- Не у меня, а у Сеньки Германца. Рухнула полать ночью, - сообщила Елення. - Надо делать что-то. Разваливается избушка, вот-вот упадет, слеги не спасают снаружи, а дом Озыров пустует. Куда это годится? Сегодня непременно надо вселить семейство Германца в дом Озыров. Хотя бы дать им пару комнат.
Гал сказал, что вместе надо сходить к Парассе. Может, она врет, что рухнула полать. Велел Еленне подождать его, пока он одевается.
И пришлось Еленне вместе с Биасин-Галом шествовать к Парассе, а не идти по берегу к снохам. Гал и Елення осмотрели снаружи слеги по бокам крылечка и заметили, что они ушли еще больше в землю, верхние бревна совсем высунулись наружу. Зашли в домишко - нету полати. Вместо нее одно бревно висит, доски на полу - кучей, а напротив около единственного окошка стена подалась внутрь. Вот-вот рухнет потолок у входа. Гал наклонился, чтоб не задеть бревно, сказал:
- Сегодня перейдете к Озырам в дом. - И Еленне: - Ты можешь ехать на покос…
- Наконец-то! - Елення подошла к Парассе, чмокнула в щеку и воскликнула: - Вот и все! Мы с тобой, Парасся, победили! Вселяйтесь и живите, а я когда-нибудь забегу! Посмотрю, как вам живется у соседей-Озыров!.. Уехали в Тобольск. Не вернутся.
И Елення побежала на берег.
2
Прошло несколько дней. Сенька Германец с двумя женами и оравой детей жил в доме Озыров. Все любопытные - взрослые и малыши, а также Елення со снохами, их ребята, даже старушки Анн и Эдэ, навестили Германца, потому что никогда не видели богатый дом. Но Сенька-то был из самых бедных бедняков, к тому же не приученный жить в чистоте и опрятности.
- Живут в хоромах, а зайдешь - конюшня, - говорила Елення про житье Германца на новом месте, гребя со снохой Настой и Марьэй на Аспуг-Оби. - Придется учить их соблюдать чистоту…
- Грязнули, не научишь. - Малань правила лодкой, наверное, в последний раз - должна вот-вот родить. В середине лодки лежали вязанки сена и травы - они ехали домой. Легкий ветер с севера рябил воду на неширокой Аспуг-Оби. Направо от гребцов виднелись сидящие на настилах важанящие люди.
- Не догадается ведь кто-нибудь из рыбаков оглушить осетра, а потом выронить в воду. Мы бы ехали и поймали оглушенную рыбу. - Елення смеялась своей выдумке, работая гребью.
Мать с дочерью улыбнулись, а Малань вдруг воскликнула:
- Стойте, стойте! Не гребите! Вроде плывет большущая нельма брюхом вверх! Ей-богу!.. Проехали уже! Гребите обратно! Быстрее!..
- Неужели?!. Вот повезло-то!.. - засмеялись гребцы и принялись грести обратно. Остановились, бросили в уключинах греби, кинулись с двух бортов искать на воде рыбину. - Где нельма?!. Не вижу!..
Лодка, потеряв управление, вертясь-крутясь на месте, качалась из стороны в сторону и плыла помаленьку к устью Аспуг-Оби. Вязанка сена свалилась на воду, и греби выскочили с уключины и поплыли тоже.
- Малань, поймай веслом! Поймай!..
- Не достает, Елення! Лови ты!..
- Мама, я вижу рыбу! Какая большая!..
- И я вижу!..
Наконец торжественный возглас на корме:
- Есть! Угадала мизинцем под жабры! Сейчас затащу в лодку! - Малань умирала от смеха. - Ух, какая большая!.. Вот это добыча!.. - Она показала голову нельмы: - Смотрите, какая башка! Насилу подняла за жабры! Хвост на дне лодки, а голова - мне до плеч.
Елення хохотала:
- Только ворожила я - и тут как тут!..
- Нам с мамой тоже пай! - заявила Марьэ.
- Тоже, тоже! Всем нам по паю, всем! - смеялась Малань и опустила нельму на дно лодки. - Давайте ловить потерянные вещи! Ой, беда, беда! Чуть не утонули!..
- Глубже воды не утонем! - хохотнула Елення, загребая доской ближе к плывущим гребням.
3
Караван судов, состоящий из каюка и привязанных вереницей трех калданок, шел из Пырысь-Горта. Это километрах в сорока ниже Мужей по извилистой в этих местах Малой Оби. Шли против течения Петул-Вась с сыновьями Колькой и Петруком, Варов-Гриш, работавший летом рыбоприемщиком и сдавший рыбу на пароход, и Пранэ. Выехали сегодня утром и сейчас в наступающих сумерках завернули в протоку у Ханты-Мужей, чтобы не делать лишнего хода и не огибать последнюю кривизну до села. Протока, называемая Ыджыд - Большая, была осенью неширокой и тихой. В каюке, оставшемся после сдачи Гришу, виднелись бочки и ящики с запасенной соленой рыбой. Тут же вокруг мачты были гимги, одежда, дорожные вещи и утварь. Собаки находились в калданках среди мешков с узлами сетей и длинных кольев. День угадал почти безветренный, и ехали без паруса, который был приготовлен у мачты. У руля стоял Петрук и распевал песни, зырянские и русские. Голос у него звонкий и слышался далеко-далеко.
- Хороший голос, сильный, - похвалил Гриш племянника. Гриш, как и братья, оброс волосами и щетинкой. - Вырастет - будет певцом-молодцом. А что? Как Шаляпин. Слыхали, поди?
- Слыхали, - сказал Вась. - Он может стать и художником, и даже поэтом или писателем. Да-да, я знаю. Учиться только надо. Слышишь, Петрук?
- А? - мальчик перестал петь. - Да, надо учиться. О, через два дня начнется новый учебный год! Я буду в третьем классе. А потом, наверное, поеду учиться в Обдорск. Да, айэ?
- Конечно. А Колька пусть останется с двухклассным образованием, - ответил отец и продекламировал: - "Мы все учились понемногу чему-нибудь и как-нибудь…"
- И читальщиком стал ты, - засмеялся Колька. Он очень похож на отца - голубые глаза и нос с горбинкой.
Пранэ усмехнулся:
- Читальщик, а не рассчитал. Прозевал ведь ты, Вась, отпуск!..
- Да-да, - закивали все остальные, а Вась посуровел.
- И как так получилось? Отпуск кончился давно, я опоздал выйти на работу, - тужил Вась. - Правда, немного - три дня с добавкой. Рыба уж больно хорошо ловилась в последние дни. Попадет, наверное от Биасин-Гала.
- Э-э, слушаться его, Биасина. - Колька устало шевелил гребью.
- Но, но, - Вась посмотрел строго на сына гребя рядом.
Вдруг Петрук воскликнул:
- Вот и начало протоки! Выходим на Обь! Сколько лодок с сеном! Все спешат домой с покоса…
Гребцы перестали грести, заулыбались.
- Наши-то, поди, тоже там. - Гриш смотрел на лодки.
Вась и сыновья стали искать своих людей. А Пранэ махнул рукой, улыбаясь:
- Моя Малань сейчас дома с новорожденным. По моему расчету получается так, хотя я и не "читальщик". Опять, наверное, дочка. Кого же больше принесет моя Малань…
Но тут в одной лодке, самой ближней к берегу, чуть впереди, послышался крик младенца. Потом еще. На корме той лодки никого не было, виднелась только согнутая спина, а в носовой части лодки гребли двое потихоньку.
Пранэ крикнул, положив руки рупором:
- Эй-эй! Это мы, из Пырысь-Горта! Как Малань?..
В лодке с сеном услышали, обрадовались, раздались голоса:
- Это вы?.. Ой как хорошо!.. Малань родила сына!.. У нас есть нельма! Большая-большая!.. Ворожила тетя Еля!..
- Сына? Вот это здорово! - возликовал Пранэ так, что едва не свалился в воду. - Поехали догонять их! Я сам сяду к рулю, а вы гребите!
Глава 25
Незабываемая осень
1
Пришла осень, заморозила землю, запорошила. Малая Обь начала застывать. Илька, Венька и Федюнька учились в первом классе. Только троих не перевели весной - белобрысый Димка болел долго и пропустил много, а также Анка и Нюська с "гнилыми языками", дочери Сеньки Германца, так и не научились выговаривать "р", и вообще бестолковые какие-то - не смогли за две зимы выучить счет до десяти. И Педька не приехал до сих пор из тундры. Яков Владимирович не знает, перевести ли его в другой класс. Зато в первом классе учеников прибавилось - четверо второгодников. И кроме них еще новая ученица - русская, Люська, прибывшая из Тобольска к тете, учительнице Любови Даниловне, жене Вечки. Любовь Даниловна в этом году вместо Якова Владимировича, который остался в нулевом классе, потому что знает зырянский язык.
Нулевой и первый класс занимались попеременно в одной комнате, в две смены. Остальные комнаты днем почти пустовали - из них, убрав перегородки, сделали клуб для работы вечерами и в выходные дни. Старшие ученики Мужевской трехклассной школы занимались теперь в доме, где раньше помещался сельский Совет и Нардом. Сельсовет и женотдел сейчас в бывшей двухклассной церковноприходской школе.
Однажды перед 7 ноября, перед десятилетием Октября, Любовь Даниловна задержала учеников после уроков. Смеркалось, и горели только что зажженные керосиновые лампы, а с потолка свисали несколько электрических патронов.
- Вот видите - югыд-би будет на днях! Обязательно будет! - учительница кивнула на патроны.
Она начала говорить о том, что за эту большую отеческую заботу о северянах, за югыд-би надо благодарить нашу Советскую власть, нашу большевистскую партию, нашего дорогого Ильича, по заветам которого мы строим социализм. Нужно вступить в пионеры, стать юными ленинцами.
- Я желаю вступить! - Федюнька готовно вскочил с места.
Все засмеялись - Федюнька был самый маленький по возрасту и не подходил в пионеры. Он принят в школу "адъютантом" из-за Ильки. А Илька вытаращил глаза - ему можно, оказывается, вступить в пионеры, носить красный галстук, как и Петруку.
- Но в пионеры не всех берут! Надо заслужить. - Любовь Даниловна стала перечислять, каким должен быть пионер, стоя между партами нарядная - в клетчатой юбке, голубой кофточке, кудрявая блондинка с черными глазами.