У него отобрали выигранные деньги и выгнали его из зала.
Черт потешался и совсем было забыл про намеченную жертву, как вдруг увидел Виталина, протискивающегося к одному из столов с зажатым в кулаке рублем.
Последним!..
Лицо Виталина было бледно, глаза потухли, губы кривились беспомощной улыбкой.
VII
Был момент когда у Виталина образовалось около пятидесяти рублей. Но на уплату долга нужно было восемьдесят рублей, на жизнь - хоть двадцать и он решил играть до выигрыша в сто рублей и остался с одним.
А теперь он думал, что двадцать пять рублей могли бы остановить роковой приход пристава, другие двадцать пять дали бы ему спокойствие на неделю - и ругал себя дураком, приходя в ужас от мысли, что он скажет жене, что будет завтра и снова думал последним рублем вернуть потерянные пятьдесят.
Черт в одно мгновение очутился подле него, помог ему продвинуться к столу и в то время, когда банкомет произнес: "Поставьте немного!" шепнул ему:
- Ставьте на второе! Второе выиграло.
- Ставьте оба рубля опять на второе, - внушительно сказал черт и Виталин, как загипнотизированный, послушал его совета и снял четыре рубля.
Надежда оживила его.
- А теперь куда? - спросил у своего соседа уже сам.
- Все четыре на первое, - ответил черт.
- Наша! - радостно воскликнул Виталин, когда на первом оказалось два козыря, и снял восемь рублей, а потом восемь обратились в шестнадцать.
- Перейдемте к золотому, - шепнул ему черт и в его голосе было что-то такое, чему не мог противиться Виталин.
У золотого стола он начал играть с десяти рублей и в четверть часа у него образовалось уже двести сорок.
- Место! - закричал в это время карточник.
- Займите, - шепнул черт.
- Но я не умею…
- Я сяду подле…
И Виталин занял место за столом, а черт сел подле него.
Двести сорок рублей из рубля! Но Виталин уже не считал их суммою. Необъяснимая уверенность овладела им и он веселым приветливым взглядом смотрел на всех и беспричинно смеялся.
- Вы мне так помогли, а я не спросил даже вашего имени? - сказал он вдруг, обратившись к черту.
Тот снисходительно улыбнулся и не без смущения ответил неясным бормотаньем, внятно прибавив:
- Маклер…
- А я художник Виталин, Федор Павлович!
- Очень приятно! - сказал черт и прибавил: - ваша очередь держать банк!
Виталин робко взял в руки карты.
- Сколько в банке? - спросили сидящие за столом. Виталин не понял, но черт выдвинул на середину стола его деньги и сказал:
- Восемнадцать рублей!
И произошло событие, о котором потом целую неделю говорили в клубе, как о чуде. Виталин бил все карты.
Из восемнадцати образовалось сорок один рубль, потом восемьдесят два, потом сто шестьдесят четыре, а там стали ставить деньги на все табло, на "шваль", в "круг", на "крылья"- и Виталин бил, бил и бил и только успевал загребать деньги и сдавать карты.
Перед ним была груда: золотые монеты, тяжелые серебряные рубли, бумажки… Лицо его раскраснелось, глаза горели и в возбуждении, как пьяный, он говорил без умолку.
Стол окружили сплошной стеною. Пытающие счастье подходили, оставляли все свои деньги и отходили с проклятиями.
Происходило небывалое: то он всех убивал одной козырною двойкой, то - когда у партнеров открывались по два и по три козыря и все уже ликовали - он показывал двух тузов и опять забирал все ставки.
- Федя, брось! - раздался оклик.
Виталин поднял голову и увидел у стола Кострыгина.
- С восемнадцати рублей! - крикнул он хвастливо.
- Поди, с тысячу есть?
- Больше! - с яростью ответил один из играющих.
- Больше? И того лучше! - сказал весело Кострыгин, - идем ужинать!
- Еще одну только! - смеясь произнес Виталин и взял карты.
- А потом бросьте, - шепнул ему черт, - довольно.
Виталин кивнул и снова стал метать с таким же счастьем, но его успех уже охладил игроков и игра стала мелкая по своим ставкам.
Он дометал до конца и, собрав всю кучу денег в салфетку, встал из за стола.
Завистливый шепот раздался со всех сторон.
Кострыгин подхватил Виталина под руку и повлек в буфетную.
- Там сосчитаем! Идем! - говорил он и в его голосе слышались лесть и зависть.
Виталин громко смеялся и повторял:
- С рубля! С последнего рубля! Благодаря вот им… Он оглянулся, но черт уже исчез, весело думая: "шабаш! Теперь не сорвется"…
- Вот сюда! Давай считать! - суетливо заговорил Кострыгин, усаживая приятеля к столу и стараясь взять от него салфетку, но Виталин удержал ее у себя и бережно развернул на столе.
- Ну, давай!
Они стали считать деньги, сперва сортируя их.
Виталин дрожащими руками стал считать бумажки - сперва сотенные, потом пятидесятирублевые, двадцатипятирублевые и - наконец, трехрублевые, а Кострыгин звенел золотом, быстро и ловко отсчитывая по сто рублей и раскладывая по кучкам.
- Ну, у тебя сколько вышло? - спросил он, оканчивая счет и незаметно опуская в жилетный карман несколько монет.
- Две тысячи триста семьдесят один рубль!
- А у меня семьсот сорок, да еще серебро! Они сочли серебро.
- Девяносто два рубля! Итого - три тысячи двести три рубля! - быстро сосчитал Кострыгин.
- Это с восемнадцати рублей! С рубля! - воскликнул Виталин, жадно собирая деньги и рассовывая их по карманам.
- Я на вас ужасно проигрался. Дайте с выигрыша хоть пятнадцать рублей! - услышал он просительный голос и поднял голову.
Вокруг стола стояло несколько человек с заискивающими улыбками на лицах.
- Дай им! - сказал Кострыгин, подмигивая рыжему толстому еврею.
- С удовольствием! Вам сколько?
- Пятнадцать рублей!
- И мне, пожалуйста!
- И мне!
К нему протянулось несколько рук. Он брал золотые монеты и раздавал торопливо и радостно.
- Попрошу тридцать рублей… до завтра, - хрипло произнес сухой, как щепка, отставной корнет в выцветшей синей куртке.
- Ну, и довольно! - властно произнес Кострыгин, - человек, шампанского и счет!..
Трое лакеев, почтительно согнувшись, стояли в ожидании и теперь быстро метнулись исполнить приказание.
Кострыгин положил пухлую руку на локоть Виталина и дружеским тоном проговорил:
- Тебе, Федя, как говорится пофартунило. А почему? Потому что я тебя сюда привез! Ведь правда? Сам бы не поехал?
- Да я и не знал, - смеясь ответил Виталин.
- Совершенно верно! Так ты, Федя, мне помоги, дружок. Одолжи три сотни… на недельку!
- Сделай милость! - поспешно ответил Виталин и отсчитал ему триста рублей.
Три тысячи рублей! Он никогда не имел сразу более двухсот рублей и теперь эта сумма казалась ему миллионом.
- Вот друг! - с чувством произнес Кострыгин, небрежно опуская в карман деньги. - А теперь выпьем и домой!
- Домой! Домой! - оживленно повторил Виталин и его охватило нетерпение поскорее увидеть жену и поразить ее и рассказом, и деньгами.
- Да, я домой! Ты уж один! - повторил он, наскоро выпивая стакан вина, и вскочил с места.
- Стой! А твой адрес? Завтра будешь?
Но Виталин уже торопливо шел к выходу.
Кострыгин добродушно махнул рукой, сел поудобнее и стал медленно пить вино.
- Кто это? - спросил его шепотом юркий брюнет, садясь за столик.
Кострыгин усмехнулся.
- Пижон! В первый раз! Совсем с ума сошел. Художник Виталин.
- Тс… - сказал подходя к столу толстый армянин, - все равно все деньги назад принесет.
- Ну, это как! - серьезно ответил брюнет, - везло ему непостижимо. Насквозь!
Подле столика образовалась группа и все расспрашивали Кострыгина о его приятеле.
- Ты его притащи сюда! - заключил беседу высокий брюнет с физиономией бандита.
- Сам вернется! - смеясь ответил Кострыгин и встал от стола.
- Да, и везло! - задумчиво проговорил брюнет и, сосчитав свои деньги, снова направился в игорную залу.
VIII
Гони не жалея! - говорил Виталин извощику и мчался по пустым улицам в глухую улицу Петербургской стороны, радостно думая, как обрадует свою Наташу.
Три, четыре часа тому назад он был полон отчаянья с последним рублем, а теперь - богач!
- Гони, братец! - повторял он извощику, подъезжая к Ружейной улице.
Извощик свернул с Каменноостровского проспекта; потянулись заборы, за которыми торчали опушенные снегом деревья, темные домики с закрытыми ставнями.
Виталин перегнулся в санях.
- Направо! У фонаря! Стой! - закричал он, выскочив из саней, и, сунув извощику два целковых, вошел в калитку.
Сердце его колотилось от волнения; он шел по темным сеням, ощупывая свои карманы, полные денег.
- Отвори! Это я! - крикнул он, когда на его стук послышался опрос заспавшейся кухарки.
Дверь обитая рогожей с шуршанием открылась. Виталин вошел в тесную кухню, слабо освещенную лампадкой; кухарка скрылась за пестрой занавеской.
- Это ты? - послышался тревожный оклик жены.
- Я, Наташа! - громко ответил Виталин, сбрасывая галоши. Потом, вбежав в первую темную комнату, он быстро сбросил пальто и шапку и вошел в спальную.
Узкая маленькая комната была занята столом, стулом и двумя кроватями.
В маленькой кроватке у стены спал четырехлетний сын Виталиных, на другой - проснувшаяся Наталья Семеновна, приподнявшись с подушек, зажигала свечу.
- Где ты был так долго? Я жда… - начала она, но он тотчас перебил ее восклицанием:
- Мы спасены! Мы разбогатели! Понимаешь, богачи! - и нагнувшись порывисто обнял ее.