- Это не легко! - заметила Елена Ильинишна.
- Вот и вторая капелька яда… уведите ее, m-r Присыпкин!
Лука Иванович предложил руку госпоже Гущевой.
- Куда прикажете? - спросил он обеих дам.
- В столовую! - скомандовала m-me Патера и почти выпроводила их из салона.
Елена Ильинишна продолжала смеяться с оттенком нервности до той минуты, когда ее кавалер усадил ее в столовой на диван, занимавший одну из стен комнаты. Он и сам поместился рядом с ней.
Ее лицо было, как всегда, красновато и возбуждено. Тревожные глаза глядели на него насмешливо.
- Лука Иванович! - вздохнула она.
- Что прикажете?
- Пари готова держать, что вы не заметили одной вещи.
- Какой?
- А того, что вы были здесь вчера и, если б вспомнили, что это было именно вчера, то наверное не пришли бы сегодня.
- Не знаю.
Он должен был внутренно сознаться, что она права: получая сегодня ее записку, он не подумал, что не прошло суток с его вчерашнего визита в Сергиевскую.
- Вы увлечены! - с новым вздохом прошептала Елена Ильинишна.
- Вы думаете? - отсмеивался Лука Иванович.
- Что ж!.. это понятно… Только, пожалуйста, не относитесь слишком искренно к тому, что вы видели… и что еще увидите.
- Для вас это занимательнее, чем для меня, - продолжал отыгрываться Лука Иванович: - вы ведь - беллетрист, а я - простой чернорабочий.
- Нет, уж избавьте меня от таких типов! - воскликнула Елена Ильинишна, - я несколько выше ставлю призвание романиста.
- И напрасно-с, - оттянул Лука Иванович, - это - по книжке вот то, что вы изволили сейчас высказать. Лучше бы вы сидели у вашей кузины в салоне да собирали все в свой писательский ридикюльчик, а потом, придя к себе в комнату, в тетрадочку бы все и вносили… богатейшая бы вышла коллекция!
- Постыдно и заниматься таким народом!
- А лучше разве сочинять разных, вы извините меня… ванек-встанек да награждать их добродетелями и цивическими чувствами?
- Ах, полноте, - чуть не со слезами на глазах вскричала Елена Ильинишна, - это недостойно вас, Лука Иванович!.. Если и можно наблюдать в салоне моей кузины, то разве затем, чтобы бичевать…
- Да оставьте вы, Елена Ильинишна, высокий слог! Бичевать!..
- Да, бичевать!..
- Так что ж вы кузину вашу не бичуете?
- Не думайте, что я скрываю от нее мой взгляд… мои принципы! Я ни перед кем не умею и не желаю унижаться. Она очень хорошо знает, как я смотрю на ее жизнь.
- Только ваша проповедь, должно быть, как об стену горох?
- Разумеется!
- А кто в этом виноват?
- Кто?
- Видимо дело - вы!
- Я? это прекрасно!..
- Пермете, вы действуете натиском жалких слов и возвышенных начал, ведь да?
- А как же вы сами…
- Ведь да? И ваши речи, кроме раздражения или тоски, ничего вызвать не могут в такой женщине, как ваша кузина. С такими малыми детьми нужна другая метода, уж коли действительно желаешь направить их как следует, или, лучше сказать, как гувернеру хочется.
- Предоставляю это вам, Лука Иваныч!
- Да полноте нервничать, Елена Ильинишна, - остановил ее Лука Иванович добродушным звуком и протянул руку, - из-за чего нам с вами пикироваться!.. Дело простое: если вы любите хоть немножко вашу кузину и считаете ее способной на что-нибудь порядочное, так и сумеете повлиять на нее в хорошую сторону.
Выражение лица Елены Ильинишны стало иное; она опустила глаза и заметно успокоилась, ответив на рукопожатие своего собеседника.
- Может быть, вы правы, - начала она гораздо проще и искреннее, - у Юлии, в сущности, есть и доброта, и даже честность в натуре… может быть, мои проповеди были действительно бестактны, неумелы. Я не хотела бы считать ее совершенно безнадежной. Ну, что ж! Вот вы - такой свежий человек, с широкими взглядами… наконец, вы мужчина, у вас и манера будет мужская, а это много значит. Возьмите в руки Юлию.
- Я? - вскрикнул Лука Иванович и рассмеялся.
- Ну да, вы, Лука Иваныч! Только не увлекайтесь очень… тогда все пропало. Быть может, уже поздно? - спросила она с ударением.
- Вы опять начинаете язвить?
- Нет; но ведь мужчине, даже самому серьезному, трудно отдать себе отчет в том, - очень он увлечен в известную минуту или нет. Разве это не правда?
- Вам лучше знать, вы романы сочиняете.
- Не сочиняю ничего, ничего, а только пишу. Хотите, заключим такой договор: как только я замечу, что вы теряете самообладание, я должна вас предупредить - хотите?
- Нет, уж избавьте от такой миссии! - живо заговорил Лука Иванович. - Где нам брать на себя перерождать женщин вроде вашей кузины! Мы ведь замухрышки!
- Как?
- Замухрышки!
- Унижение паче гордости!
- Нисколько. Такая личность, как ваша кузина, коли захочет, разом проглотит нашего брата.
- Если он ею увлечется - пожалуй.
- А станет он сохранять свою независимость, так и отойдет, не солоно хлебнувши, поверьте мне.
- Но вы себе противоречите, Лука Иванович. Вы сейчас же говорили, что возможно хорошо повлиять на Юлию, если взяться за это с уменьем. Ведь вы это говорили?
- Тоже повторю я и теперь. Вероятность есть, особливо, коли натура у ней и добрая, и честная; но опять-таки надо действовать не с преднамерением, не считая себя гувернером, а так, исподволь, при всяком удобном случае. А для этого надо съесть вместе куль соли, жить в одной квартире, вот как вы с кузиной, видаться по целым дням.
- Нет, я не согласна с этим взглядом! Напротив, надо появляться только в известные минуты, всего чаще неожиданно, стоять в стороне и приносить с собой другой воздух, действовать контрастами.
- Батюшки, да мы с вами точно в педагогическом обществе рефераты читаем!
- Дайте мне докончить, Лука Иванович. Мы с вами не светские марионетки, мы умеем говорить серьезноnи искренно… а то иначе это выходило бы одно злоязычие. Если мы заговорили о кузине с участием, надо же прийти к какому-нибудь выводу.
- Вывод один; не бросайте ее, толцыте и отверзится вам!
- Хорошо; но я одна не могу, я беру вас в помощники.
- Увольте!
- Значит, вы боитесь; значит, увлечение началось!..
И Елена Ильинишна вся передернулась, захихикав маленьким нервным смехом.
- Не знаю! - все еще шутливо ответил Лука Иванович.
- Но тогда вам надо бежать из этой квартиры. А то вы меня же будете потом проклинать за мое приглашение.
- Какие страхи, Елена Ильинишна! Зачем вдаваться в такую трагедию? Просто будем жить, пока живется; я вот нахожу, что очень уже засиделся в своей конуре - надо и промяться немного, поглядеть на живых людей.
- Это - не жизнь, это - мертвечина!
- Вот вы как сильно! до мертвечины еще далеко; а знаете ли… курьезно!
- Вы, стало быть, не боитесь, и я хоть и мельком, но часто буду видеть вас здесь?
- Как случится; труса праздновать - зачем же, Елена Ильинишна. Вы будете последовательны: приглашали меня сейчас в специальные воспитатели, а теперь пугаете, да еще как!.. Уж если будет для меня смертельная опасность, схватите меня тогда за руку: у вас душа добрая, я знаю.
- Смотрите, Лука Иваныч! - искренней нотой вздохнула она и смолкла.
- Я уж на вас полагаюсь! - со смехом вскричал Лука Иванович, но смех его тотчас же оборвался.
XX
- Барыня просит вас пожаловать в гостиную.
Эти слова горничной прервали их беседу.
- Кого? - спросила с прежней тревогой Елена Ильинишна.
- Их-с, - указала горничная головой на Луку Ивановича.
- Идите, идите! - шутливым шепотом проговорила Елена Ильинишна.
- А вы? - точно струсив, откликнулся он.
- Я пойду к себе. Если вы обо мне вспомните уходя - зайдите; вы еще не заглядывали в мою каморку.
- Так до свидания, Елена Ильинишна; только, право, вы меня очень напугали.
- Смейтесь, смейтесь! - раздалось ему вслед.
Он был как-то особенно возбужден неожиданным оборотом разговора с "собратом по литературе". Ему не за что было внутренне подсмеиваться над девицей Гущевой. Напротив, она повела разговор с такой смесью искренности и легкой насмешки, что впечатление осталось, и почему-то такое, которое заставило Луку Ивановича при входе в гостиную немного подобраться, точно будто он хотел решить тут же вопрос, как вести ему себя: "с преднамерением", как он говорил Елене Ильинишне, или так, отдаваясь течению, ничего не боясь и ничего не добиваясь по вопросу "исправления" m-me Патера.
Он остановился в дверях. Фигуру хозяйки заслоняла другая широкая фигура военного, даже сзади очень знакомая ему. "Кто же бы это такой?" - тотчас же спросил он себя.
Гость в эту минуту наклонился и целовал руку, собираясь уходить.
- Только не ускользайте, как в последнюю среду, - говорил он голосом, заставившим Луку Ивановича покраснеть.
Говорил генерал Крафт.
- Да вы меня узнаете всегда, генерал. Хотите, я совсем без маски явлюсь; я уже раз так была, просто с двойным кружевным вуалем - гораздо лучше дышится.
- Я все всегда узнаю с первого взгляда, - произносил генерал с солидной сладостью; - но вы исчезаете… порхнете по зале - и вас больше нет, и надо долго-долго ходить, пока найдешь вас в каком-нибудь tкte-à-tкte, в амбразуре окна.
Все это он выговорил, стоя задом к двери.
- До свидания, до свидания! - повторила m-me Патера своим игривым звуком, который уже начинал слегка раздражать Луку Ивановича. - Ах, ваша беседа кончилась? - крикнула она ему, немного привставая.