- Мясо растет на костях, гражданка! - гудел мясник. - Вырастите корову без костей, вам дадут Государственную премию! Не дадут - приходите, я вам дам!
- Скотина, - сказал Борька. Он весь подобрался и, не отрываясь, смотрел на мясника. Потом сказал: - Пошли отсюда.
Мы вышли на улицу, и я сказал:
- Хочешь, понесу сумку?
- Погоди-ка, я, пожалуй, вернуться, - сказал Борька.
- Прекрати, - сказал я. - Что ты ему сделаешь? Пожалуешься на него?
- Как бы не так, - сказал Борька.
- Прекрати. Ты что, спятил? - сказал я.
Глаза у него стали бешеными.
- Пусти, - сказал он. - Эти скоты существуют благодаря таким, как ты.
- Прямо-таки, - сказал я.
- Благодаря тем, кто равнодушно к этому относится.
- С чего ты взял? Меня это тоже возмущает, - ответил я. - Как и тебя.
- Вот и треснул бы его разок по башке, раз тебя это возмущает.
- Вот еще, - сказал я. - Слушай, у нас есть закон и милиция. Для чего они у нас, по-твоему?
- Ты рассуждаешь, как паршивый обыватель.
- А ты считаешь, что треснуть его по башке - значит решить проблему социальной справедливости?
- Пошел ты знаешь куда? - сказал Борька. Но он заметно остыл.
- Пошли, провожу тебя до метро, - предложил я.
- Сначала сходим в столовую пообедать, - сказал Борька. - Ты когда думаешь отдавать деньги за квартиру?
- Не скоро, - сказал я.
- Возьмешь у меня половину?
- Нет.
- Послушай, я правда вам не мешаю?
- Нет, - сказал я. - С чего ты взял?
- Подумал, что ты хочешь жениться на ней, - ответил Борька.
- Если и так, ты будешь жить с нами, - сказал я.
- Нет, - сказал Борька. - Я вернусь в Москву, как только книга выйдет. Сперва уеду на какую-нибудь стройку, когда кончится зима. Заработаю деньги на квартиру. Союз большой.
- Да, - сказал я, - это верно. Куда ты надумал ехать?
- В Сургут. Или куда-нибудь поближе, - сказал Борька.
- А как же твоя актриса? - спросил я.
- Не знаю, - сказал Борька. - Напишу ей, когда надумаю смотаться отсюда. У нее свои дела. Я ей здорово мешал.
- Это она тебе сказала?
- Нет, - сказал Борька. - Это я тебе говорю.
Вечером того дня я возвратился домой с зарплатой, на тридцать рублей превышавшей обычную. Получив ее, я никак не мог взять в толк, почему мне дали эти деньги, покуда Вера Ивановна не сказала: "Это же твоя премия, чудак". В тот день я узнал в профкоме треста, что очередь на кооперативные квартиры состоит всего из шести семей, и все они претендуют на двухкомнатные. Стало быть, поженившись, мы могли получить однокомнатную изолированную квартиру и новом районе; остановка была только за Валиным согласием. Я узнал, в какую сумму станет первый взнос, и подумал, что мать с Андреем одолжили бы мне эти деньги. К тому времени добрая половина треста знала, а остальные, вероятно, догадывались, что на станцию № 6 Валю влекут дела отнюдь не служебного порядка.
- Подумаешь, сплетни, - упрямо выпятив подбородок, заявила она, когда я впервые завел разговор на эту тему. - Меня они нисколько не интересуют. Удивляюсь, почему они беспокоят тебя.
- Потому что ты до сих пор не развелась, вот почему. Давно могла это сделать, - сказал я.
- Я тебе объяснила, что не могу подать на развод. Не желаю, чтобы он думал, будто я сбежала к другому втихомолку.
И, тряхнув головой, она отбросила волосы со лба.
- Ясно, - сказал я. - Пока твой Толик зарабатывает на машину в южных морях, жить со мной ты можешь, а развестись с ним тебе не позволяет врожденная щепетильно сть.
- Не говори так, Игорь, - попросила она тихо. - Когда ты так говоришь, я могу подумать, что ты хуже, чем есть на самом деле.
- Извини, - сказал я. - Но перенести свои вещи из общежития ты, по крайней мере, можешь?
Она ответила:
- Да, могу.
Но тут приехал Борька и, разузнав в отделе кадров треста мой нынешний адрес, встретил меня у подъезда. И вместо Валиных вещей мы перевезли из камеры хранения вокзала Борькины чемодан и пишущую машинку. И снова пишущая машинка прерывисто тарахтела на кухне, и сигаретный дым струился в желтом, болезненном свете шестидесятисвечовой лампы, а за окном была тьма без намека на просвет, и сорванный Борькин голос втолковывал нам, как строится поток сознания или повествование одновременно в трех временах, будто без этих знаний мы не могли ступить и шага. И наша квартира со всем, что в ней было, медленно опускалась на самое дно ночи. И, как три года назад, вечера отступали в прошлое под мерное, неумолчное гудение пламени газовых конфорок, образы прошлого оживали в настоящем, и мне чудилось, будто я различал голоса, пророчившие нам высокую участь.
В те дни мне казалось, что зиме не будет конца. По дороге на работу я по обыкновению пытался вообразить будущее, всматриваясь в стекло автобуса, а точнее, в собственное отражение, сквозь которое проносились, не оставляя следа, огни фонарей.
За этим занятием - за очередной попыткой вообразить будущее меня застал Сергей Сергеевич Майстренко, приехавший на станцию перед самым перерывом. Он подошел к насосу № 4, фундамент которого я на этот раз избрал в качестве форпоста между настоящим и будущим, и, потрогав тыльной стороной ладони холодный кожух, сообщил, что на станции № 8 болгарские насосы греются так, что на них можно воду кипятить.
- Бывает, - согласился я.
- Хочешь сигарету? - предложил Сергей Сергеевич.
Я сказал, что у меня есть свои.
- Я только что из треста, - заметил он многозначительно, усаживаясь рядом со мной.
- Понимаю, - сказал я. - Устали с дороги.
Промолчав, он сказал:
- Тебя направляют в быткомбинат на курсы ответственных за отопительные системы. Кроме того, ты должен сдать экзамен по электротехнике, чтобы тебе присвоили разряд. Когда ты подготовишься?
- Никогда, - сказал я.
- Что это значит?
- Это значит, что я не стану сдавать экзамен по электротехнике. И в быткомбинате меня тоже не дождутся.
- Та-ак, - сказал Сергей Сергеевич. - Так-так. Может, объяснишь свое поведение?
- Нет, объясните вы мне, зачем, по-вашему, я окончил институт? Чтобы в быткомбинат ходить, как вы считаете? Электриком я мог стать, не кончая института. И, уверяю вас, в быткомбинат тоже отыскал бы дорогу. Вам нужен электрик? Дайте объявление в газету. Хотите послать кого-нибудь в быткомбинат? Пошлите другого. Не меня. Я, к вашему сведению, учил высшую математику, гидравлику, сопромат, я дипломированный инженер, ясно? И покуда в вашем знаменитом тресте не начнут использовать меня как специалиста, я с места двинусь!
- Я привез распоряжение начальника отдела, - сказал он холодно.
- Так отвезите его обратно, - сказал я. - И впредь говорите мне "вы", пока мы с вами не вступили в родство.
- Ваше имя-отчество Игорь Халилович? - осведомился Майстренко.
- Точно, Игорь Халилович.
- Курсы открываются двадцать восьмого февраля и рассчитаны на сто тридцать часов. Выполняйте распоряжение начальника отдела, Игорь Халилович!
- И не подумаю, - сказал я. - Или вы меня насильно отведете?
Я повернулся к нему и только тут заметил, что происходит с его лицом: оно сделалось землисто-серым, а потом и вовсе пепельным; капельки пота выступили на его верхней губе прямо у меня на глазах. Потом побелевшие от напряжения губы приоткрылись и дыхание со свистом вырывалось у него изо рта. Он прижал руки к животу, будто его ударили под дых. Я смотрел ему в лицо и чувствовал, что не могу пошевелиться. Я закричал:
- Сергей Сергеевич, что с вами? Вам нехорошо?
Он не ответил. Он сидел с приоткрытым ртом, держась за живот, и смотрел прямо перед собой - в незримую точку в нескольких сантиметрах от своего лица. Потом опустил голову. Я видел только шляпу с обвисшими полями и лентой, давным-давно утратившей свой первоначальный цвет.
- Хотите, вызову "скорую"? - Я тронул его за рукав пальто, желая удостовериться, что он меня слышит.
Он сказал:
- Нет!
Немного погодя он с видимым усилием поднялся и, взглянув на меня с немой укоризной, будто от моих слов у него схватило живот, направился к выходу из станции исполненной достоинства походкой. В "скорой помощи" он, по всей видимости, нуждался не больше, чем в моем обществе, из чего я заключил, что он достаточно пришел в себя. Кроме того, я решил, что у него обычное расстройство желудка, и, при воспоминании о том. как высокомерно он отверг мое участие, мне захотелось догнать его и посоветовать мыть руки перед едой.
Но чтобы дать ему совет по части гигиены, мне понадобилось бы ехать в трест, - из окна я увидел, как машина аварийной службы развернулась и, переваливаясь, словно тучная старуха при ходьбе, покатила со двора.
Я знал, что наш разговор не окончен. И он был продолжен после перерыва, когда я занял свое - к тому времени я имел все основания считать его своим, - место в дверях кабинета Пахомова, комкая шапку в руках.
- Значит, вы это серьезно, - сказал я. - В быткомбинат. Мне.
- Ты должен знать устройство котельных, - ответил Пахомов.
- Котельных. Свою котельную я знаю, как собственный карман.
- Погоди, сядь.
- Нечего мне садиться! Я инженер, а не администратор. Следить за насосами и ездить на склад может человек с образованием техникума. Мне на этой станции нечего делать.
- Ты пока не инженер. У тебя только диплом инженера.
- Это одно и то же.
- Не совсем. Инженером станешь, когда у тебя будет практика.
- Так дайте мне ее! При чем тут быткомбинат? Практику, по-вашему, в быткомбинате проходят?