Молин не стал бы лгать, горячо спорил Шестов, он человек честный и умный, и свое дело знает, и ученики его уважают.
- Подите вы, - отъявленный прохвост! - решительно и даже с раздражением сказал Коноплев. - Охота вам была с ним якшаться! Я рад, что хоть с одного лицемера маску сдернули.
Шестов был весьма огорчен этими резкими отзывами о сослуживце и собирался еще что-то возражать. Но вмешался в разговор Ермолин; он до тех пор молчал и задумчивыми голубыми глазами ласково и грустно смотрел на Шестова.
- Не будем из-за него спорить, - сказал Ермолин примирительным голосом, - виноват он или нет, это обнаружится.
Анна не то застенчиво, не то задумчиво потупилась и тихо молвила:
- Да и говорить о нем невесело. Мне всегда стыдно было на него смотреть: он такой наглый, и цепляется, как репейник.
- И всем дает ругательные клички, - сказал Хотин. Видно было, что он вспомнил какую-нибудь из этих кличек, - может быть, она относилась к кому-нибудь из присутствующих, - и едва удержался от смеха: по его лицу пробежало отражение того нехорошего чувства, которое овладевает многими из нас при воспоминании о том, как обругали или осмеяли кого-нибудь из наших приятелей.
Шестов покраснел. Логин подумал, что грубая кличка могла относиться и к Анне, и почувствовал злобу. Быстро глянул на Анну. Брезгливое движение слегка тронуло ее губы. Она протянула руки вперед, словно запрещала говорить об этом дальше. Ее движение было повелительно.
- Вот более важная новость, - сказал Ермолин, - в нашей губернии уже были, говорят, случаи холеры. Хотин вздохнул, погладил бороду и сказал:
- Недаром, видно, у нас барак построили.
- Типун вам на язык! - сердито крикнул Коноплев. - Чего каркаете!
- Уж тут каркай, не каркай… Слышали вы, что в народе болтают?
- А что? - спросил Логин.
- Известно что: барак построили, чтоб людей морить, будут здоровых таскать баграми, живых в гроб класть да известкой засыпать.
- А все-таки холера к лучшему, - заявил Коноплев. - Это чем же? - спросил Хотин несколько даже обидчивым голосом.
- А тем, что все-таки город почистили немножко. Все замолчали. Никому не хотелось больше говорить о холере. Она была еще далеко, и ясный весенний день с радостною зеленью, с нежными и веселыми шорохами и беззаботными чириканиями не верил холере и торопился жить своим, настоящим. Но этот разговор напомнил Анне другое неприятное, но более близкое- этим цветам и звукам.
- Василий Маркович, вы были у Дубицкого? - спросила она у Логина и с тревожным ожиданием склонилась в его сторону стройным станом, опираясь на край стула обнаженною рукою.
- Да, как же, был. Почуеву дадут место, но в другой какой-нибудь школе.
- Ну вот, большое вам спасибо, - сказал Ермолин и крепко пожал руку Логина. - Как это вам удалось?
Анна посмотрела на Логина благодарными глазами, и ее рука нежным движением легла на его руку. Логин почувствовал, что ему не хочется рассказывать ей, потому что она смотрит так ясно, но он преодолел себя и подробно передал все, что было.
- Молодец генерал! - воскликнул Коноплев с искренним восторгом.
Хотин неодобрительно потряс черною бородою, Шестов покраснел от негодования, Анна спросила холодно и строго:
- Что же вам так нравится? Коноплев слегка смутился.
- Как же, дисциплина-то какая? Разве худо?
- Неумно. Какие жалкие дети!
- Обо всем не перенегодуешь, так не лучше ли поберечь сердце для лучших чувств, - сказал Логин с усмешкою.
Анна вспыхнула ярким румянцем, так что даже ее шея и плечи покраснели и глаза сделались влажными.
- Какие чувства могут быть лучше негодования? - тихо промолвила она.
- Любовь лучше, - сказал Шестов. Все на него посмотрели, и он закраснелся от смущения.
- Что любовь! - говорила Анна. - Во всякой любви есть эгоизм, одна ненависть бывает иногда бескорыстна.
В ее голосе звучали резкие, металлические ноты; голубые глаза ее стали холодными, и румянец быстро сбегал с ее смуглых щек. Ее обнаженные руки спокойно легли на коленях одна на другую. Шестов смотрел на нее, и ему стало немного даже страшно, что он возражал ей: такою строгою казалась ему эта босая девушка в сарафане, точно она привыкла проявлять свою волю.
- Да вот, - сказал Логин, - вы, конечно, давно негодуете, а много вы сделали?
Анна подняла на Логина спокойные глаза и встала. Ее рука легла на деревянные перила террасы.
- А вы знаете, что надо делать? - спросила она.
- Не знаю, - решительно ответил Логин. - Порою мне кажется, что негодующие на мучителей просто завидуют: обидно, что другие мучат, а не они. Приятно мучить.
Анна смотрела на Логина внимательно. Темное чувство подымалось в ней. Ее щеки рдяно горели.
- А что, - сказал Ермолин, - не приступить ли к делу? Василий Маркович прочтет нам…
- Постойте, - сказал Коноплев, - писать-то все можно, бумага стерпит.
Все засмеялись. Коноплева удивил внезапный смех. Он спросил:
- Что такое-? Да нет, господа, постойте, я не то, что… я хочу вот что сказать: важно знать сразу самую суть дела, главную идею, так сказать. Вот я, например, я уж после Других примкнул, мне рассказали, но, может быть, не всё.
- Савва Иванович любит обстоятельность, - сказал Хотин, посмеиваясь.
- Ну а то как же? Все-таки интересно знать, что и как.
- В таком случае, - сказал Ермолин, - мы попросим Василия Марковича предварительно словесно изложить нам свои мысли, если это не затруднит.
- Нисколько, я с удовольствием, - отозвался Логин. Он мечтательно глядел перед собою, куда-то мимо кленов радостно зеленеющего сада, и медлительно говорил:
- Все нынче жалуются, что тяжело жить.
- Еще и как тяжело, - со вздохом сказал Хотин.
- Мы все, не капиталисты, - продолжал Логин, - живем обыкновенно изо дня в день.
Если бы посмотрел на Анну, заметил бы, что она вдруг смущена чемто, но ничего не видел и говорил:
- Болезнь, потеря работы, смерть главы семейства - все это быстро поглощает сбережения. Да и как сберегать? Часто не из чего, да и самый процесс скапливания денег непривлекателен.
- Ну, чем же? - недоверчиво спросил Коноплев.
- В нем есть что-то презренное, скряжническое-.
- Ну, не скажите, - прибережешь копейку, так сам себе барин, ни от кого не зависишь.
- Это верно, - подтвердил Хотин, задумчиво поглаживая длинную бороду.
- Может быть, и так, - сказал Логин, - но одни сбережения не могут быть достаточны. Возьмем хоть сберегательные кассы. У них громадные капиталы, но что ж? Вы делаете сбережения в кассе, но это не ставит вас ни в какие отношения с другими вкладчиками. Исчерпали вы ваш вклад и беспомощны: касса ни в каком случае не даст вам в долг.
- Для того ссудосберегательные кассы, - сказал Коноплев.
- Да, это хорошо, но и это узко, - деньги не всегда достаточная помощь. Бывает иногда нужно живое содействие, совет врача, юриста, достать работу или еще что-нибудь. Надо установить тесные связи между членами общества, как в семье, где все друг другу помогают.
- Тоже, какая семья! - сказал Хотин.
- Мы хорошую устроим, - отвечала Анна с ласковою улыбкою.
- Множество людей, - продолжал Логин, - терпят недостаток в необходимом, и они же часто не могут найти работы. А лишних людей нет.
- Да, кабы лишних ртов не было, - спорил Коноплев.
- Не бывает их, - говорил Логин. - Если новый работник увеличивает собою предложение труда, так зато он увеличивает и спрос на чужую работу. Человек не может прожить без помощи других, это понятно: естественное состояние человека-нищета. Но зато естественное состояние общества-богатство, и потому общество не должно оставлять своих сочленов без работы, без хлеба, без всего такого, чего на всех хватит при дружной жизни. В нашем городе, например, найдется немало людей и образованных, и простых, у которых есть досуг, и почти каждый из них во многом нуждается. Они могут соединиться. Можно вперед рассчитать, сколько работы потребуется в год, работы друг на друга. Каждый делает, что умеет: сапожник сапоги тачает…
- И пьянствует, - вставил свое словечко Коноплев.
- Пусть себе пьет, лишь бы свою долю работы сделал, - сказал Ермолин.
- А работы у него будет много, - продолжал Логин, - зато и на него будут работать многие: и врач, и плотник, и слесарь, и учитель, и булочник. Образуется союз взаимной помощи, где каждый нужен другим и каждый братски расположен помочь другим, - зато и ему окажут всегда помощь и поддержку, все будут свои люди, соседи и друзья. Всякому, кто хочет работать, найдется работа. И всякий будет пользоваться большими удобствами жизни, возможностью жить не в тех конурах, в которых теперь живет большинство. А еще выгода, - при таком устройстве добрососедских союзов нет надобности в дорогом посредничестве купцов, хозяев, предпринимателей.
"Он холоден, и не верит, - вдруг подумала Анна, и вся наклонилась на стуле, и с удивлением посмотрела на Логина. - Нет, - опять подумала она, - я ошибаюсь, конечно!"
- А если члены перессорятся? - спросил Коноплев.
- Весьма вероятно, - отвечал Логин. - Но это не беда: неуживчивые выйдут, другие спорщики подчинятся общему мнению, увидят, что это выгодно.
- Нужен капитал, - сказал Хотин, - без денег самых пустых вещей не устроишь.
Деловая озабоченность не шла к нему, - такое- v него всегда было рассеянно-мечтательное лицо.
- Каждый человек сам по себе капитал, - сказал Логин. - Инструменты у многих, конечно, найдутся.
- И деньги найдутся, - сказала Анна и опять покраснела.