- Зачем так пылко, Александр Маркович? Мы же с вами не малые дети. Это у них чуть что: "Я с тобой не играю!" А мы должны смотреть на себя трезво, с доброй долей самокритики. Вы считаете, что у вас в отделе все безукоризненно?
- Вовсе нет. Разумеется, у нас есть недостатки...
- И немалые. Один из них - стремление выделиться, занять в институте ведущее место. Например, ни в одном отделе нет стольких докторов наук, как у вас...
- Иван Владимирович! Разве не с вашего согласия, не при вашей поддержке я принимал этих докторов на работу?
- Да, с моего, при моей. Но учтите - истина всегда конкретна. Времена меняются. То, что было достоинством вчера, может стать недостатком сегодня, и наоборот.
- От одного доктора, самого себя, повторяю, я могу освободить вас хоть сегодня.
- Пф-пф-пф, какой горячий! - Панфилов раздул щеки и словно бы выпустил облачко пара. - Можете вы выслушать меня спокойно?
- Ну, могу.
- Речь не о вас. В составе отдела есть другие, в частности Анна Кирилловна Дятлова. Я ее глубоко уважаю, но ведь это, честно говоря, человек прошлого. Возраст у нее сверх-пенсионный... Ведь ей шестьдесят?
- Как и мне.
- Опять эгоцентризм. Повторяю, речь идет не о вас. Давайте вспомним все анонимки. В каждой из них упоминается имя Дятловой. Оно упорно связывается с именем вашего сына, диссертация которого написана несамостоятельно...
- Вы в это верите? Тогда прекратим разговор.
- Конечно, не верю. Но, может быть, сама Анна Кирилловна отчасти повинна в распространении таких слухов. Она женщина эмоциональная, ее указания вашему сыну нередко носят, ну, скажем, слишком красочный характер. Другие их слышат, повторяют... Мне кажется, что для оздоровления атмосферы в отделе, да и в институте, было бы очень уместно проводить Анну Кирилловну на заслуженный отдых. Разумеется, с почетом, выделить ценный подарок... Я уверен, что после этого обстановка в отделе и в институте нормализуется. Не будет больше писем... К тому же мы выиграем в показателе "средний возраст сотрудников", который у нас великоват...
- Оставим в покое средний возраст, - резко перебил Фабрицкий. - Вы прекрасно понимаете, что одна единица тут погоды не делает. Вернемся к письмам. Неужели из-за того, что какая-то подлая гадина...
- Пожалуйста, только без эпитетов.
- Хорошо. Неужели из-за того, что какая-то, не говорю какая, личность вздумала на нас клеветать, мы должны лишиться одного из лучших наших сотрудников? Дятлова - ученый с мировым именем.
- Ну уж и с мировым... Вы, Александр Маркович, вечно преувеличиваете.
- Нисколько. Спросите кого угодно. Не далее чем в прошлом году ее монография была переведена на английский, немецкий, испанский языки... А учебники? По ним учатся студенты во многих странах мира.
- Это ничего не доказывает. Между прочим, она сама о себе как об ученом более чем скромного мнения.
- Это делает ей честь. Нет, Иван Владимирович, ваше дело хозяйское, но если вы вынудите Дятлову уйти на пенсию, я тоже уйду. Конечно, не на пенсию, а в другой институт. Выбор у меня есть.
- "Вынудите"... Ни о каком "вынуждении" речи быть не может. Это не мой стиль руководства. Надо помочь Анне Кирилловне самой убедиться, что так для нее лучше. Годы серьезные, здоровье не ахти. Кажется, у нее есть внук?
- Хоть бы десять. Это не меняет дела. Между прочим, у меня самого есть внук.
Фабрицкий на минуту представил себе внука Митю, с его светлой кудрявостью и умным, грустным лицом, и привычная боль уколола его. Никогда он не видит внука, мать против, ребенок растет не только без отца - без деда, без бабушки...
- Ну, вот опять, - сказал Панфилов, - все, что вам ни скажешь, вы переводите на себя. У меня, между прочим, трое внуков, и что? Мужчину внуки не отвлекают от работы.
- Вы хотите сказать, что Анну Кирилловну отвлекают?
- Есть такое мнение, - неопределенно сказал Панфилов.
- Не знаю, чьей информацией вы пользуетесь. Знаю только, что человек этот нахально врет! Совсем недавно Анна Кирилловна предложила прекрасную идею алгебраического преобразователя, работает над ним не отрываясь, и никакой внук ей не мешает! А вы слушаете каких-то прохвостов.
- Опять резкость? - мягко сказал директор. - Ох, как вы еще молоды душой! Я вам завидую, честное слово.
27. Защита
Заседание ученого совета было назначено на тринадцать тридцать. Уже с часу дня начали прибывать гости. Огромный актовый зал с непомерно высокими окнами и лепными карнизами у потолка заполнялся вяло. Люди, как пчелы у входа в улей, сновали туда-сюда, в двери и из дверей. У дальней стены, за длинным зеленым столом для заседаний и по бокам от него, уже были расставлены легкие реечные щиты с приколотыми к ним плакатами.
Вдоль плакатов расхаживал Гоша Фабрицкий, бледный как зола, сжимая в руках большую, в рост человека, указку. Он шевелил губами, еще и еще раз повторяя на память свой доклад. Все, кроме первой фразы, он помнил, а она от него ускользала.
В одном из первых рядов откидных кресел сидела не менее Гоши взволнованная Анна Кирилловна в потрясающем черно-желтом поперечно-полосатом костюме. На ее пышной горизонтальной груди в такт усиленному сердцебиению подрагивал медальон с портретом внука.
Александр Маркович Фабрицкий непринужденно крейсировал в кулуарах сборища. К нему подходили, приветствовали, пожимали руку, на что он отвечал разнообразнейшей гаммой улыбок - каждому своей. Из НИИКАТ не было почти никого; кроме Фабрицкого и Дятловой присутствовал только Ган: было решено - так лучше. Уже само по себе отсутствие поддержки - привычной среды "своих", всегда обступающей диссертанта на любой защите, - ощущалось как тоскливое одиночество. А тут еще, шагая вдоль плакатов и невзначай кинув взор на один из них, Гоша обомлел. Он заметил, что балда чертежница вместо перевернутого вверх ногами знака V - квантора общности - изобразила самое вульгарное обычное "А". Он вынул ручку и попытался исправить положение, вышло еще хуже - мазня. После этого он обнаружил, что ошибка была не случайной и присутствовала еще на нескольких плакатах - везде, где встречался квантор общности. Эх, если бы это было в институте, со своими ребятами - те мигом изготовили бы исправляющие заплатки! Здесь, в чужом институте, и обратиться-то не к кому...
А время упорно шло к тринадцати тридцати. Гоша впал в тупое отчаяние, оперся о стол локтями и обнял свою голову. Эпизод с квантором общности был дурным предзнаменованием. Гоша только вчера узнал от отца об анонимках и с минуты на минуту ждал подвоха.
Минутная стрелка ползла медленно, но неумолимо. Вот уже первые ряды заполнились оживленно гомонящими людьми, каждый из которых виделся Гоше потенциальным врагом. Большинство мужчины, кое-где - женщины; мужчинам в пиджаках было жарко, женщинам в легких платьях - прохладно. Гоша в своем нарядном костюме изнемог от жары, он с ненавистью глядел на женщин, в том числе на Анну Кирилловну, которая не сумела одеться как-то понезаметнее...
Вот уже вошел в зал Фабрицкий-отец, оживленно беседуя со спутниками; свой неизменный "дипломат" он небрежно положил на сиденье соседнего кресла и через него перебросил комплимент знакомой даме. Гоша позавидовал железной выдержке отца. Что греха таить - он и вообще отцу завидовал, его легкой, сияющей популярности, его способности в любых условиях не терять юмора.
Минутная стрелка показала тринадцать тридцать. Все уже сидели на своих местах, даже две стенографистки за боковым столиком. Гоша встал, взял указку и еще раз, стараясь не глядеть на квантор общности, зашевелил губами, произнося первые слова своего доклада. Увы, он все непоправимо забыл... Надо было записать. Понадеялся на память...
Совет все не начинался - у зеленого стола не было никого, одни пустые стулья. Их череда была угрожающей, как чьи-то испорченные зубы... Зал бормотал, сперва потихоньку, потом все громче. Убеленные сединами старцы выражали возмущение по поводу современных порядков. "А вот у нас в академии, - сказал один другому, - любое мероприятие, вплоть до праздничного концерта, начиналось секунда в секунду. Опоздание на пять секунд считалось уже чрезвычайным происшествием!" Другой согласно закивал.
Зал бурлил, возмущаясь. На Анну Кирилловну было жалко смотреть. Гоша от нее отвернулся. "В настоящее время актуально стоит вопрос..." - попытался он вспомнить первую фразу доклада и ужаснулся: разве можно "актуально стоять"? Какая-то ерунда! Может быть, не "стоит", а "обстоит"? Еще глупее! Разве можно "актуально обстоять"? Окончательно запутавшись в родном языке, Гоша прикинул: а что, если начать прямо с дела: "Обозначим R вектор состояния системы..." Еще хуже. Надо начать с названия диссертации. Как она там называется? "Некоторые игровые подходы к решению задачи оптимального управления в условиях случайных возмущений"? Нет, не то. Последний вариант названия был не такой. Но какой?
На зеленом сукне стола лежали два переплетенных экземпляра диссертации. Гоша заглянул в один из них и с ужасом прочел на заглавном листе: "Математическое моделирование развития злокачественных новообразований". Боже мой! Ничего подобного он никогда не писал! На Гошу нашло обалдение. Прошло около минуты, пока он понял, что сегодня ожидается две защиты и он по ошибке заглянул в чужую работу...
Без десяти два по ковровому проходу между рядами кресел быстро прошагал ученый секретарь совета, взошел на кафедру и сказал в микрофон: