Чуть светало… Куш-Юр завалился спать, а Гриш, подмяв под себя сено, правил конем. Вскоре они выбрались на дорогу-вэргу, указанную оленеводами, и Карько бодро пошел рысью.
Потянулась однообразная дорога, то по льду реки, то пересекая протоку или неширокое озерко. Снег осел, оплавился в следах копыт и волчьих лап. Гриша убаюкивало, и мысли его были неторопливы и тягучи.
"Везде одно, - размышлял Гриш, укладываясь поудобнее, чтобы видеть Карько хоть одним глазом, - день глазаст, а ночь ушаста. - Везде у мужиков тревога… Как, куда направится жизнь… Чего принесет? Больно далеко живем от большого мира. Да, Куш-Юр вот много услышит на партийном активе, а я… Эх, грамотешки маловато… Да и возьмут ли меня в партию? Чего я для нее сделал?" - Гриш принялся вспоминать, перебирая в памяти… и уснул.
2
Солнце поднялось высоко, и подняло безоблачное небо, и раздвинуло дали, и лес, к которому вела дорога, казалось, повис в воздухе. В реденьком сосняке позванивали синицы, бил дятел, на придорожные кусты, тоненько посвистывая, осыпались снегири, заквохтала сердито куропатка. Подвода подошла к Лор-Вожу - устью озера и остановилась. Карько словно задумался - подниматься ему к юрте или трусить дальше? Залаяли, забрехали собаки. Куш-Юр открыл глаза - о, светло! Солнце сияет! Лошадь стоит, а друг, видать, спит.
- Вставай, засоня! - подтолкнул Куш-Юр. - Приехали в Обдорск, а ты дрыхнешь!..
- Как в Обдорск?.. - Гриш спросонья стал оглядываться, буркнул: - В Лор-Вож!.. Вон белеют Уральские горы!..
Куш-Юр засмеялся:
- Вот как везешь ты! Вся надежда на Карько!..
Решили не останавливаться - в Катра-Воже отдохнут, а там уже и Обдорск…
- Хороший денек обещает быть сегодня - вон как палит светило. - Куш-Юр смотрел на солнце и радовался.
- Еще раскиснет днем дорога. Парки снимем даже. - Гриш стеганул лошадь: - А ну-у!..
Карько прибавил ход, а председатель заулыбался:
- Во, доедем быстрее… Мне уже охота ходить по Обдорску, улицы его видеть.
- Тебе придется сидеть на активе. Это мне шататься по Обдорску…
- Тебе надо готовиться в партию!
- Рано еще - грамотешки мало, а душой я бы готов… - ответил Гриш скромно, но глаза его сияли. Угадал председатель его мысли…
- Правильно, - Куш-Юр, похлопал Гриша по плечу. - Сейчас самое главное, чтобы в партии были честные и преданные, как ты, люди. Грамотность - дело наживное. Вера в дело - вот что главное. Мы тут с тобой единомышленники…
- Постой-ка, вон катит кто-то навстречу…
Председатель взглянул - верно.
Поравнялись. В розвальнях виднелась сзади большая железная бочка. Возчик, молодой белобрысый паренек, одетый в парку, видя двух курящих мужчин, испуганно вскинул белые ресницы.
- У меня керосин! Курить нельзя!.. - послышался звонкий мальчишеский голос, и парнишка тронул коня.
- Стой! Не будем курить! - Гриш выбросил окурок в снег. - Далеко?!
- В Мужи!..
- Подожди!.. - закричал Гриш и начат поворачивать Карько.
Остановились. Гриш выпрыгнул в снег, поздоровался, начал объяснять, что за керосином для Мужевской мир-лавки едет он. И надо две бочки, а не одну.
- Да-да, надо не одну. - Куш-Юр поздоровался, но не вылез из своих саней. - Сельсовет я…
- Ничего не знаю! - насупился парень, развалясь на передке. - Мне дали одну бочку, я и везу… Вообще-то нету керосину. К чему теперь керосин - наступает весна…
- А у нас еще темно. - Гриш глазом измерил емкость железной бочки. - Вот, лешак, маловато. Ты бывал в нашем селе?.. Как звать тебя?..
- Канев Данька. - Паренек грыз соломинку и в нетерпении перебирал вожжи. - Нет, я не бывал. Отец был осенью. Понравилось ему. Найду-у… Ну, мне ехать надо…
Став на колени, он шевельнул вожжи. Конь, лохматый, небольшой, тряхнул серой заиндевелой гривой, и сани тронулись. Данька даже не попрощался.
- Не заблудился бы, не попал куда не следует, - тревожился Куш-Юр. - Оставит Мужи без керосина, нечистая сила…
- Вот именно. - Гриш стоял на передке розвальней и поворачивал лошадь на север. - И всего одна бочка. Не-ет, я еще добуду бочку у кооператоров. Скажу - не видели мы никакого Даньки-Маньки. Вот бумага, и давай рассчитывайся за недоданный керосин. Хотя бы одну бочку… Ха-ха-ха!.. Карько, шевелись живей!.. А что? Ей-богу, вырву!.. - И запел, легонько постегивая Карько, русскую песню, которой когда-то научил его Роман:
Далеко, в стране Иркутской,
Между двух огромных скал,
Обнесен стеной высокой
Александровский централ…
Куш-Юр стал подпевать.
Они решили задержаться в Катра-Воже - надо передохнуть Карько и самим пора чаевать. До Обдорска двадцать пять верст, значит, приедут вовремя, накануне актива, ночью, почти белой уже в эту пору…
Пока ожидали налимью уху да чаевали вместе с хозяевами, стала портиться погода, жестко по насту заскребла поземка. Поднимется пурга - не перевалить через Большую Обь.
Гриш, торопясь, запряг лошадь, а Куш-Юр взял у хозяев охапку сена, и они вскачь вылетели на дорогу. Вот и Большая Обь - широченная, не достает глаз до того берега. Клубит-дымится на просторе сухой колючий снег. Все ниже и ниже опускается небо, посерело оно волчьей шкурой и ожило-задвигалось.
- Ну, Карько! Давай дуй! Проскочи эту ширь, мать родная!
- Вот нечистая сила! - затревожился Куш-Юр. - Опоздаю из-за бурана! Гони!
- Не бои-ись! - обнажил Гриш белые зубы. - Не боись! Это еще не буран… Дуй, Карько!
Конь, выгнув шею, опустив голову и фыркая, несся вскачь.
Белые космы теперь сплошной пеленой заносили едва видимый след, и вскоре тот совсем исчез под снежной наволокой. Карько пытался побороть гудящий, взвизгивающий ветер, но тот был сильнее коня. Буран сбивал его с пути, относил правее и правее.
Долго Гриш и Куш-Юр пересекали Большую Обь, но все же проскочили эту ширь. Только попали они не в Люймас, к Повар-Ваське, как думали, а в заросли густого тальника. Карько тяжело дышал, шерсть забилась снегом, и мелко дрожали ноги.
- Наконец-то. - Гриш остановил заиндевелого коня. - Пусть теперь бесится буран. Мы, считай, в Обдорске - во-он огни…
- Не опоздал я все же, - радовался председатель. - Спасибо, Карько. - И вдруг вспомнил: - А этот… как его… Канев Данька-Манька, как он сейчас? Может попасть в буран и уйдет не по той дороге. В Питляр, например…
Гриш засмеялся:
- Ты что? Данька уже дальше Лор-Вожа. Давно проехал развилку дорог на Питляр.
Он поднялся на ноги и стал отряхивать с парки снег.
Карько вдруг двинулся через сугроб к раскидистому талу.
- Не хочет стоять на ветру. - Куш-Юр тоже принялся стряхивать с себя снег.
- Есть, наверно, хочет, - добавил Гриш. - Сейчас…
Он слез с розвальней, увязая в сугробе чуть не по пояс, взял охапку сена, положил под морду коню и отстегнул уздечку.
А председатель стоял и смотрел в сторону Обдорска.
- Вот я и на месте почти. Как раз успел! Что это так видны яркие огни? Посмотри-ка. Электричество, наверно. Богатые. Жгут даже светлой ночью, нечистая сила.
Гриш повернулся - точно: жгут почем зря!
- А им, понимаешь, жалко одну бочку керосина. На весь поселок!