Сын побледнел, потом вспыхнул, опять побледнел, но все-таки молчал.
- Так ты еще и говорить с отцом не хочешь, шельма ты этакая! - побагровел, в свою очередь, старик. - Уж ты не жениться ли на этой поганой твари думаешь? - продолжал он, все больше выходя из себя и задыхаясь, и поднес кулак к лицу сына. - Ты знаешь, что я могу из тебя сделать… шельма!
- Порки хорошей в полиции, что ли, ты, батюшка, ждешь? - снова вмешалась Ирина Васильевна.
У юного Светлова так и засверкали глаза. Холодный, нехороший огонь блеснул в них, и все-таки он промолчал и на этот раз.
- Вон отсюда!.. подлец!! - прохрипел Василий Андреич, совершенно побагровев от злости. - Чтоб завтра же ты у меня был готов в дорогу!.. чтоб духу твоего не было!.. Слышишь?! - крикнул он изо всей мочи сыну, даже не замечая, что того уже не было в комнате.
Дней через десять после этой сцены почтовая тройка уносила юного Светлова вперед по московскому тракту. За ней, до второй станции, следовала другая такая же тройка с стариком Жилинским и его дочерью. У Христины Казимировны от слез были совсем красные глаза. До позднего вечера простояли обе тройки на этой станции, и только перед светом одна из них, не торопясь, вернулась в город, а другая лихорадочно понеслась вперед, то уныло, то звонко побрякивая колокольчиками и тревожа ими чуткое на рассвете деревенское ухо…
IV
ПОЛКОВНИЦА РЯБКОВА
Ровно через два месяца после того, как Александр Васильич скромно отпраздновал у себя, втроем, близкое осуществление одной из своих задушевных мыслей, а именно: в первых числах сентября он получил, наконец, разрешение открыть бесплатную школу для мальчиков и девочек и при ней воскресные вечерние уроки для чернорабочих обоего пола. Это причинило молодому человеку много хлопот и не обошлось без содействия той "веской" петербургской руки, о которой он намекнул в известный вечер Варгунину.
Особенно немалого труда стоило Светлову уломать своих стариков переехать в большой дом; но в течение двух предшествовавших месяцев он исподволь, то шутками, то серьезными доводами, успел-таки победить их упрямство.
В большом доме Светловых вот уже два года с лишком квартировало семейство некоего полковника Рябкова. Сам Рябков - выживший из ума старик - принадлежал, по своему общественному положению, к местной аристократии, а его молоденькая жена пользовалась особенным расположением представителя местной власти; злые языки уверяли даже, что единственная пятилетняя дочь этой милой дамы имела поразительное сходство с ним. Старики Светловы тем именно и мотивировали свое первоначальное несогласие на просьбу сына, что им "неловко отказать ни с того ни с сего таким почтенным и столько лет квартирующим жильцам". Теперь, когда дело останавливалось только из-за подобной неловкости и когда пятиться от своих слов уже не приходилось, Василий Андреич решительно объявил сыну:
- Пускай к ним мать идет: дом ее, - она и распорядительница; а я, парень, ни за что не пойду страмиться, уж как ты там хошь!
Но Ирина Васильевна, услыхав такой отзыв мужа, наотрез объявила ему, в свою очередь:
- Да ладно, батюшка! чего выдумал еще: тебе стыдно, а другим небось - нет. Ни за что я не пойду… Пускай Санька и идет сам, коли ему так приспичило!
- Да я, мама, и не отказываюсь идти, - сказал спокойно Александр Васильич, выслушав мнение стариков, - только я думал, что это удобнее было бы сделать вам…
- Сам, батюшка, заварил кашу - сам и расхлебывай ее, как знаешь, - заметила ему мать.
- Я же, кстати, охотник до каши, - весело ответил молодой Светлов и стал одеваться.
Разговор этот происходил в его комнате, часов в десять утра, на другой день после того, как получилось разрешение на открытие школы.
- Да ты и в самом деле, что ли, идешь, парень? - нахмурившись, осведомился Василий Андреич у сына, когда тот надел сюртук.
- Сейчас же, папа.
- Ужо вот тебе Рябков-то покажет!.. - постращала Ирина Васильевна своего первенца.
- Только бы что-нибудь новенькое показал, а уж я с удовольствием посмотрю, - засмеялся Александр Васильич.
- Вот и толкуй с ним, прости господи, как Захар с пьяной бабой! - обратилась старушка к мужу и не могла удержаться от улыбки.
- Пу-у-скай его идет! - безнадежно махнул рукой Василий Андреич и ушел.
Минут десять спустя молодой Светлов звонил уже у подъезда большого дома. Александр Васильич не был еще знаком с Рябковыми, только раза два видел их где-то мельком. Впрочем, и его старики особенного знакомства с ними не водили, а разменивались обыкновенно чопорными визитами в рождество и пасху.
На звонок Светлова к нему вышла востроносая, чрезвычайно вертлявая молоденькая горничная, кокетливо одетая, и с лукавой ужимкой объявила, что "полковник теперь на службе, а полковница - у себя". Александр Васильич попросил доложить о нем хозяйке и, раздевшись в передней, прошел в залу.
Рябкова, питавшая большую наклонность к "молодым людям хорошего тона", уже давно интересовалась приезжим сыном своих квартирных хозяев, даже сердилась, что он до сих пор не делал ей визита, и потому, когда горничная назвала ей гостя, "полковница" вся встрепенулась, торопливо приказала просить его обождать минуту, а сама принялась одеваться, беспрестанно оглядывая себя в зеркале.
- Наконец-то, monsieur Светлов! - с каким-то веселым торжеством сказала она гостю, выходя к нему минут через десять, чрезвычайно нарядная, и кокетливо прищуривая левый глаз; на правый - "полковница" немного косила.
Александр Васильич сухо, но вежливо пожал торопливо протянутую ему сдобную белую руку, блиставшую множеством перстней на безымянном пальце.
- Soyez le bien venu! - повела его за собой Рябкова в гостиную.
Она расположилась там на диване, а Светлова пригласила рукой сесть возле себя, но тот предпочел почему-то поместиться напротив ее, в кресле.
- Mieux tard que jamais ,- любезно проговорила, снова прищуриваясь, Рябкова, когда они уселись, и при этом она поправила платье так, что из-под его оборки выставилась щегольская ботинка и слегка обнажился белый, как снег, чулок. - Впрочем, я уверена, что вам просто хотелось пококетничать немного… N'est ce pas?
- Извините меня, но я не понимаю, о чем вы говорите, - заметил ей очень серьезно Александр Васильич.
- О-о-о, какой вы опасный человек! - лукаво погрозила она ему пальцем, - сейчас видно, что только что из столицы.
- Но я все-таки, сударыня… - начал было нетерпеливо Светлов.
- Сударыня! - передразнила его с забавной гримаской хозяйка, не дав ему договорить. - Ах какой несносный! Mettez-vous donc ici â côté de moi, - заключила она, слегка отодвигаясь и снова указывая ему место возле себя на диване.
- Благодарю вас, мне очень удобно здесь, - сказал Александр Васильич с заметной досадой в голосе и так выразительно оглянул Рябкову, что та даже сконфузилась немного.
- Нет, в самом деле, monsieur Светлов, отчего вы так долго не хотели навестить нас? - спросила она, значительно изменив тон.
- Ах, вот о чем вы говорите. Но я, признаюсь, и теперь не совсем вас понимаю: разве на мне лежала в этом отношении какая-нибудь обязанность? - невозмутимо осведомился Александр Васильич.
- Обязанность! - повторила она, гримасничая, - кто же говорит об обязанности… фи!
- Но вы именно так принимаете меня, как будто я в чем-то согрешил перед вами, - заметил Светлов.
- Согрешил! - опять повторила хозяйка, с новой кокетливой гримаской. - Разумеется, согрешили: всякий молодой человек хорошего тона грешит, лишая других удовольствия своего общества.
- А вы очень уверены, что я - "молодой человек хорошего тона"? - спросил Александр Васильич, которому почему-то в настоящую минуту захотелось побесить эту провинциальную львицу.
- Иначе, я полагаю, я не имела бы чести принимать вас теперь у себя, - величаво пояснила Рябкова с очевидной досадой и недружелюбно покосилась на гостя.
- В таком случае, позвольте извиниться, что я не предупредил вас с первого шага: я к вам по делу, - сказал Светлов.
- По де-е-лу! - растянула она, снова передразнив его. - Как это мило, однако, сказано! А так, из вежливости, вы бы и не наведались к нам?
- Согласитесь, что если б только существовал подобный закон вежливости, - мне бы пришлось объехать весь город…
- Зачем же непременно "весь город", monsieur Светлов? Я полагаю, прежде к тем, кто ближе, - еще с большей досадой заметила хозяйка.
- Я так и сделал: побывал с приезда у всех своих родственников и друзей, - ответил спокойно Александр Васильич, как будто не замечая ее раздражения.
- Вы меня не поняли: я хотела сказать, что мы, кажется, на одном дворе живем с вами…
- Виноват! - сказал Светлов, - но эта оплошность не столько зависела от меня, сколько от привычки: в Петербурге - в одном доме сотни жильцов.
- О-о-о, как надо с вами осторожно!.. - опять погрозила ему пальцем Рябкова, смягчаясь почему-то. - А я, должна признаться, так желала вас видеть и познакомиться…
- Согласитесь, я не мог этого знать. Отчего же, в таком случае, вы сами не зашли к нам? - спросил Александр Васильич, придавая наивнейшее выражение своему вопросу, - матушка говорила мне, что вы знакомы.
- Фи-и!.. monsieur Светлов!! - покачала она головой, вся вспыхнув, - я не делаю визитов к молодым людям…