Черданцев раскланивался, собирая бумаги. К трибуне шел первый из официальных оппонентов; он в кратком слове похвалил широту научного кругозора соискателя и высоко оценил экспериментальную часть работы. Второй из оппонентов упомянул, что академик Шутак тоже хорошего мнения о диссертации, оппонент считал честью для себя присоединиться к мнению академика. Терентьев получил от Щетинина записку: "Почему они называются оппонентами, а не апологетами?" Он не ответил. Он даже не понял толком, о чем спрашивает Щетинин.
Жигалов, сверившись со списком ораторов, предоставил слово технологу отдаленного, но широко известного в стране металлургического завода. Наступил торжественнейший этап защиты, промышленность высказывала свое веское мнение о науке - точно ли та помогает производству? Жигалов постарался, чтобы присутствующие оценили значение момента. Он сообщил, что технолог прибыл в Москву с единственной целью - заключить договор с институтом на внедрение в производственные процессы разработанных диссертантом приемов и рецептов. А сам технолог подтвердил, что завод с большим интересом относится к работе Черданцева, им, заводу, кажется, что в ней найдены пути к разрешению многих одолевающих производство затруднений. Они просят институт командировать к ним диссертанта, со своей стороны они окажут любую помощь - людьми, деньгами, аппаратурой.
Сияющий Жигалов объявил перерыв в одну папироску. Терентьева перехватил Щетинин.
- Не ожидал от тебя, - сказал он с упреком. - Мог бы и не скрывать. Не убил бы я тебя, в самом деле!
- Не понимаю, о чем ты, - проговорил Терентьев.
- Вот еще - не понимает! Теперь уже поздно скрытничать. На каждой фразе Черданцева следы твоей руки. А мне казалось, ты согласился с моим советом - не лезть в его кухню…
- Значит, ты думаешь?..
- Конечно. Но только ты перешел границы, этого даже Шутак не добивался. Помощь помощью, а напичкать его, как фаршем, всеми своими открытиями было необязательно. Но я твоему новому подопечному черного шара вкачу, в этом он пусть не сомневается.
Терентьев отошел от Щетинина, чтоб не выдать себя неосторожным словом. Он с нетерпением ждал голосования: поскорее отделаться от всего этого и убраться к себе! Заранее расписанная обрядность речей становилась нестерпимой. Но после перерыва снова текли речи. Оратор за оратором продолжали обряд крещения молодого ученого. К тому моменту, когда Жигалов предложил приступить к голосованию, Терентьев совсем изнемог. Он первым подал голос "за" и поспешил к выходу. Зорко следивший за членами совета Жигалов остановил Терентьева.
- Нехорошо! - сказал он. - Неуважение к собрату по науке. Нет, Борис Семеныч, попрошу еще минут на пяток задержаться.
Терентьеву пришлось возвратиться в президиум и выслушать результаты голосования. Восемнадцать голосов были поданы "за", один - "против". Жигалов поздравил Черданцева и пожал ему руку. Аудитория, зашумев, повалила к дверям. Члены совета окружили Жигалова и технолога, те условливались о совместной работе института и завода. Счастливый Черданцев отвечал на сыпавшиеся отовсюду вопросы.
Терентьев подошел к Ларисе. Она сидела на том же месте. Терентьев через силу улыбнулся. Нельзя было показывать Ларисе свое состояние.
- Поздравляю! Защита прошла блестяще.
Лариса вскочила. Она была бледна.
- Не говорите со мной, - сказала она шепотом. - Мне стыдно, боже, как мне стыдно!
- Лариса! - растерянно воскликнул Терентьев.
Лариса кинулась к двери. Она ожесточенно протискивалась сквозь толпу выходивших. Терентьев сумрачно смотрел ей вслед. Подошедший Щетинин с силой стукнул его по плечу. Щетинин торжествовал.
- Молебен я ему все-таки испортил, - похвастался он. - Один голос ничего не решает, а запланированного благолепия не получилось. Ручаюсь, мой черный шарик жабой ляжет у него на сердце. Но что ты так вытаращился?
Терентьев с трудом отвел глаза от двери. Черданцев, оказывается, провел и Ларису, он был с ней неискренен!
Щетинин нетерпеливо дернул Терентьева за руку:
- Да что с тобой?
Терентьев не сдержал вновь охватившей его злобы:
- Ты спрашивал, почему я стал помогать ему?
- Именно. Странно, иначе не назовешь.
- Так вот! Я не читал его диссертации. И объяснений ему не подсказывал. Он просто хорошо запомнил, что я говорил о своей работе.
Щетинин на мгновение окаменел. Его побагровевшее лицо стало страшным. Он схватил Терентьева за руку и молча потащил к группке ученых, стоявших у стола.
- Стой! - сказал Терентьев, вырываясь. - Скажи, что ты задумал? Если собираешься попрекать Черданцева, так это уже бесцельно.
- Никаких упреков! - крикнул Щетинин. - Немедленно разоблачить мерзавца! Он там улыбается, как майский жук. Сейчас мы сотрем с его рожи улыбку!
Терентьев твердо сказал:
- Никуда мы не пойдем. Голосование уже состоялось, не забывай этого. И я сам проголосовал за него.
Щетинин слушал Терентьева с возмущением. С упрямым Терентьевым нельзя было обращаться как с другими, нормальными людьми. Раздраженный вмешательством, Терентьев мог и не подтвердить публично того, в чем сейчас признался Щетинину.
- Идиот! Если тебе все равно, я этого не допущу!
- Говорю тебе, успокойся! Воровства нет. Все гораздо сложнее.
- Ах, гораздо сложнее? - сказал Щетинин со злостью. - Что же ты предлагаешь в связи со сложностью? Неужели ты не понимаешь, что нельзя этого так оставить!
- Пойдем ко мне, там потолкуем.
20
Лариса, не стесняясь прохожих, плакала на улице. Она быстро шла, будто боялась опоздать, но идти было некуда. В конце концов она забралась на какую-то стройку, где закончили дневные работы, и прислонилась к забору. Пошел дождь, сперва она его не почувствовала, а когда промокла, было уже поздно уходить. Но дождь припустил с такой силой, что пришлось прятаться под первый попавшийся навес. Лариса продрогла, от сырости и волнения ее бил озноб. Аркадий обещал быть дома в десять. Завтра состоится большой банкет в "Астории", а сегодня они намеревались поужинать вдвоем в ресторане. Об ужине теперь не приходилось и думать.
Когда стрелка на часах подползла к девяти, Лариса вышла из-под навеса. Дождь еще шел, но без прежней силы. Она побежала к Черданцеву. Черданцев, открывший Ларисе дверь, пришел в ужас. Он содрал с нее насквозь промокшее пальто, повел в свою комнату.
- Да что с тобой? Где ты была? Я освободился очень скоро и побежал за тобой, но ты уже пропала. Тебе придется немного посидеть, в таком виде неудобно в ресторан.
Она в изнеможении села на диван. В маленькой тёплой комнате, заставленной старинными неудобными вещами (Черданцев снимал ее за триста рублей в месяц у вдовы-пенсионерки), Ларисе стало еще холоднее. Черданцев набросил на нее свой плащ, уговаривал снять платье, она отказалась. Он был встревожен.
- Нет, в самом деле, что случилось? - допытывался он. - Почему ты так промокла? Где ты провела это время?
- Сейчас поймешь! - ответила она. - Раньше скажи - ты доволен?
- Ну конечно! - Он счастливо захохотал. - Необыкновенный успех, ни у кого еще в нашем институте так не проходила защита! Я и надеяться не смел на что-либо подобное!
Она со страхом всматривалась в его лицо. Она видела его каждый день, но таким он ей еще не показывался. Он был незнаком и непонятен. В его шумном торжестве звучало что-то гадкое. Он почуял, что с ней неладно, и стал серьезен.
- Обо мне поговорим после, - сказал он, садясь рядом и обнимая ее. - Объясни, что произошло?
Она отстранилась.
- Нет, я хочу о тебе… Со мной ничего не произошло. Но вот что случилось с тобою?
Его недоумение и тревога превратились в раздражение и обиду. С Ларисой всегда приходилось быть настороже, никогда не угадать, как она поведет себя в следующую минуту. Ему правилась ее порывистость и мгновенные изменения настроения: с такой подругой не заскучаешь - тоже неплохо. Но в торжественный день, как сегодня, она могла бы и не портить ему радости.
Он снова обнял ее.
- Ларочка, я тебя временами не понимаю. Ты взволнована, успокойся, после поговорим.
- Почему ты не отвечаешь? Я хочу, чтоб ты ответил!
Тогда он заговорил с сердцем:
- Ах, что со мной случилось? Ты этого не знаешь? Да ничего важного - защитил с блеском кандидатскую диссертацию, ее издадут отдельной брошюрой, закономерности, найденные мною, получат применение в промышленности - говорю тебе, ничего особенного. Удивляюсь, что такие пустяки могли тебя расстроить.
Она вынесла его негодующий взгляд, еще сильнее прищурилась, чтоб лучше видеть его лицо.
- Я не об этом спрашиваю. Весь твой успех я видела собственными глазами.
- Может, соблаговолишь спросить яснее? Я отвечу на все, если разберу, что тебе надо.
- Ты отлично во всем разбираешься. Расскажи, как ты стал вором!
Он был так потрясен, что забыл об обиде.
- Ты с ума сошла? Подумай, что говоришь!
- Да, вором! Жалким вором!
Он протянул к ней руки, она их оттолкнула:
- Не смей! Ты не отвечаешь на мой вопрос!
У него задрожала нога, он прижал рукой колено, чтобы остановить дрожь, потом сказал:
- На такие вопросы не отвечают, Лариса. Их еще можно простить, если по недомыслию, а если нет - выгоняют вон.
- Выгоняй! Это последнее, что тебе осталось. И мне полезно - пойму наконец, каков ты настоящий!..
Он сделал еще попытку перевести разговор в нормальную колею.
- Не щурься! - сказал он. - Не рассматривай меня с таким ужасом. Я не прокаженный. Тебя, очевидно, возмутило, что я применил теорию Терентьева для объяснения собственных экспериментов?