вольной птицей, что хотел, то и делал, никому не отдавая отчета, никого ни о чем не спрашивая. Приезд Антона был явным посягательством на его свободу, - это Лешка понял сразу, как только брат появился на пороге. Черта с два послал бы его отец просто так, передать привет да гостинцы…
Лешка познакомил Антона с тремя приятелями, жившими в одной с ним комнате, потом спросил полусерьезно, полушутя:
- Ну-с, чем прикажешь угощать такого дорогого гостя?
На грубом, покрытом старой газетой столе валялись заплесневелая горбушка ситного, колбасная кожура вперемешку с окурками "Сафо" и изгрызенная голова от воблы. Антон кивнул на это "богатство" брату, ехидно проговорил:
- Я, гляжу, у вас уж давно накрыто к обеду. Как в хорошем трактире - чего душе желательно…
Лешка невозмутимо сгреб объедки, завернул в газету и бросил к порогу.
- Это еще от прошлогоднего ужина осталось. А горничная наша загуляла где-то и не успела прибрать. Ничего, ты не стесняйся…
Антон поставил на стол корзинку и начал выкладывать из нее деревенские ватрушки, куски пирога, яйца, вареное мясо.
- Ладно, - проворчал он, - на первый раз я вас угощу. - И опять добавил с подковыркой: - Вы ж не ждали меня, а то, я думаю, угостили бы по-барски. Что вам стоит…
- Конечно, - согласился Лешка, мимо ушей пропуская насмешки брата. Он деловито осмотрел все разложенное и с нарочитой тревогой в голосе спросил: - А где же это… как его?
- Чего?
- Ну, то самое, что пьют перед такой закусью.
- Самогонка, что ли?
- Хотя бы.
- Жирно будет… Скажи спасибо за то, что есть. Батя и этого не прислал бы, - мать тайком приготовила.
- Вот как! Гневается добрый папаша. Ладно, пусть его… Садись, братва. Черт с ним, поедим и на сухую. Даровое все ж таки…
Антон вспыхнул и открыл уже рот - ответить как следует, - но Лешка тяжело притиснул его плечо, тряхнул.
- Ешь и молчи!.. Потом поговорим, - одним глазом мигнул на приятелей.
Антон понял и нехотя принялся за еду.
Вскоре приятели ушли, и братья остались одни. Антон сидел насупившись, молчал. Лешка прибрал со стола, ушел ненадолго и вернулся с тремя бутылками пива и пачкой папирос. Налил стакан так, что густая кремовая пена полилась через край.
- Пей, пока играет. Бархатное…
Антон выпил и немного отмяк. А после душистой папиросы неожиданно вспыхнувшая злость на Лешку прошла совсем, словно улетела с дымом и растаяла. Как-никак, а - брат… А задавался - это перед дружками. Всегда такой - любит форсить перед другими.
- Ну, рассказывай, как там дома живут, - попросил Лешка.
- Да ничего.
- Ничего-то у меня в кармане много.
- Похоже, - рассмеялся Антон.
Лешка не обиделся.
- Рано веселье разбирает тебя. Знаешь: хорошо смеется только последний… Отец здоров?
- Покрепче нас с тобой будет.
- Да, силен старик. Все хозяйничает?
- А как же! Чужой дядя кусок не принесет, а мы, слава богу, едим хлеб досыта, да и не один, а вприкуску с чем-нибудь.
- Это я знаю. - Лешка задумчиво опустил голову. Действительно, это он знал. Жадность отца к богатству, к почету и уважению была неуемной. Всегда и во всем Данила Воронков хотел быть только первым, хотел, чтобы не он кому-то, а ему все кланялись до земли.
Не было в селе человека богаче Данилы Воронкова. Дом его большой двухэтажный, обставленный амбарами, скотными дворами и огороженный крепким высоким забором. Мельница в селе - Данилина. Крупорушка и маслобойка - его же. У кого больше всего хлеба, скотины, денег - опять у Данилы Воронкова. И все ему мало. Каждый грош он пускает в рост, никому не откажет в мере зерна, но с условием, что за одну вернут две. Даст коней на пахоту или сев - отработай. День себе - день Даниле. Многих держал он в своих руках.
Лешка уважал отца за эту мертвую волчью хватку в жизни и еще больше за то огромное богатство, которое рано или поздно должно было перейти к нему - старшему сыну и первому наследнику. Но сам он не любил не только работать, но даже смотреть за батраками или по замусоленным книгам вести учет должников. Ему казалось, что того, что есть, не прожить до самой смерти, а в молодости только и погулять, поколобродить. Отец думал по-своему и не давал воли. Каждый рубль приходилось высматривать из его рук, и если он давал его, то с бесконечным ворчанием и нравоучениями.
В конце концов Лешка втихомолку подобрал надежную компанию и начал "промышлять" сам.
Теперь редкая ночь проходила без того, чтобы у кого-нибудь не был подломан амбар или кладовая. Воры не брезгали ничем и тащили, что под руку попадет: сапоги или пиджак, кусок холста или моток пряжи, все годилось им, а когда не оказывалось вещей, - выгружали зерно, масло, мед, яйца.
Данила стал замечать, что старший сынок его пуще прежнего отлынивает от дела, все ночи пропадает на гулянках, а денег не просит даже и полтинника. Он сразу понял что к чему, потому что в молодости и сам "проверял" чужие амбары. Однажды вечером он вызвал сына в сад и сердито предупредил:
- Смотри, Ленька, захватят тебя - не пощадят, хоть ты и Воронков.
Лешка сначала опешил. Значит, отец знает или, уж во всяком случае, догадывается. Но он не ругает, не запрещает, только предупреждает, чтобы не попался. Ловко получается!.. Он рассмеялся, довольный.
- Не бойсь, комар носу не подточит…
Но по селу уже поползли нехорошие слухи.
У кузнеца из хлева пропала овца. Воры подобрались задами и задами же ушли, оставив на земле четкие отпечатки сапог. Кузнец не стал поднимать крик, а хорошенько рассмотрел следы, особенно один приметный, от сапог с подковами, даже количество гвоздей в подковах сосчитал. И стал присматриваться, кто из парней носит такие. Оказалось - Лешка Воронков…
В один прекрасный день к Даниле Наумычу заявились соседи и имели с ним серьезный разговор.
А вскоре после этого Лешка уехал в город, якобы учиться. Чем он занимался там на самом деле, никто не знал.
Два года прошли. Теперь Лешка даже не представлял себе, как он проживет в деревне хотя бы два дня…
Лешка поднял голову на Антона, спросил сразу, чтобы не ходить вокруг да около:
- Ты за мной приехал?
- Угадал, - усмехнулся тот.
- Я так и думал. Иначе батя и на дорогу расходоваться бы не стал. Только не пойму, зачем я ему понадобился. Раньше от меня было мало проку, а уж теперь и подавно.
- Боится, как бы совсем не испортился, вот и хочет, чтобы на отцовских глазах был.
- Ха-ха! А может, я уже испортился…
- Ничего, батя умеет мозги вправлять!
Лешка бесшабашно сплюнул.
- Руки коротки, не достанет!
- Значит, не поедешь?