- Ни закона, ни управы никакой здесь нет, - спокойно, просто и утвердительно ответил отец Конотович, - здесь, государь мой, бывают примеры, что не только панская травля, но и панские убийства, панские засекновения насмерть с рук сходят. Один наияснейший пан всю следственную комиссию нагайками перепорол, живых людей по груди в землю на трое суток в наказание закапывал - и то ничего. Начать с ними дело, так уж заранее петлю на шею! А еще тем паче "русскому попу": ведь мы здесь только "терпимы" пока еще; так нам это и некоторые начальственные лица внушают. Только терпимы, поймите вы это!
- Все это очень грустно, - согласился Хвалынцев, - но в то же время, мне кажется, все это доказывает то, что само правительство смотрит на этот край, как на край польский.
- Польский? - нахмурил брови отец Конотович. - А вот каков он польский! Извольте посмотреть на маленький образчик хотя бы исторической польщизны, если уж не желаете принимать во внимание такого аргумента, как живой язык живого народа, то есть я говорю не о панах-пришельцах или перевертнях; я говорю о хлопах. Извольте вот взглянуть сюда.
И он подвел Хвалынцева к одной из висевших на стене картинок. Это была очень древняя, резная на меди гравюра, которая с надписями над изображенными предметами представляла вид какого-то города. Надписи были латинские.
- Это вид города Гродны в 1593 году, - пояснил священник. - Гравюра - собственность еще моего деда, а заимствована она из одной древней географии XVI же века; была у деда такая, да крысы в кладовой поели более чем наполовину, а вот это только и всего, что сохранилось. Но полное издание ее есть, я знаю, в Виленском музее. Тут вот сверху, - пояснил он, указывая на части картинки, - вы видите герб: погонь, орел одноглавый и архангел Михаил, а посредине медведь; тогда еще гродненский герб был не "зубр", а "медведь". Это герб соединенных земель: Литвы, Польши и Руси; стало быть изображение относится к тому времени, как Литва была уже с "короной". Но вот обратите внимание на эту надпись по сторонам герба: тут написано: "Grodna" - заметьте, а в окончании, а не о, как теперь пишут поляки "Вильно", "Гродно", "Ковно", чтобы доказать их польский корень. Нет-с, а это есть та же самая русская Городня, о которой ее древние акты и записи упоминают. Но это еще все ничего-с, а вот взгляните на эти надписи: "Templum Russorum latericium", "Templum Russorum muro circumdato", "Templum Russorum in urbe", и всех церквей православных в это время было в городе Гродне девять числом, - у меня вот тут выметка сделана. Но вот извольте взглянуть на эту башенку и надпись: "TemplumPolonorum in urbe". На девять русских церквей один только Templum polonorum! И это в 1593 году, то есть за 268 лет до нашего времени, до сего текущего 1861 года! Что вы на это скажете-с?
- Доказательство красноречивое, согласился Хвалынцев, - и против него ничего не скажешь.
- Ну, так вот то-то же и есть! А там-то и не один гродненский вид; а находятся виды и Вильны, и Ковны, и других городов литовских и с такими же красноречивыми доказательствами. Но я еще не говорю вам про древние местные акты, которые в последние годы господа поляки стараются всячески истреблять; но в Вильне сохранилось еще достаточно, чтоб убедить неверующего… Мы, государь мой, здешние старожилы, уроженцы здешние, так нам история-то своего края доподлинно известна, а что российские чиновники да ученые некоторые так уж точно что изумляют нас иногда своими взглядами! надо чести их приписать.
- Да, батюшка; это конечно все так, - вздумал возразить Хвалынцев, - но… Чтобы судить о современных нам вещах, надо брать этот край не в его историческом прошлом, а в его настоящем; ну а ведь настоящее, на первый взгляд, по крайней мере, представляет здесь Польшу или уж сильное преобладание "польщизны", как вы называете это.
- Да, преобладание, я с вами совершенно согласен! - сказал отец Конотович; - и особенно с того времени, как край этот отошел под власть России. Никто даже лучше не споспешествовал сему в ущерб народу, как русское правительство с русскими генерал-губернаторами!
Хвалынцев засмеялся.
- Вы смеетесь?.. Хм… Я сам смеяться бы стал, если бы не хотелось плакать, горько плакать, государь мой! - покачал головой отец Сильвестр. - За доказательствами ходить не далеко-с! Да вот, к примеру, когда не будет скучно, могу рассказать вам вкратце весьма назидательную историю хотя бы виленской православной святыни - нашей древней святыни! Есть там Митрополитальный собор Пречистыя, то есть был во время оно, при польских королях, а ныне в нем еврейские кузницы устроены, а допрежь кузниц ветеринарная конюшня помещалась, и на такое употребление с разрешения правительства отдал храм Пречистыя бывший попечитель Виленского учебного округа, князь Адам Чарторыйский, тот самый, что при блаженные памяти императоре Александре Благословенном был русским министром иностранных дел, а с 31 года бежал за границу и мнил себя "польским крулем" быти, - так и называл себя "Адамом первшим", и паны его тоже так титуловали по самый день кончины, в июне сего года.
Хвалынцев опять засмеялся.
- Не верите? - ухмыльнулся отец Конотович. - Оно и точно! Есть один стих, слыхал я: "свежо предание, а верится с трудом!" ну, а это вовсе даже и не предание, а настоящее, но незнакомый человек не то что с трудом, а совсем не поверит!.. Да-с! Или вот тоже, - продолжал он, после некоторого раздумья, все с той же горькой улыбкой. - Был в Вильне, еще даже и при русском правительстве, храм Святые Параскевы, "первый каменный храм, возведенный Богу Истинному на земле Литовской", как говорит летописец; в этом храме покоятся останки великой княгини Марии Ярославовны, в этом храме император Петр Великий пел благодарственные молебны за одержанные победы и поставил в нем на память потомкам отбитое шведское знамя, а ныне этот храм-то в развалинах, достигнутых почти искусственно, нарочно, насильно почти! Ныне он отдан на домашние потребы разноверцам, и даже… срамно и вымолвить! на месте престола Божия публичные отхожие места отведены! И это все творится на глазах российских генерал-губернаторов, при русском правлении. Ну, конечное дело, как же тут не убедиться каждому, что православие только терпимо, а римская или польская вера есть господствующая, коренная в крае?! И вот так-то на наших глазах и создается историческая ложь, - тысяча неправд исторических.
- Ну, а костелы-то как же? - спросил Хвалынцев.
- То есть что это "как же"? - отозвался отец Сильвестр. - Есть, конечно много и древних, край-то ведь велик! и особенно много по городам; да и как им не быть и не множиться, если сами правительственные лица, чиновники российской службы, говорят нам иногда, что правительство интересуется здесь только костелом и нимало не интересуется православною церковью. Вы изволили видеть, как в нашем же местечке позавчера латинский крыж водружали?
- Как же, имел это удовольствие, - подтвердил Константин Семенович.
- Имели? Ну, так я вам скажу, что в последние годы они особенно стараются понаставить их повсюду как можно больше, а при том еще какие костелы великолепные возводят! Да вот как, - продолжал Конотович. - С 1854 года по настоящее время в одних только шести западных губерниях возведено более трехсот новых костелов, а русские храмы гниют и разрушаются. Да зачастую случается и так, что умрет священник или выбудет куда, храм упраздняется, или хорошо еще, коли только несколько месяцев останется без настоятеля, тогда как в латинских костелах - при каждом живет и работает на сеянту справу по три, по четыре ксендза.
- К чему же все эти старания насчет крестов и костелов? - спросил Хвалынцев.