Между тем повозка, сделав несколько крутых поворотов, въехала в фабрику. День был праздничный, и потому фабричный люд весь высыпал на улицу. Старики и старухи чинно беседовали, кто стоя у ворот, кто сидя на лавочке, либо на завалинке под окнами, а молодежь обоего пола, разделившись на несколько кружков, дружно шумела, пела и заигрывала посреди улицы. Множество ребятишек с звонким смехом суетливо сновало взад и вперед в этой пестрой толпе; одни из них гонялись друг за другом с комками снегу в руках, другие задевали взрослых и ловко увертывались от их преследования. Легкий морозец был, очевидно, всем по вкусу. Светлова, столько лет не бывавшего в сибирской деревне, сразу поразило здесь очень многое: прежде всего ему бросились в глаза кокетливая щеголеватость женщин и молодцеватый вид парней; кроме того, степенная наружность стариков и незапуганная развязность детей, какую редко можно встретить в русском селе, также не прошли не замеченными для молодого человека. Но больше всего обратила на себя его внимание типичная привлекательность лиц, в особенности у женщин: они, как на подбор, все были красавицы в своем роде. Александр Васильич не мог утерпеть. чтоб не обратиться к Варгунину с замечанием на этот счет.
- Эге, батенька! да такого местечка, как эта фабрика, в целой губернии поискать - не найдешь, - с воодушевлением пояснил Матвей Николаич. - Фабричные старики рассказывают, что будто, несколько десятков лет тому назад, первые здешние поселенцы крали и увозили сюда из соседних деревень первых тамошних красавиц, - вот таким-то образом и пошел, видите, какой красивый народец. Еще бы вам, батенька, малолетки наши не понравились!
Светлов еще с большим любопытством стал вглядываться в пеструю шумную толпу. Въехав в ее середину, повозка, по приказанию Варгунина, подвигалась вперед осторожно, шагом. В толпе то и дело приподнимались, фуражки и слышались радушные приветствия "косматому". "Матвею Миколаичу наше почтение!" - степенно приподнимались с завалинок старики, отдавая ему солидные поклоны. Многие женщины тоже здоровались с ним дружелюбными кивками головы.
- Ого! - сказал Светлов, повернувшись на минуту лицом к своему спутнику, - да область-то вашего знакомства, как видно, гораздо шире, чем вы рассказывали? Ведь тут она уж, кажется, не на двадцать, а верст по крайней мере на сорок от города раздвинулась.
- Это, батенька, не то, что у вас там, за Уралом: здесь - своя своих познаша, - весело заметил ему в ответ Варгунин, продолжая любезно отвечать на новые приветствия фабричных.
В конце деревни повозка, по указанию того же Матвея Николаича, остановилась у одной из групп стариков, в числе пяти человек. Это были люди самого степенного вида, совсем седые и, как видно, местные вожаки. Варгунин вышел на минуту из экипажа и поздоровался с ними рукой.
- Вот, деды… видите вы его? - указал он им головой на Светлова. - Это наш. Смотрите! - волоска на нем не тронуть!
Александр Васильич не нашел деликатным оставаться долее в повозке и тоже вылез.
Из группы "дедов" выдвинулся вперед один, совсем еще бодрый, величественного вида старик. Солидно погладив длинную седую бороду, он обернулся на минуту к товарищам и потом, как бы получив от них согласие, с важным, серьезным видом обратился к Светлову, до крайности заинтересованному этой сценой:
- Что сказал Матвей Миколаич, так тому и быть! Погости, погости у нас, добрый человек… Давай, поздоровкаемся!
Старик покровительственно обнял молодого человека и трижды поцеловал его так, как на Руси обыкновенно христосуются. Светлов догадался, что ему следует делать, и сам уже перецеловался таким же манером с остальными.
- Живете, значит, деды, ладно? Тихо у вас все? - спросил Варгунин у стариков после общего минутного молчания.
- Ничего, Матвей Миколаич, ладновато живем. Спасибо на добром слове! - ответили ему двое из них почти в один голос.
- Ну и ладно. Повидаемся ужо еще, - сказал Матвей Николаич, садясь в повозку и движением головы приглашая к тому же своего несколько рассеянного спутника. - Трогай! - пошевелил он рукой за локоть ямщика.
Повозка отъехала рысью.
- Добро погостить! - послышалось ей вслед.
- Спасибо! - откликнулся Варгунин, приподняв меховую шапку, и обратился к Светлову: - Вы, батенька, я вижу, порядком-таки удивлены нашей остановкой? - заметил он ему. - Это я вот для чего сделал: здесь парни - народ бедовый; а женщины - сами видели, какие, - так необходимо было, на всякий случай, заручиться дедами. У вас ведь, я чай, не лягушечья кровь?..
Александр Васильич, против обыкновения, не поморщился от этой шутки.
- Полно вам, Матвей Николаич, загадки-то загадывать, - весело сказал он и лукаво засмеялся, - разве я не понимаю, в чем дело?
- А поняли, батенька, так и тем лучше, - ответил Варгунин, и широкая улыбка осветила его умное, выразительное лицо.
Повозка подъезжала между тем к красивому домику в русском вкусе, с балконом и зелеными ставнями. В ту минуту, как она повернула к крыльцу, выходившему прямо на улицу, - в глубине холодного коридора, который разделял домик на две необширные половины, показалась высокая стройная фигура молодой девушки, в синей бархатной шубке, опушенной соболем, и в белой пуховой косынке на голове. Девушка, очевидно, шла на улицу. Едва она переступила порог крыльца, как Светлов, не дав еще остановиться экипажу, в одну минуту поднялся на ноги, бесцеремонно перепрыгнул через колени Варгунина, причем порядочно толкнул его и, выскочив из повозки, опрометью бросился на крыльцо: он сразу узнал в этой стройной фигуре… Христину Казимировну.
Взглянув мельком на вылезавшего из повозки Варгунина, девушка вспыхнула, как порох, и, с быстротой молнии, перенесла свой взгляд на молодого человека, который стоял теперь перед ней, трепетно ожидая, как его примут.
- Са-а-ша!!. Здравствуй!!.- вскричала она, наконец, вся задыхаясь от волнения, и кинулась на шею к Светлову.
Они поцеловались долгим, горячим поцелуем и, вероятно, минуты две по крайней мере простояли бы так, обнявшись, если б их не разъединил подошедший Варгунин.
- Надобно что-нибудь и на мою долю оставить, Казимировна… - сказал он шутливо.
- Славный, добрый Матвей Николаич!.. Спасибо вам!
Она так же дружески обняла и его.
Светлов смотрел на них и ничего не видел: у него словно туман стоял перед глазами, - так глубоко потрясло его это, столь давно желаемое им, свидание. Он, по правде сказать, не ожидал уже услышать от Жилинской прежнего дружеского "ты", не ожидал от нее и такого горячего привета, каким она его встретила, зная по опыту других, как много значат годы разлуки в подобных встречах. Собственная ошибка, так очевидно доказанная ему теперь когда-то любимой девушкой, поразила его.
Обняв Варгунина, Христина Казимировна опять подошла к Светлову, взяла его за обе руки и долго-долго смотрела ему молча в лицо.
- Так вот ты какой стал теперь! - сказала она наконец, продолжая пристально и ласково всматриваться в него, - уж не прежний "гимназистик". - Жилинская как-то особенно оттенила последнее слово. - Ты ведь, впрочем, - помнишь? - всегда сердился, когда я тебя так называла. А теперь уж не рассердишься? Да?
Светлов улыбался только, молча соглашаясь с ней.
- Но… не прими за комплимент - ты страшно похорошел с тех пор, хотя уж и нет на щеках прежних роз, - продолжала она, любуясь им. - Однако что это я мелю? Я совсем потеряла голову, как тебя увидела… Пойдем скорее к папке!
И Христина Казимировна, быстро схватив за руку Светлова, стремительно повела его в комнаты, забыв даже пригласить Варгунина, который, впрочем, и без приглашения последовал за ними, улыбаясь и напевая что-то себе под ног.
Жилинский стоял у письменного стола, спиной к двери, и зажигал свечу, когда дочь почти вбежала к нему в кабинет, ведя за руку гостя.
- Угадай, папка, кого я к тебе привела? - задушевно-весело сказала она, поцеловав отца, и загасила свечу, дунув на нее прежде, чем старик успел обернуться.
- Если б ты даже и не таким восторженным тоном предложила мне этот вопрос, так я догадался бы… - ответил он с сильным выражением радости в голосе. - Пусти, стрекоза! дай поскорее огня зажечь: у меня ведь не твои влюбленные глаза…
Он, однако ж, не сразу зажег свечу: рука у него заметно дрожала. Светлов, стоя сзади, громко поздоровался с ним по-польски.
- Так и есть! Так я и думал! - быстро проговорил Жилинский и, ставя второпях на стол зажженную свечу, он едва не уродил ее на пол. - Здорово же, мальчик! - уже дрожащим голосом, но по-русски, обратился он к Светлову точно с такими же словами, какими приветствовал его обыкновенно десять лет тому назад.
Старые знакомые крепко обнялись и поцеловались несколько раз.
- Вы даже представить тебе не можете, Казимир Антоныч, всей моей радости, что я снова вас вижу, после стольких лет!.. - опять по-польски сказал Светлов, и голос у него задрожал от волнения.
- Верю… - снова по-русски заметил ему растроганный старик, - но говорить мы с тобой по-польски будем тогда, когда буду у тебя, а теперь ты - мой гость, - прибавил он с старосветской любезностью.
В эту минуту в кабинет вошел Варгунин.