Пока эти соображения занимали Светлова, пролетка его подъехала к воротам небольшого домика в три окна в одной из самых глухих улиц города. По ветхим ступеням крыльца или, вернее, лестницы Александр Васильич поднялся в плохо сколоченные холодные сени и отворил наугад первую попавшуюся ему на глаза дверь. До его слуха тотчас же резко долетели болезненные звуки скрипки: кто-то с большим чувством, хотя и не совсем верно, играл известный полонез Огинского.
- Дома Алексей Петрович? - спросил Светлов у вышедшей ему навстречу толстой женщины в белом чепце, не то барыни, не то кухарки.
- Как же, дома. Проходите-ко в горенку, - ответила она приветливо.
Светлов вступил действительно в "горенку". Комнатой, в нынешнем смысле этого слова, назвать ее никак не приходилось: от нее веяло стариной и патриархальностью; только два револьвера, висевшие на стене между картинками мод, намекали на то, что и о современной цивилизации здесь имеют понятие. В горенке никого не было, но скрипка умолкла. Александр Васильич раза два кашлянул. Через минуту из смежной комнаты к нему вышел, с смычком в руке, довольно бодрый еще старик, в котором молодой человек сразу узнал дядю. Это было очень характерное лицо. Седые, с желтизной, несколько всклокоченные волосы, закрывая широкий, со складками, лоб, беспорядочно торчали над густыми, с проседью, нависшими черными бровями; из-под них сурово смотрели умные, еще не утратившие своего блеска, серые глаза. Нос напоминал несколько орлиный клюв, а две глубокие складки по обе стороны ноздрей, резко оканчивавшиеся у углов гладко выбритых губ, придавали всему лицу, и особенно этим губам, чрезвычайно оригинальное саркастическое выражение. Соснин был в черном длиннополом сюртуке, с большой золотой медалью на шее.
- С кем имею удовольствие приятного свидания? - спросил он далеко не гостеприимно у Светлова, широко раскрыв удивленные глаза и недоверчиво меряя ими неузнанного племянника. Старик не поклонился ему, а только чуть заметно шевельнул головой.
- Немудрено, что вы меня не узнаете, дядя: мы только раз и виделись: Светлов, - отрекомендовался Александр Васильич с легким поклоном.
Соснин еше шире и удивленнее раскрыл глаза.
- Светлов?.. Позвольте… Светловы, точно, наши… только какой же вы это Светлов? - спросил он, как будто соображая, и поправил орденскую ленту на шее.
- Сын Василья Андреича Светлова, - пояснил Александр Васильич с едва заметной улыбкой.
- Э! Да как же бы я тебя узнал, этакого молодца?.. - несколько растерявшись проговорил Соснин. При этом выражение его лица немного смягчилось, но нельзя было сказать положительно, обрадовался он племяннику или нет.
- Садись-ко, племяша: гостем будешь, - поспешил прибавить старик и подставил Светлову стул.
- Когда ж это ты успел примахать к нам? - спросил Соснин, когда они оба сели.
- Рано утром вчера приехал.
- Так. Ну что ж, обрадовались мать-то да отец?
- Еще бы! - улыбнулся Александр Васильич.
- Мать-то, надо полагать, всплакнула при сей верной оказии?
- Было и это, - снова улыбнулся Светлов.
- Они тебя месяца через три еще ждали; ты ведь сам так писал… - заметил Соснин, помолчав и, видимо, приискивая предмет для разговора. Он как будто конфузился племянника.
- Я и сам не предполагал раньше приехать; думал, что экзамены задержат, - сказал Александр Васильич.
- Так. Что ж, совсем выучился?
- Совсем и не совсем: не мешало бы и еще поучиться
- Как же ты… с каким же ты… чином… или как это у вас там?.. - замялся старик.
- Я кандидат математических наук, - скромно пояснил племянник.
- Гм! Так. А непочтению к старшим вас тоже небось там учили? Ты как? силен в этой науке? Чай, тоже кандидат? - сурово сострил Соснин.
- Старшие старшим рознь, дядя, - сказал Светлов, уклончиво.
- Ты, может быть, стесняешься, что меня "дядей" кличешь? У вас ведь, в Питере, кажется, этого не полагается; так ты не стесняйся, пожалуйста: мы невзыскательны, - проговорил Соснин лукаво-саркастически.
- Если бы это меня стесняло, я бы не называл вас так, - сказал холодно Светлов.
- Что ж ты, служить думаешь? - спросил, минуту помолчав, Соснин. Голос его значительно смягчился, но в нем по-прежнему звучала ирония.
- Нет, не думаю, - коротко ответил Александр Васильич.
- Что ж так? Напрасно. Служить выгодно: дали бы тебе, глядишь, какую-нибудь вот этакую светленькую штучку - и кушай ее потом на здоровье, как со службы-то в шею прогонят, вон как твоего отца, - зло проговорил Соснин, ткнув несколько раз смычком в свою золотую медаль. - А, впрочем, можно и каменные дома нажить, коли спина без костей да лапа мясиста, - прибавил еще злее старик.
- А вот вы служите же, дядя…
- Я-то? Служу, племяша, служу… чертовой перечнице!
- Как так? - засмеялся Светлов.
- Да так, что как ее ни нюхай, все в нос бросается… - проворчал сквозь зубы Алексей Петрович.
- Ведь ваша служба, кажется, частная, дядя?
- А не все один бес, что частная, что казенная? - спросил сердито Соснин вместо ответа.
- Так что же, по-вашему, следует делать-то?
- Огороды разводить…
- Как "огороды разводить"? - удивился Светлов.
- А как бабы разводят? Так и разводить. Еще ученый, а спрашиваешь.
- Ну и что ж из этого выйдет?
- А своя репа вырастет…
- Не много же, - улыбнулся Светлов.
- Не много, а все матушку репку петь не будешь… - позволил себе улыбнуться и Соснин.
- Этак вы и меня соблазните с огородов начать, - сказал племянник.
- А ты что намерен производить?
- Да на первый раз хочу уроки давать, а там… увижу…
- С парников, значит, начнешь. Что ж, хорошо: арбузы-то здесь, пожалуй, подороже будут, чем репа, - снова позволил себе улыбнуться Соснин, и в голосе его послышалась нота доверчивости. - Пьешь ты какое-нибудь вино? Али только так, в рюмку смотришь, как другие пьют? - спросил он шутливо у племянника.
- Н… ну, нет, до последнего не охотник, - пошутил, в свою очередь, Светлов, не догадываясь, к чему ведет этот вопрос.
- У меня, племяша, по-военному! - весело сказал вдруг Соснин и мастерски изобразил племяннику, при помощи пальца и рта, как откупоривают шампанское. Потом он быстро встал, засуетился, начал что-то искать глазами на полу, наконец прошел в угол комнаты, нагнулся и что-то поднял.
Александр Васильич, не сразу смекнувший в чем дело, с некоторым удивлением посматривал на старика, который между тем поспешно прошел в переднюю и тотчас же вернулся.
- Что это вы искали, дядя? - спросил у него Светлов.
- Деньги.
- Как деньги? На полу-то? - удивился племянник.
- Я их всегда на полу держу.
- Нет, дядя, вы шутите?
- А то где же ты найдешь лучшее место для этой дряни? - сказал Соснин совершенно серьезно.
- Так-таки на полу и держите?
- Завсегда. Как принесешь их откуда-нибудь, так угол и бросишь.
- Но ведь их вымести могут?
- Гм! Нет, мои порядки здесь твердо знают; а может и выметают… да я, впрочем, никогда не считаю эту дрянь.
- Что вы?! - изумился Светлов.
- Да что их считать! Сколько есть, столько и ладно.
Светлов недоверчиво покосил глаза в один из углов комнаты и действительно увидел на полу несколько медных и серебряных монет; он покосился на другой угол там тоже валялись две-три ассигнации.
- Да вы и в самом деле, дядя, не шутите, - сказал он, протянув руку по направлению валявшихся денег.
- А чго мне шутить, маленький я, что ли? - нехотя ответил Соснин и стал расспрашивать племянника о Петербурге.
Не успели они перебросить несколько слов, как в комнату вошла та самая женщина, которая встретила Светлова при входе сюда. Она несла поднос с двумя стаканами и бутылкой шампанского.
- Что это, дядя, значит?
Александр Васильич с недоумением указал глазами на поставленную перед ним бутылку.
- Значит, пить будем, - коротко пояснил Соснин.
- Так вы для этого спрашивали меня, пью ли я какое-нибудь вино? Для этого и деньги искали?
- А то на кой же бы хрен я стал тебя спрашивать? Ты ведь не на исповедь в мою хату заглянул.
- Но я, дядя, не буду пить.
- Это отчего?
- Во-первых, я никогда в это время не пью, да, кроме того, мне еще надо побывать у других родственников, - сказал Светлов.
- Эка невидаль! Что ж тебя стакан-то съест, что ли?
- Да ведь неловко же приехать к ним навеселе в первый раз.
- А тебе уксусом надо к ним показаться?
Соснин положил смычок в сторону, на стул, и насмешливо принялся откупоривать бутылку.
- Погоди, племяша, шибко-то не скачи! Будет довольно впереди уксусу, - насмотрятся: у семейной-то розы, брат, шипов еще не оберешься… - сказал он, разрывая пальцем проволоку у пробки.
- Зачем непременно такое дорогое вино, дядя… - заметил Светлов, очевидно, не зная, что ему сказать.
- А ты себя дешево ценишь? Ты у меня считал капиталы? - спросил сердито Соснин.
- Все-таки… - затруднился Александр Васильич.
- Эх вы, сорокалетники безусые! - иронически-укоризненно проговорил Алексей Петрович и с шумом откупорил бутылку. - С приездом честь имею поздравить! - шутливо-торжественно прибавил старик, молодецки чокаясь своим стаканом с стаканом племянника.
Александр Васильич поблагодарил и отпил глоток вина.
- Я, племяша, терпеть не могу церемоний, - сказал Соснин, утирая двумя пальцами губы.
- Да разве я церемонился?
- Кто тебя знает: какой ты; вашего брата, нынешних, чтоб раскусить, надо два зуба выломать!
- Будто? Это отчего?