- Что вы тут делаете? - окликнула она его с звонким смехом. - Забрались в чащу, и думаете, что вас никто не видит… А вот я и увидела!
Юноша вздрогнул, инстинктивным движением рук прикрыл листки бумаги и, увидев перед собою озаренную солнцем прелестную фигурку хорошенькой девушки, с длинными, ниспадавшими по плечам золотистыми волосами - покраснел и растерялся. Ненси стало от этого еще смешнее: ее забавлял растерянный, сконфуженный вид знакомого незнакомца.
- Позвольте представиться - я ваша поклонница. Ведь вы артист, а я… ваша поклонница.
Юноша встал, хотел поклониться, но в это время листки нот от его движения рассыпались и полетели, один догоняя другого, вниз, к ручью. Юноша что-то пробормотал и бросился за ними вдогонку; но Ненси опередила его и, покрасневшая, слегка запыхавшаяся, передала ему листки, когда он достиг ручья.
- Благодарю вас… благодарю… - лепетал он, неловко кланяясь.
Высокого роста и худой, он был угловат в движениях.
- Сядемте вон на тот камень, - пригласила его Ненси. - Я к нему и подбиралась.
Когда они уселись, Ненси с любопытством окинула взглядом все еще сконфуженного, не знавшего куда, девать свои руки молодого человека, и лицо его ей очень понравилось. Оно было правильной овальной формы, с тонко-очерченными носом и ртом, с близорукими большими темно-серыми выразительными глазами и высоким, необыкновенной белизны, прекрасным лбом, с сильно развитыми на нем выпуклостями поверх густо-соболиных бровей. Руки его были несколько велики и некрасивы, но Ненси вспомнила, что это руки музыканта, и простила им их некрасивость.
- Как ваша фамилия? - спросила она юношу.
- Мирволин.
- А моя - Войновская; видите, как смешно: война и мир. А как вас зовут?
- Юрий.
- А меня Ненси… т.-е. не Ненси - Елена, но я так уж привыкла, и Ненси красивее… А как ваше отчество?
- Николаич.
- А мое - Сократовна. Видите, как уморительно: Ненси Сократовна… Но вы меня зовите просто - Ненси… так все меня зовут. Вам сколько лет?
- Девятнадцать.
- А мне чуть-чуть что не шестнадцать… Вот будет через две недели… Тогда я буду уж Сократовна, а не просто Ненси… А вы что делали сейчас?..
Юрий вспыхнул и ничего не ответил.
- Нет, вы признайтесь мне, не бойтесь… Я никому, никому не скажу.
- Я… я писал… сочинял, - ответил он, запнувшись.
- Ах, вы и сочиняете… Вот вы какой талант!.. И у вас больше к чему влечение: к грустному или к веселому?
- Т.-е., как это?
- Ну, что вы больше любите?.. Вот я - я больше люблю грустное, и даже когда вокруг весело - мне делается часто грустно… А вы - вы любите веселое?
- Нет, тоже больше, пожалуй, грустное… в поэзии; а в музыке я люблю все.
- Вот, когда вы играли… Ах, как вы играли!.. Я никогда не забуду… Мы ехали мимо - я остановила кабриолёт, и мы все время стояли, пока вы играли…
Юрий зарделся.
- О, Боже мой, зачем? Если бы я знал, я ни за что не стал бы играть.
- И очень глупо! - наставительно произнесла Ненси. - А если бы у меня был талант, я поставила бы рояль на площади самого большого города и стала бы играть… Со всего мира приходили бы толпы народа, чтобы слушать меня и наслаждаться.
- Но я еще не музыкант! - глубоко вздохнул Юрий, - и чтобы играть, по настоящему, я должен еще много, много учиться.
- Послушайте… знаете что? Пойдемте сейчас к нам. Вы будете мне играть… все… как тогда… Шопена и Бетховена, и "Warum"… Ах, этот чудный "Warum"!
- А вы любите и знаете музыку? - оживился Юрий.
- Да, я училась и знаю, но я сама играю плохо, - небрежно ответила Неиси. - Но не в этом дело… Пойдемте сейчас к нам!
- Нет, как же это… вдруг… Не знаю, право…
- О, да какой же вы трус!.. Пойдемте!.. Ведь мы живем только вдвоем - бабушка и я… Меня вы, верно, не боитесь, - лукаво усмехнулась она, - а бабушка…
- Вот ваша бабушка… Она скажет… Неловко… я не знаком.
- Бабушка моя предобрая. Я очень люблю мою бабушку. Что я хочу - то и она хочет; что я люблю - то и она любит… У нас есть старуха, скотница… Она мне попробовала было рассказывать, что бабушка прежде была злая, но я велела ей сейчас же замолчать… И не поверю никогда!.. Кто любит музыку, картины и цветы, как бабушка - не может быть злым… Это неправда!
Юрий слушал с восторгом ее мелодический, юный голосок. Эта девочка с золотистыми волосами, говорящая так горячо, так просто, смелая, наивная и прелестная, казалась его восторженной душе каким-то чудным видением, лесной, явившейся ему в солнечных лучах феей.
Не прошло минуты, и он уже следовал за ней по направлению в усадьбе.
Бабушка покончила со счетами и ожидала Ненси к завтраку, в большой прохладной столовой. Несмотря на то, что их было всего две - стол сервировался очень парадно и им прислуживали два лакея в белых перчатках. Один из них старик - еще из бывших дворовых, другой - молодой, выписанный, по случаю приезда барыни, из города.
Ненси ввела Юрия за руку, почти силой. Он не ожидал, что попадет в такие хоромы, и чувствовал себя крайне неловко.
- Бабушка! я привела гостя, - кричала Ненси. - Прошу любить и жаловать… А это - моя бабушка, - обратилась она к молодому человеку. - Тоже ваша поклонница, как и я…
- Прошу садиться! - проговорила Марья Львовна, желая ободрить сконфуженного юношу. - Позавтракайте с нами… Дмитрий, - еще прибор!
- Я… очень благодарен… я… я завтракал.
- Ничего. В деревне можно, говорят, и завтракать, и обедать по два раза, - любезно улыбнулась Марья Львовна.
Юрий сел, проклиная свою глупую уступчивость настояниям Ненси.
Лакеи подавали чопорно, чуть что не сердито. Юрий задел ложкой за соусник, и тот едва не полетел на пол. Руки у Юрия дрожали, он готов был провалиться.
- Ничего, - успокоивала его Марья Львовна, - это случается. Нужно ближе подавать, - заметила она лакею, который, чувствуя себя вполне правым, только презрительно повел плечом.
Ненси было и жалко бедного музыканта, и она кусала себе губы, чтобы не расхохотаться над его смущением и неловкостью. "Что он дикий, что ли, совсем?" - думала она, наблюдая за ним.
Наконец, несносный для Юрия завтрак окончился. Перешли в большой вал, с старинной мебелью, украшенной бронзою и великолепным новым роялем по середине. Ненси приступила прямо к цели.
- Ну, конфузливый господин, садитесь и играйте, а мы с бабушкой сядем вон там и зажмурим глаза… Вы знаете: когда зажмуришь глаза и слушаешь музыку, уносишься далеко-далеко, в заоблачные края…
Юрий чувствовал, что положительно не может играть, - до того ему, всегда свободно отдающемуся любимому занятию, было странно и непривычно положение, в которое он попал. Он стоял в нерешимости и имел самый жалкий и убитый вид.
Ненси готова была рассердиться от досады, глядя на него.
- Ну, что же, мы вас ждем!.. - подошла она к нему. - Прикажете раскрыть рояль?..
Она направилась в роялю, а он пошел за ней, точно подчиняясь тяжелой, неизбежной необходимости, и, сев в роялю, поднял на нее чуть не с мольбой свои большие, ясные глаза:
- Я… ничего не могу играть сегодня, - проговорил он с трудом. - Сыграю, может быть, романс Рубинштейна - и больше ничего.
На этот раз, несмотря на непреклонность своего, наконец, исполнившегося желания, и Ненси почувствовала, что надо покориться.
- Ну, хорошо, - сказала она кротко, с грустью, и пошла к бабушке, сидевшей на диване.
Юрий заиграл. Играл он бегло и с оттенками, но то нечто, что заставляло его самого забывать весь мир и воплощаться в звуках, то нечто, что уносило его на небо и заставляло сладко замирать сердце - отсутствовало. Лицо Юрия выражало крайнее напряжение, вокруг губ легла глубокая скорбная складка.
"Так хорошо было тогда и так обыкновенно теперь! - досадовала про себя Ненси. - Как я глупо сделала, что упросила его играть!"
Юрий встал.
- Вот видите, - сказал он мрачно, нервно-звенящим голосом, - я говорил - не могу… Ну, просто, - не могу… Когда свободно, когда спускается вечер, когда особенное что-то повеет в воздухе - душа требует звуков сама, тогда - я могу… Ну, а теперь… Нет, зачем вы заставили меня?!.. - с нескрываемым горьким упреком вырвалось у него…
- О, что вы!.. - вступилась Марья Львовна. - Вы очень, очень мило играли… Но вы правы: нужно настроение… Однако ничего, - прибавила она ободряющим тоном: - когда-нибудь мы вас послушаем "в ударе".
- Прощайте! - неожиданно и печально произнес Юрий.
- Передайте мой привет вашей maman и попросите ее, без церемоний, по-деревенски, к нам. Ведь мы соседи…
Марья Львовна любезно протянула руку Юрию. Ненси молча кивнула ему головой, и когда он ушел, побежала в себе в комнату и, отчего, сама не зная, - горько заплакала. Она не хотела, чтобы бабушка видела ее слезы, и потому вышла через балкон в сад, оттуда в небольшую рощу и вернулась только к обеду, уже без малейших следов волнения.
- Он очень милый мальчик, - заметила бабушка. - Немножко мало воспитан, не умеет держаться… manque d'éducation… Но он красив… в нем что-то есть…
- О, нет!.. Я на него зла!.. - как-то особенно горячо заговорила Ненси. - Зачем он так обманул меня… зачем?..
Бабушка посмотрела на нее с изумлением:
- Как обманул?
- Да, обманул!.. Я думала - он гений… музыкант… а он, а он просто - длинный, скверный, некрасивый мальчишка… верзила!
Ненси не выдержала и разразилась детскими, неудержимыми слезами.
Марья Львовна захохотала.