Казначей был добрый человек, ученый человек; был большой антикварий по части законов, и это повредило ему, перессорило со всеми.
Он читал "Правду русскую", устав святого князя Володимера, судебник царя Ивана Васильевича и знал, что чин казначейский издревле был важный чин, что некогда главною должностью казначея было хранить государево платье и оберегать оное от волшебства и чародейства.
С городничим поссорился он за то, что сказал ему, что искони городовые воеводства, то есть городничества, давались вместо жалованья и кормления из милости, для нажитка, и что в челобитных о воеводствах писали: прошу отпустить покормиться; и что воеводы судили прежде вместе с старостами и целовальниками.
Последнее было принято городничим за смертельную обиду. Он почел это за упреки в нетрезвости; ибо казначей не потрудился ему объяснить древнего значения слова целовальник.
С стряпчим городового магистрата казначей поссорился за то, что, объясняя ему старинную должность стряпчего: одевать, обувать, омывать и чесать государя и, за неимением карманов, носить носовой царский платок, осмелился прибавить: что стряпчие прежде были под началом у ключников.
С своим начальником казначей жил в худом ладу за то, что не ставил в книгу расхода сумм, издержанных им не на казенные потребности.
Таким образом казначей, не предвидя добра быть бельмом на глазу у своих начальников и сослуживцев, хотел просить его высокопревосходительство о переводе его в другой город.
ГЛАВА V
Между тем колодник, занимавший место писаря в полиции, отведен в острог; шкаф, наполненный вместо дел, валявшихся на столе и под столом, остатками ужина, куском жареной говядины, раскрошенным хлебом и бутылкою с чем-то, очищен; непроспавшаяся команда поставлена на ноги; письмоводитель с синим носом после нескольких начальнических тычков сел составлять рапорт о благосостоянии города и список колодников, содержащихся в остроге; часть полицейской команды побежала ловить по городу подводы и рабочих людей для чищения улиц.
Из магистрата и прочих судебных мест также вынесена не принадлежащая к производству тяжебных, уголовных и письменных дел посуда и утварь. Судьи принялись повторять зады, составлять задним числом журналы и подводить итоги в шнурованных книгах.
Когда дошло известие о прибытии в город генерал-губернатора до командира гарнизонного округа, до подполковника Адама Ивановича, сердце старика обдалось ужасом.
Гарнизонный солдатик стоял в почтительном положении, руки по швам, близ дверей и в молчании ожидал начальничьего приказания.
- Уж не приехал ли с ним и наш генерал? - произнес наконец окружной командир.
- Не могу знать, ваше высокоблагородие! Полицейский посыльный того не говорил; може, приехал, а може, и нет!
- Был ты у Ивана Ивановича?
- Был, да его благородия нет в квартире!
- Боже мой! Нет в квартире! Что ж я буду делать!.. Беги, ищи его, скажи, что окружной командир приказал просить его к себе! - вскричал, расходясь по комнате, Адам Иванович.
- Слушаю, ваше высокоблагородие!
И гарнизонный солдатик, приложив левую руку к тесаку, поворотил налево кругом, притопнул правою ногою и отправился было вон; но окружная командирша, прибывшая из гостей, столкнулась с ним в дверях и остановила левую его ногу, подъятую для скорого марша, следующим вопросом:
- Зачем ты здесь? А?
- К его высокоблагородию! - отвечал солдатик, вытянувшись во фронт.
- От кого?
- Из полиции. Его превосходительство приехал, губернатор.
- Губернатор? Ах, боже мой! Что ж ты, Адам Иванович, задумался? А? Ведь ты командир! Твое бы дело собрать команду да представить!
- А вот, мой друг, придет Иван Иванович; распоряжения должны итти по команде.
- Без Ивана Ивановича и дело не обойдется! - вскричала окружная командирша. - То-то разиня начальник! Подчиненный что хочет, то и делает! Сел тебе Иван Иванович на шею! Без Ивана Ивановича солдат из кухни начальника лохани не смей вынести, не только что-нибудь на хуторе сработать! Что ж, сударь… что не бежишь сам к Ивану Ивановичу? Посмотрю, как-то ты натянешь свой изношенный мундиришко? В двадцать лет службы не выгадал ни жене, ни себе на порядочное платье!..
Окружная командирша не умолкала до самого прибытия Ивана Ивановича.
Иван Иванович, лихой поручик лет сорока от роду, в бледно-зеленом мундире, с парою свешивавшихся на грудь желтых, с кованым почерневшим ободочком, эполет, вошел в комнату; огромная шпага его, как палаш, стучала об ноги и об пол; в треугольной его шляпе торчала репица бывшего черного пера; левый глаз его щурился, левая часть рта подергивалась, бакенбарды отвисли, как мохнатые уши легавого пса; лоб морщился.
- Что изволите приказать? - произнес он, воткнув указательный палец правой руки между 3-й и 4-й пуговицей.
- Ах, любезный Иван Иванович! Вы слышали, что приехал генерал-губернатор? Должно сделать надлежащее распоряжение и отдать приказ по команде.
- Действительно-с так, потому что по случаю прибытия его высокопревосходительства команда имеет быть собрана во всей амуниции и в предписанном порядке представлена для инспекторского смотра, который имеет быть учинен. А также по случаю прибытия его высокопревосходительства имеет быть назначен почетный караул к занимаемому его высокопревосходительством дому.
- Так, так, Иван Иванович; следовательно, вы назначите караул.
- Да не благоугодно ли будет представить рапорт о благосостоянии команды, о числе постов и больных?
- Так, так, Иван Иванович, конечно, мне должно представить рапорт о благосостоянии вверенной мне команды.
- Кстати, Адам Иванович, вы бы изволили представить его высокопревосходительству, что городничий осмеливается распоряжаться гарнизонной командой мимо начальника и брать без вашего ведома солдат на съезжую.
- Да, да, Иван Иванович, справедливо; в следующий приезд его высокопревосходительства я донесу обо всех злоупотреблениях полиции, а на сей раз мы подадим только рапорт о благосостоянии команды…
- Как вам угодно, а я бы в глаза сказал городничему: как он осмеливается делать такие вещи!..
- Я скажу ему, скажу! Он не смеет этого делать! - Сказал Адам Иванович, заходив по комнате.
- Так как же? Прикажете завтра поутру собрать команду на площадь?
- Да, да, непременно на площадь, во всей амуниции.
- Пойду в пакгауз да велю почиститься да побелиться.
- Хорошо, хорошо, Иван Иванович, прикажите, чтоб все было в надлежащей исправности и чистоте.
Поручик отправился, а господин окружной командир, довольный своими распоряжениями, набил наследственную пенковую трубку кнастером и стал раскладывать гранпасьянс.
ГЛАВА VI
Настало утро. Поручик Иван Иванович, перетянутый нитяным шарфом, ходит с обнаженной шпагой по фронту гарнизонных солдатиков, равняет линию и ожидает окружного гарнизонного командира.
Сопровождаемый вестовым, является, наконец, Адам Иванович в огромных ботфортах со шпорами, в лосинных панталонах, заменяющих белые суконные, в бледнозеленом мундире с дутыми пуговицами и с желтым стоячим воротником, который от времени сделался откладным, в треугольной шляпе, опрокинувшейся назад; перетянутый трехцветным шарфом, как будто для поддержания живота, Адам Иванович походил на Карла XII.
- Здорово, ребята! - вскричал он, подходя к фронту.
- Здравия желаем! - крикнули солдатики.
- Прикажете сделать репетицию? - сказал поручик, подошед к нему и приложив руку к шляпе.
- Репетицию, репетицию! - отвечал важно окружной гарнизонный командир.
- Смирно!.. Смотри же, ребята, не робеть! Делать, что скомандует Адам Иванович! - сказал поручик, обращаясь к фронту.
- Извольте командовать, Иван Иванович!
- Что прикажете? - отвечал поручик, приложив руку к шляпе.
- Извольте командовать… по принадлежности.
- Слушаюсь! - отвечал поручик. - Смотри же, ребята, не робеть; делать, что я буду командовать! - вскричал он, обратись к команде.
И поручик встал уже перед фронтом, вложил шпагу в ножны, вытянулся, откашлянул, разинул рот.
- Слу-у-у-у…
- Помилуйте! Адам Иванович! - прервал его звонкий голос городничего, скакавшего по городу для восстановления порядка и остановившегося перед фронтом подле окружного командира. - Помилуйте, вы по сие время не назначили караула к его высокопревосходительству, не отправили даже вестовых и ординарцев!
- Я свое дело очень знаю! - отвечал сердито Адам Иванович вслед за удаляющимся городничим. - Иван Иванович, извольте назначить караул, вестовых и ординарцев к его высокопревосходительству.
- Ребята, кому следует на караул? Выходи! - скомандовал поручик.
И солдаты завели спор, кому следует итти в караул.
- Не прикажете ли, Адам Иванович, поставить две будки к воротам его высокопревосходительства?
- Непременно, непременно! Да не забудьте назначить двух часовых к экипажу его высокопревосходительства.
- Слушаюсь! - отвечал поручик.
Адам Иванович отправился, сопровождаемый вестовыми, к его высокопревосходительству.
Между тем все чиновные и служебные люди города, члены купечества и городской голова нахлынули в дом казначея и на цыпочках вошли в маленькую залу. В мундирах, с подобострастною важностью на лицах, построились они по старшинству у дверей комнаты, держась левою рукою за шпаги, а тремя пальцами правой придерживая по форме треугольные шляпы.
Наблюдая почтительное молчание, они смотрели на притворенные двери гостиной.